И проснуться не затемно, а на рассвете - читать онлайн книгу. Автор: Джошуа Феррис cтр.№ 74

От победы нас отделял всего один шаг. В ожидании броска бита Дэвиса выписывала нервные дуги в воздухе. Весь стадион затаил дыхание.

Если Пэпилбон не выбьет Дэвиса, понял я, мы окончательно утвердим свое право на худший сентябрь в истории бейсбола. Это восстановит мировой порядок, поможет возместить ущерб, нанесенный неслыханными победами минувшего десятилетия. Но поражение – все равно поражение. Меня охватит горе, от этого никуда не деться. Но если мы победим, мне станет еще хуже. Моральный коллапс, который непременно последует за победой, не позволит мне насладиться победой. И отец опять не вернется. Выходит, если мы проиграем, я в проигрыше, а если победим – опять-таки в проигрыше. Всю жизнь я связывал себя строгими фанатскими суевериями – и ради чего? Носил бейсболку, ел курицу, пропускал шестой иннинг, записывал все игры… ради чего? Ради права на страдание? Так жить нельзя. Так не годится. В жизни человека должна быть надежда, пусть самая крохотная. Нужна какая-то цель, какое-то стремление, не обреченное заведомо на крах. У меня ничего не осталось: ни Сантакроче, ни Плотцев, ни родителей, ни Конни. Мои пациенты упорно отказывались чистить зубы нитью, а некоторые – даже лечить кариесы. У меня осталась только… воля, больше ничего. Желание не уподобиться Мерсеру и отцу. Желание победить в себе ли́са.

Настал момент решающего броска. Пэпелбон начал выполнять «виндап». Я выключил телевизор и вышел из дома Эдди.

В следующем году я отправился на Сеир и провел двадцать один день в небольшом поселке на юге Израиля, стараясь открыть душу тому, что претило мне всю жизнь. Я прочел Кантаветиклы от корки до корки, узнал историю побега моей семьи из Польши и один раз даже готовил пищу для остальных возрожденных. Я спал на узкой койке. Побывал на Мертвом море. У меня взяли образец ДНК с внутренней поверхности щеки.

На рассвете и на закате я наблюдал за бедуинами: верхом на верблюдах они уходили в пустыню. Закутанные в несколько слоев темной одежды, движущиеся неумолимо и с патологическим безмолвием, они казались мне самыми одинокими людьми на планете.

Я никогда не был одинок и никогда больше не буду. В домиках с белеными стенами проходили занятия, а по вечерам все собирались за одним столом, ужинали и вели беседы. Остальные возвращенные отнюдь не производили впечатления фанатиков или сумасшедших, наоборот, это были люди с прогрессивными политическими взглядами, в меру ухоженные и, как ни странно, по большей части молодые. Они дельно и увлеченно обсуждали свою новообретенную историю, теологические трудности, связанные с сомнением, угрозу полного вымирания. Многие могли посвятить таким разговорам всю ночь. К концу третьей недели такой образ жизни меня достал – совсем как обход европейских церквей с Конни. Я заскучал по эспрессо и кондиционерам. Мне захотелось домой.

Но почему-то через год я вернулся, и еще через год – тоже.

Наверное, мне было необходимо хоть иногда чувствовать себя уязвимым. Мне надоедали факты, голые факты, научные факты. Я как бы говорил миру: смотрите, я примкнул к какой-то сомнительной секте. Делаю какие-то немыслимые, несусветные глупости. Смотрите, я все-таки рискнул оказаться в дураках!

Туризм в Израиле очень развит. Можно взять гида, который съездит с тобой в знаменитый заповедник Эйн-Геди, в Кумран, где были обнаружены свитки Мертвого моря, и в Масаду, где восставшие зилоты несколько лет сдерживали осаду римских легионеров. А можно поехать на экскурсию вместе с Грантом Артуром на его «Мазде CX-7» и побывать в местах, о которых никто никогда не слышал. Проезжая мимо перепутьев и ничем не примечательных точек пустыни, он поведает вам историю своего народа, которую вы можете выслушать с какой угодно долей скептицизма. Прямо за этим забором проходили великие сражения, скажет он. А вот у этой электрической подстанции случилось настоящее чудо. Есть люди, которые верят каждому его слову. Плевать они хотели на ваши научные факты. Смиритесь с этим.

