– Сейчас? Можешь помочь мне забыть о матери.
Блэйк взглянул на ее губы, затем снова поднял взгляд, не в силах сопротивляться:
– Только один раз.
Эва улыбнулась чуть шире:
– Конечно. Но такую женщину, как она, забыть нелегко. Это может занять целый день.
Блэйк улыбнулся.
Глава 13
Две недели спустя Блэйк допоздна работал над дизайном кухни для клиента, когда вдруг услышал изящные шажки на носу лодки, а затем уже знакомый тихий стук. Его пульс тут же участился.
Им не стоило этого делать. Но они это делали. Он все еще помогал Эве забыть ее мать. Каждую ночь. Ночи напролет. Казалось, они просто не были способны остановиться, хоть и заверяли в этом друг друга каждое утро. И все из-за того первого смертельного поцелуя.
Он неплохо сопротивлялся мыслям о ней два месяца подряд. Провел остаток отпуска один, затем вернулся к своей работе и начал снова жить своей обычной жизнью. Довольствуясь тем, что ее изображение мелькало повсюду. Довольствуясь тем, что Эва упомянула о нем как о друге в своем официальном заявлении перед прессой по возвращении в Лондон – что ничуть не убавило вопросов журналистов на тему, как это ей удалось залечь на дно на целую неделю.
Но потом она поцеловала его, дремавшая в нем страсть забила неудержимым фонтаном, и противиться ей он был уже не в силах. Он не мог остановиться. Он нарушил печать своего сопротивления, и оно было утеряно им безвозвратно.
Но хуже всего то, что дело было отнюдь не только в сексе. Он лишь знал, что рад каждому ее приходу; всего несколько месяцев назад это показалось бы ему немыслимым. Ему казалось, будто существуют две Эвы. Та, что на публике, неприкосновенная, восхищавшая мир надменной улыбкой и деловой хваткой… И никому не известная. Та, что позволяла к себе приблизиться. Та, что возвращалась к нему на лодку каждую ночь – после очередной красной ковровой дорожки, где она общалась со знаменитостями, – ради того, чтобы провести время с ним. Та, что готовила ему изысканные блюда в нижнем белье, рыгала, проглотив полбанки пива, и улыбалась ему, намекая, что ему пора до нее дотронуться.
Та, что покидала лодку каждое утро, толком не причесавшись и, судя по всему, не думая об этом.
Возможно, это и казалось им интересным. Продолжение того, что случилось между ними в ту неделю на каналах. Где она могла оставаться никем, они могли быть любовниками, а рядом не было никого, кто следил бы за ними. Никаких папарацци, щелкающих затворами камер, или фанатов, умоляющих дать автограф. Только он и она и их собственное измерение.
* * *
Стук раздался снова, когда он уже почти дошел до двери, и снаружи послышался приглушенный голос:
– Открой, я хочу сделать ужасные вещи с твоим телом!
Это заставило его ускорить шаг.
– Прошу прощения.
Ухмыляясь, он открывал дверь навстречу холодной лондонской ночи. Ежась, она стояла перед ним в длинном черном плаще, перевязанном поясом, прикрыв шею высоким воротником.
– Я не согласен со статусом предмета.
– О, неужели? – ответила Эва, приподняв брови, развязав пояс и раскрыв плащ, демонстрируя ему свою абсолютную наготу.
У Блэйка расширились глаза, и он напрочь забыл об осеннем холоде, уже проникшем в помещение, не сводя с нее глаз.
– Теперь я могу сделать с тобой ужасные вещи? – осведомилась она.
Блэйк взял ее за руку.
– Я к твоим услугам, – ответил он и потянул ее к себе.
Полчаса спустя они вместе лежали в темноте. Блэйк водил пальцами вверх и вниз по ее руке, что убаюкивающе действовало на Эву. Желание признаться в своих чувствах никогда по-настоящему не покидало ее, но что-то всегда останавливало. Она полагала, что Блэйк испытывал те же чувства или что, по крайней мере, для него это был не только секс. Но сейчас все казалось таким идеальным, что она просто не хотела раскачивать лодку. Ни буквально, ни фигурально.
– Я люблю эту лодку, – сказала она, повернувшись на бок и прижавшись к нему. – Она словно мое секретное убежище.
Блэйк улыбнулся.
– Mi casa es su casa
[1]
, – сказал он и сам удивился тому, как серьезен для него сейчас смысл этой фразы. Он был рад ей всегда. – Мне она служила убежищем очень долго. Как будто… линией жизни. Местом, где я зализывал раны.
Эва коснулась губами его плеча. Если кому-нибудь когда-то и требовалось место для зализывания ран, так это Блэйку. Если бы она прошла через все те ужасы, которые испытал он, то до сих пор жила бы на дне.
– Однажды ты упомянул, что некая новость заставила тебя осознать, что есть вещи похуже, чем жить с одной ногой. Не расскажешь мне, что это было?
Блэйк долго смотрел в потолок.
– Один парень из моего подразделения… С ним произошло то же самое, примерно через шесть месяцев после меня. Тоже потерял ногу. Но…
Блэйк запнулся. Он никогда и никому об этом не рассказывал. Но излить душу Эве казалось естественным, особенно в их маленьком мирке.
– Ему также оторвало гениталии.
Эва ахнула, приподнявшись на локте, и испуганно посмотрела на него:
– Это… ужасно.
Она чувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза, невольно пытаясь представить себе, каково этому человеку. Понравилось бы ей идти по жизни, не имея способности на интимную близость?
Блэйк увидел, как блестят глаза Эвы, и, протянув руку, заправил прядь волос ей за ухо. Он улыбнулся. Его Эва была в душе очень чувствительной. Его Эва. Эта мысль казалась в равной степени и пугающей, и манящей.
– Это заставило меня изменить отношение к жизни. Я хочу сказать – несмотря ни на что я в рабочей форме, в то время как некоторые парни… уже никогда не смогут действовать должным образом. По крайней мере, я могу заниматься сексом. Могу…
Он посмотрел в желто-зеленые, полные сочувствия глаза Эвы.
– …заниматься любовью с женщиной.
Эве казалось, что сердце в ее груди превратилось в каменную глыбу. Она повернулась, придвинулась к нему и легла на него сверху, прижавшись лбом к его шее, слушая удары его сердца. Он обвил ее руками, и из ее глаз брызнули слезы.
Через несколько мгновений она подняла голову и посмотрела ему в лицо.
– Займись со мной любовью, – прошептала она.
Блэйк приподнял голову и поцеловал ее. Ему следовало сказать ей «нет». Им нельзя было переводить все на новый уровень. Но он не мог. Ему хотелось сделать именно то, о чем она просила.
Поэтому он положил ее на спину и принялся любить с такой силой, словно этот раз был последним.
* * *
Следующим утром, когда он провожал ее, Эва выглядела намного мрачнее. История о несчастном солдате, рассказанная Блэйком, засела у нее глубоко внутри, и, стоя на берегу, она обняла его и поцеловала чуть крепче обычного. Как правило, Блэйк оставался внутри лодки, а она выходила одна, но в этот раз он будто бы чувствовал ее печаль. И хотя он был всего лишь в шортах и футболке, вышел вместе с ней и держал ее в объятиях так долго, как это требовалось ей.