Леха - читать онлайн книгу. Автор: Николай Берг cтр.№ 131

– Знаете, я не заметил, чтобы это было так, – недовольно оборвал его речь лейтенант.

– Вы просто не видите все это в упор. А мы тут живем. Можете мне поверить – немцы уже сейчас делают все, чтобы настроить все местное население против себя. И дальше будет только хуже, – уверенно, как о точно ему известном факте, сказал врач.

– Они что, идиоты? – удивился Березкин.

– Нет. Они цивилизованные европейцы, – непонятно ответил лекарь.

– Извините, я вас не понимаю совершенно, – несколько растерянно заявил лейтенант.

Семенов про себя подумал, что в общем-то полностью с ним согласен. Лектор из политуправления толковал не раз, что цивилизованность – вещь хорошая, а тут вон как загнуло…

– Видите ли, эта война достаточно обыкновенна. Это типичная колониальная война.

– Вы хотите сказать, что мы – дикари какие-то? – удивился лейтенант.

– С точки зрения германцев – несомненно. Точно такие же дикари, как африканские негры, жители Индии или Индокитая. Разве что кожа белая и глаза не раскосые. Знаете, немцы искренне удивлены тому, что у нас оказались самолеты, танки и артиллерия, что они несут потери, «словно против них воюют европейцы!», и что они уже должны были взять Москву, а еще пока не взяли. Впридачу немцам растолковали, что они – носители истинной веры, что здесь им противостоят силы дьявольских безбожников. И немцы чувствуют себя истинными крестоносцами. Вы же видели – у них на технике не свастика, которая есть государственный символ, а гамма-крест, религиозный символ еще первых христиан! А как они гордо свои штык-ножи и всякие там кинжалы носят?! Таким образом прежним рыцарям подражают – дескать, тоже меченосцы опоясанные. Дворяне! Рыцари! – убежденно высказал врач.

– И на пряжках их ремней «С нами бог» выбито. Как и положено крестоносцам! – кивнул внимательно слушавший его Середа.

– Ну тогда я атеист, если бог с ними, – усмехнулся лекарь. – А как вы узнали, что у них написано на пряжках?

– Нетрудно прочитать, – пожал плечами сержант.

– Владеете немецким? – откровенно обрадовался лекарь.

Середа кивнул, не без показной скромности.

– А як по нимецьки буде «кулемет», а, служивый? – тут же полез с проверкой пышноусый.

Сержант не без иронии посмотрел на него и с ленцой выдал:

– Das Maschienengewehr oder «Tippmamzel» im Militärjargon.

– Машинный хевер – это верно, а остальное что там такое? – неожиданно на чистом русском, но с характерным для южан произношением спросил хитрый мужичок.

– На армейском жаргоне пулемет немцы часто называют между собой «пишбарышней», ну в смысле – машинисткой. Стрекочет, как на пишмашинке стучит.

– Ну вот видите! Нам остро нужны знающие люди. Вот и подумайте, товарищ лейтенант, – таскаться с ранеными по лесам или быть в составе отряда в несколько десятков человек, которым вы нужны как учитель. А они вам – как местные жители, знающие тут каждую тропинку. И раненым вашим гораздо лучше будет – потому как мы в первую голову развернули лазарет. У нас ведь тоже есть раненые.

– Вы уже воюете?

– Нет, нас сильно потрепали во время обороны города. Костяк отряда – комсомольцы из истребительного батальона. Героические ребята, а необученность боком выходит.

– Так вы уверены, что немцы быстро от себя оттолкнут местное население?

– Уверен, товарищ лейтенант. Как только немцы пришли – почти сразу появились объявления, приказывающие всем зарегистрироваться по месту жительства. Все должны записаться, чтобы у старосты был список всех, кто в деревне живет. Всем взрослым выдается аусвайс – удостоверение личности. Жить без аусвайса запрещено под страхом смертной казни. Так как не успевают с выдачей аусвайсов, то в нескольких деревнях выдали таблички с фамилиями, на веревках люди на шее носят. Запрещается под страхом смерти оказывать помощь красноармейцам и чужакам без документов, укрывать евреев, хранить оружие, включая охотничье, радиоприемники, лодки без разрешения, переезжать жить в другой населенный пункт без разрешения. Перемещаться в городах можно только с семи до восемнадцати часов, а в деревнях – с шести до двадцати часов, пойманных в комендантский час на улицах – расстреливают. Без разговоров! Патрули стреляют без предупреждения. Также бьют на поражение в людей, идущих вне дорог, по лесу, встреченных в ночное время, а также людей, находящихся вблизи железнодорожного полотна, в зоне отчуждения. В гости в соседнее село ходить нельзя – надо брать разрешение. Мосты почти все перекрыты, без пропуска – задерживают. Колхозы не распустили, землю и скот не раздали. Налоги увеличили. Очень сильно увеличили. Начисляют даже с количества печных труб, кошек и собак. Сами берут, что захотят, не платят, понятное дело. Реквизиции все время, то одно, то другое, и постоянно солдаты ходят по домам, жратву берут, «матка – курки-яйки-млеко!» Птицу повыбили в первые же дни, свиней теперь редко у кого найдешь. Тут, знаете, рассказывать долго можно! А сами врут без передышки, нагло, постоянно, дескать, германский орел теперь защищает вас, новая Европа работает во имя свободы и порядка! Такой новый порядок – не охнуть!

– Понятно… – протянул лейтенант.

Лехе показалось, что он не очень поверил в сказанное. Звучало оно все и впрямь неправдоподобно, все-таки культурная нация, «мерседесы» и БМВ делает, а тут какую-то жуть про них рассказывают, прямо-таки ничего делать нельзя.

– Видите ли, товарищ командир, народ не понимает того, что вот, например, немецкий солдат взял и застрелил парикмахера за то, что тот его случайно порезал во время бритья. Народ не очень понимает, почему в ресторан «вход только для немцев». То есть и раньше не все ходили в тот же ресторан – но могли, а теперь – нельзя вообще никому. Кроме германцев. Вы себе такое можете представить?

– И с несколькими водоразборными колонками – точно так же. «Вода только для немцев!» – заметил пышноусый. Акцент малоросский у него был сильный, но по-русски говорил он правильным, литературным языком, не суржиком, который Леха слыхал прошлым летом.

– Первым делом виселицу поставили на три персоны на площади в райцентре. И тут же стали вешать. Четыре раза уже обновили. Первыми раненых ребят повесили. Которые вокзал защищали, – сказал лекарь.

– Порку палками ввели официально. И уже вовсю порют. Разложат на лавке перед людьми, и лупят.

– По заднице? – сильно удивился Середа.

– Да – по заднице палкой. Это за мелкие провинности. И без суда, – добавил пышноусый.

– Может быть – перегибы на местах? – спросил недоверчиво Березкин.

– Некоторая рассогласованность и у немцев есть, это верно. На кладбище несколько красноармейцев прятались, так моя соседка побежала и немцев привела. Те кладбище быстро прочесали, красноармейцев в плен, а винтовки поломали – сразу затворы выкинули, приклады оземь отбили, обломки в кучку сложили, бензином побрызгали и пожгли. А через пару дней другие немцы заставили все эти обломки тщательно собрать, а их офицер ходил и ругался, что оружие испорчено, очень был недоволен.