Стекло и дерево - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Буянов cтр.№ 124

– Думаю, Риму Николаевичу не понравится такая перспектива.

– Я поняла. Ему вовсе не следует знать о профилактических, безвредных мероприятиях.

– Я такого же мнения.

– Но какой препарат, и как следует его принимать?

Губельман выдал несколько упаковок и рекомендовал принимать по половинке, а со второй половины беременности – по целой. Вот если бы не двойня, хватило бы и четвертинки, а так.

Эвелина кивнула. Доктор Губельман облегчённо откинулся на спинку кресла. Он сделал доброе дело – спас девушку от обострения шизофрении. С осознанием выполненного долга Губельман сердечно попрощался.

– Спасибо, доктор! – искренне поблагодарила Эвелина. Есть ведь хорошие бескорыстные люди! Губельман не знает лично молодого учёного, но готов всячески содействовать и защищать новый подход! А ещё говорят: «Динозавры, динозавры»! В свои шестьдесят он сохраняет ясный ум и интерес к новизне в науке! Рим, вероятно, станет таким же. Да нет! Рим станет гораздо лучшим, потому что он Любимов!

На следующий день авиалайнер унёс маму с дочкой в заокеанские дали.

Эвелина начала профилактику. От половинки таблетки слегка отупело в голове, странное безразличие коснулось чувств. Но ради детей необходимо вынести и это испытание.

Любимов закрутился в работе: ассистенты, соискатели, коллеги, симпозиумы, конференции. Попал он и в Штаты. За одну ночь пересёк страну от Калифорнии до Мэна и увиделся с супругой. Тёща работала в качестве профессора и казалась счастливой.

Эвелина выглядела усталой.

– Линочка, ты не устаёшь? Не много ли нагрузок во время беременности?

– Что ты, Рима, дорогой мой, любимый! Это для меня совсем не сложно! Скучно только без тебя, но ведь ненадолго!

– Не знаю, не знаю.

– Ты предлагаешь бросить учебу? – трагическим голосом спросила Эвелина.

– Вовсе нет! До декрета – пожалуйста! А потом нужно и отдохнуть.

– Успею, отдохну – когда с внуками стану нянчиться!

Рим порадовался. Она такая же неугомонная! Два сапога – пара! Через полчаса он отправился в обратный путь, надеясь повстречаться с Эвелиной в недалёком будущем.

Возвращение Дулиной внесло свои коррективы.

Сотрудники кафедры поисчезали в отпуска, а Риму не удалось отдохнуть. Пётр наседал, говоря о расширении связей. Иностранные коллеги постоянно просили методические рекомендации, намереваясь внедрить методику у себя. А больные? Их вовсе нельзя бросить! Принцип интровертной психотерапии предусматривал работу с пациентом только одним врачом – от начала до конца!

Пока доцента Любимова никто не трогал. Но тишь да гладь не могла продолжаться вечно. С первым снегом пришли холода.

Пришла повестка в суд в качестве ответчика по иску о возмещении морального ущерба гражданину Данилычу, пострадавшему от психиатрических репрессий.

Ивановы занимались своим первенцем, беспокоить их не хотелось.

Начался осенний призыв, но Дулина так организовала дело, что уличить её в сборах взяток стало невозможным.

Ректор, в связи с начавшимся судебным процессом, прекратил все контакты с кафедрой – экое пятно на всё заведение! «Презумпция виноватости» действовала по-прежнему.

Жалобы Главному врачу на доктора Любимова посыпались одна за другой. Он-де и некультурен, и неэтичен! Обижает санитарок смежных отделений, обзывает их поломойками! Слова-то такого Рим не допускал в своём лексиконе. Главный шёл к заведующему. Васильчиков складывал жалобы в стол и улыбался. Но капля камень точит! Столько неприятностей у кафедры из-за одного сотрудника. Почему-то в голову не приходило, что не из-за сотрудника, но сотрудницы – вовсе не имеющей к кафедре никакого отношения.

Вдобавок, Липутина продлила контракт, вырабатывая профессорский стаж за рубежом. И Эвелину Рим не мог увидеть. Выезд за кордон стал невозможным. Судебное дело! И ещё неизвестно, уголовное ли?

Эвелина, Линочка! Она оказалась далеко-далеко. По телефону постоянно уверяла, что всё отлично! Её не перегружают! Мама, хоть и враг её счастью, но здоровье старается сберечь: и дочери, и будущим внучатам!

Весёлости в её голосе было мало. Она очень-очень скучает! Она любит Риму больше жизни и скоро приедет, чтобы не расставаться никогда!

Рим ничего не говорил ей о своих проблемах, даже был рад порой, что жена далеко и ничего не знает!

Эвелина побывала у гинеколога, дорого конечно, но на всякий случай, мама настояла, так вот, всё хорошо! Оба чувствуют себя превосходно! Мальчики! Часто шевелятся – наверное, играют, или уже дерутся?!

Пётр предоставил право Любимову звонить в любое время с их служебного, деньги? Какие деньги, когда речь идёт о супруге? Но часто звонить Рим не стал. Порой так и подмывало поделиться своими горестями, а как иначе? «И в печали, и в радости»! Но нельзя беспокоить беременную жену. Тем более, такими пустяками. Всё образуется. Если активен бес-погубитель, то и не дремлет Ангел-Хранитель!

Рим подготовил, все аргументы и направился напрямую к ректору. Он собирался, изложить суть конфликта высокому начальнику.

Ректор не принял его.

Тогда Рим решил прибегнуть к испытанному средству – погрузиться с головой в работу и позабыть о мелких дрязгах. Вновь, как и в бытность аспирантом, он пропадал в стационаре, теперь уже в собственном отделении.

Суд отложил слушание дела по причине нездоровья истца – банальный запой. Но в стране победившей демократии, любая причина нездоровья пострадавшего от психиатрических репрессий является почётной и уважаемой судом.

Невыездной Любимов принимал иностранных коллег у себя.

Плоды интенсивного труда не прошли даром. Ему уже предложили работу там, у них! Разумеется профессором, плюс лечебная нагрузка, плюс самое новейшее оборудование!

– Это невозможно, – неизменно отвечал Рим.

– Но почему же?

– Работа с вашими больными станет очень сложной! Тут не при чём языковой барьер! Дело в том, что сам принцип методики предполагает некую национальную особенность!

– Но ведь у нас получается!

– Правильно! Вы хорошо знаете своих соотечественников: их нравы, обычаи, верования!

– Понимаю! – усмехнулся Фриц. – Что для русского хорошо, то для немца – смерть!

– И наоборот! Вот скажите мне: человек, в генах которого запрограммирован определённый идеал, может понять другого – для которого этого идеала не существует?

– Имеешь в виду Моральный кодекс строителя коммунизма?

– И не только! А чем плох этот кодекс?

– Конечно, конечно! Натюрлих! В его основу легли заповеди Господни! Так, где разница между немецким и русским идеалом?