Земляничный год - читать онлайн книгу. Автор: Катажина Михаляк cтр.№ 46

– Да останусь, внученька, останусь, потому что куда уж я денусь? На Кошикову я не вернусь, потому что содержать шестьдесят метров жилплощади никак не смогу. А началось-то ведь все с того, что я не захотела отписать квартиру его сыну. А я, если бы у меня были хоть какие-то средства на ремонт, уж скорее собственной дочке ее отписала, чтобы ей не приходилось приживалкой-то у собственного мужа ходить.

У Эвы в голове забрезжила идея.

У нее были деньги Анджея за книгу, отложенные на черный день…

– Маме тоже не по карману содержать ту квартиру, – осторожно начала она.

– Э, ты недооцениваешь собственную мать! – баба Зося погрозила ей пальцем. – У твоей мамы никогда в жизни не было ничего своего. Если бы она получила Кошикову, которую любит так же, как ты, – уж она бы смогла привести эти руины в порядок. Там сейчас в общем-то почти можно жить, нужно только потолок отремонтировать, убрать грибок в комнатах и кухне, сменить внутри все, отреставрировать паркет, ванну заменить – и дом был бы таким же красивым, как раньше.

Эва с ностальгией вспомнила трехкомнатную квартиру на Кошиковой, в которой проживало несколько поколений ее предков. После войны дом был национализирован, туда поселили жильцов, которые мало заботились о дубовом паркете или о резной мебели.

Баба Зося и мама с маленькой Эвой занимали комнату с южной стороны. Небольшую, но очень солнечную. Светло, тепло, запахи с общей кухни и птичий гвалт за окном – таким было короткое, но очень счастливое детство Эвы.

А потом настало время Ромуальда Л. Мрачное время для маленькой девочки и ее матери. А когда пришла свобода и жильцов выселили, старушка была уже не в состоянии содержать квартиру на свою скромную пенсию учительницы, поэтому в конце концов с болью в сердце закрыла Кошикову на четыре оборота ключа, чтобы стать приживалкой у зятя. И тогда для нее тоже наступило темное время, которое продолжалось бы до конца ее жизни, если бы не… маленький беленький домик. Земляничный домик. И любимая внучка.

– Слушай, бабуля, а если бы квартира стала пригодна для жилья… если бы ты ее переписала на маму… как бы она жила? Ведь до сих пор ее содержал Ромуальд. Или мама могла бы сама работать?

– Внучка, да ты что! – загремела пани Зося. – Да твоя мама великолепная переводчица! Может быть, ей бы пришлось немного потрудиться, подшлифовать язык, потому что за тридцать-то лет все изменилось, и язык в том числе, но я уверена, что она вполне нашла бы себе работу!

То, что мама с отличием окончила английское отделение филфака, Эва, конечно, знала – ведь в кого-то она имела способности к языкам. Но этот факт как-то стерся в ее памяти – ведь с момента свадьбы матери с Ромуальдом она видела ее только за уборкой, стиркой или штопкой простыней, а вовсе не с книгой в руках. Она и не заметила, как молодая, красивая, утонченная Анна Левинская превратилась в измученную жизнью домработницу. В подстилку для мужа, который не чурался пьянства и рукоприкладства.

– И могла бы заработать и на квартплату, и на житье? – Эва должна была уточнить этот вопрос. Мама всегда казалась ей такой нерешительной и безвольной. «Спроси у отца», «отец решил», «отец то, отец се…» – эти слова рефреном звучали у них в доме с утра до вечера…

– Заработала бы, – твердо ответила баба Зося. – А я бы ей помогла. Я еще иногда беру корректуру – зрение-то у меня в полном порядке, слава богу.

– Уф, тогда все просто, – Эва глубоко вздохнула. Судьба матери, которую она всей душой любила несмотря на то, что та обрекла дочь на жизнь в ужасных условиях бесконечного унижения и лишений, очень волновала ее. Она мечтала, чтобы у матери был спокойный дом, любящая семья, чтобы она могла проводить многие часы за чтением обожаемых книжек, а не за штопкой рваных простыней… мечтала для нее о такой жизни, какая как раз начиналась у нее самой.

– Что просто? – спросила баба Зося, хотя глаза ее уже светились улыбкой.

– Мы обустроим маме квартиру. При условии, что она в нее переедет и будет зарабатывать на ее содержание.

– И перепишем ее на маму – при условии, что она разведется с этим мерзавцем, – добавила пани Зося.

– Прекрасная мысль! Но вот только вдруг мама…

– Мы объявим ей наши условия и дадим время на размышления. Скажем, два дня и две ночи. И все, не больше. А то получится, что ты дашь деньги на ремонт, я квартиру отдам и обе будем жить долго и счастливо – а Анна снова останется на бобах. Договорились? – бабушка протянула Эве руку.

– А может, неделю? Два дня это… как-то маловато, чтобы принять такое важное и серьезное решение… – засомневалась Эва.

– За неделю она чего только не напридумывает себе и сто раз переменит решение, а в результате мы получим все то же: «Нет, я, пожалуй, все-таки останусь с Ромиком…» Так что два дня. Договор?

– Договор, – Эва без дальнейших колебаний пожала протянутую бабушкину руку, а потом они толкали друг друга в плечо, подпрыгивали, визжали, смеялись и плакали, как маленькие девочки, которым пообещали подарки на Рождество.

Они договорились, что уже в следующие выходные поедут в Варшаву, прижмут Анну к стене и вытянут из нее два обещания: что она уйдет от Ромуальда и вернется к переводам, чтобы зарабатывать на собственное жилье.

Но человек предполагает, а Бог располагает. И судьба любит преподносить разнообразные неожиданные сюрпризы.

В субботу утром, когда Эва «досыпала» в своей постели из сосны, укутанная в пахнущее свежестью одеялко, в дверь Земляничного дома постучал гость.

– Бабуля, откроешь? – мяукнула Эва просяще, потому что ей ужасно не хотелось вылезать из своего теплого гнездышка, но в субботу пани Зося тоже была выходная и позволяла себе поспать подольше.

Эва со вздохом отбросила одеяло, запахнулась в халат, вышла в коридор, отворила дверь и…

– Мама! Вот так сюрприз! А мы как раз собирались тебя сегодня навестить! Проходи, проходи, холодно же! Мамуля, но что ты тут делаешь?

Эва задала этот вопрос, но тут же прикусила язык: дорожная сумка, стоящая у ног мамы, не оставляла никаких сомнений о цели ее визита. С точно такой же сумкой неделей раньше появилась в Земляничном доме баба Зося…

– Понимаешь, доченька… – неуверенно начала пани Анна, входя в большую комнату. – Мне уже перед праздниками стало там, в том доме… душно.

Эва покачала головой. Мама всегда умудрялась выбирать самые неподходящие эвфемизмы. Душно?!

– Мне стало нужно… ну, как бы свежий взгляд на мир, на жизнь. А вчера ночью… – Анна запнулась. Ей очень не хотелось вдаваться в подробности, особенно рассказывать обо всем любимой дочери, которой она во всем доверяла. Если бы только Эва узнала, что ночью попытался сделать с ее матерью Ромуальд… – Вчера ночью я приняла решение. И вот я здесь.

Мать постаралась улыбнуться, чтобы скрыть под этой улыбкой свой стыд за себя, за него и за всю свою супружескую жизнь, но вдруг подбородок у нее задрожал, а из глаз хлынули слезы.