Грант Артур так и не извинился передо мной за то, что перевернул мою жизнь вверх дном. «Ты бы не приехал, если бы тебе были нужны только извинения, – сказал он, когда мы встретились. – Ты здесь. Ты счастлив. За что я должен извиняться?» Я по-прежнему не считал, что должен все забыть и простить, но он постарался убедить меня, что таить обиду нет смысла – как нет смысла в вопросе «Почему я?» «Помни, я не сам вышел с тобой на связь. Ты первым мне написал». Если бы не мое письмо, утверждал он, дальше сайта моей клиники дело бы не пошло. «Весть слышат только те, для чьих ушей она предназначена, – говорил он. – Я не присвоил твою личность, Пол. Наоборот, я ее вернул». И еще: «Если ты сомневаешься в моих словах, ты уже на верном пути». Одевался он всегда одинаково: штаны карго защитного цвета и бежевый жилет с кучей накладных карманов. Аккуратная бородка, безупречные белые зубы. «Большинство людей проводят всю свою жизнь в метаниях между надеждой и страхом, – говорил он. – Надеждой попасть в рай и страхом полного небытия. А теперь подумай, как это здорово – сомневаться. Видишь, сколько проблем решает сомнение – как для человека, так и для Бога?»

Интернет-присутствие ульмов продолжало расти. Я так суетился из-за своих незаконно присвоенных личных данных, что даже не замечал масштабов происходящего. Например, вышла книга «Частичная история обездоленных», автор Томас Стовер, заслуженный профессор Оклендского университета. Главы этой книги были посвящены евреям, маори, индейцам и другим, менее известным народам – акунси, чагосцах с острова Диего-Гарсия и, разумеется, ульмам. На странице обсуждения в Википедии появились доводы и статьи всевозможных историков, наконец-то направившие дискуссию в нужное русло. Она стала логичной и дельной, когда редакторы прекратили обсуждать истребление амаликитян и изральскую агрессию и заговорили о том, имеют ли люди право придумывать себе некое историческое наследие, выпускать о нем книги и утверждать, что их выдумка – не выдумка вовсе, а установленный факт. Именно это противоречие обеспечило статье долгую жизнь. Теперь это более-менее стабильная страница, большинство ее поборников и антагонистов взаимоуничтожились в результате коллапса абсолютов – как весьма часто бывает в Интернете. Но все же кто-то иногда дополняет и исправляет статью, призывая остальных вести себя прилично и прежде всего – действовать беспристрастно.

Начинается статья так: «Ульмизм – преобладающая религия ульмов, основоположником которой считается Грант Артур (1960–2022)».

Плотцы, наверное, до сих пор считают, что те твиты и сообщения оставлял я. Не знаю; после поездки в Бруклин к Мирав Мендельсон я ничего не слышал о дяде Стюарте. Признаться, я по нему скучаю. Он значил для меня куда больше, чем я когда-либо значил для него. Таких людей в жизни человека бывает немного. Том Билайл, Боб Сантакроче и Стюарт Плотц – каждый из них мог стать для меня отцом и образцом для подражания, сложись все немного иначе.

Конни иногда пишет мне электронные письма. Они с поэтом поженились и родили сына. Университет выпустил сборник ее стихов, который я перечитывал раз сто, тщетно пытаясь найти там хоть намек на свою персону, хоть маленькое упоминание. Утешаюсь я тем, что она и раньше не писала автобиографичных стихов. Сейчас она – школьный учитель в Кентукки. «У нас в Лексингтоне все прекрасно, – пишет она. – Как ты, как Бетси?»