Вечный огонь - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Бондаренко cтр.№ 24

Пленный гордо вскинул бледное от потери крови лицо. Присутствующий при разговоре особист чуть слышно хмыкнул и качнул головой.

– Зачем вам это? Павел Ильич не имеет ничего общего с большевиками.

– Пожалуйста, – еще тише произнес Владимир.

А потом он долго курил в одиночестве. Пленного давно увели. Пашка, Пашка, друг сердечный… Последний мой командир в старой армии, в Ударном батальоне еще. Кинули бы на фронт против Деникина в августе 19-го, и могли бы с тобой запросто встретиться, ты ведь брал Орел, а потом отступал, когда били тебя советские латышские да эстонские дивизии… Я гнал поляков из Минска, а ты в это время рыл укрепления на Перекопе. И уплыл оттуда в ноябре 20-го, плача злыми слезами – сначала Константинополь, потом Черногория, рудники, переезд в Бельгию на завод, и вот теперь – Испания, вместе с генералом Франко в смертный бой с мировым коммунизмом…

«Это образец офицера, – всплыл в памяти сжатый, упрямый голос русского пленного. – Я за ним в огонь и воду пойду». Верю я тебе, парень. Верю. И где отыскать в сердце слова осуждения для друга, который поступил так, как велел ему долг офицера, та самая честь, о которой сказал, умирая летом 17-го, капитан Гогенава?

– …Товарищ полковник, – негромко окликнул Шимкевича летчик, – самолет в порт вылетает через полчаса. Пожалуйста, поторопитесь.

Значит, знал, что за приказ?.. Знал заранее? Что-то сухое, острое больно царапнуло внутри коготками и враз затихло.

– Подождите снаружи, капитан, – резко приказал Владимир Игнатьевич, складывая бумагу и поднимаясь. – Я буду готов через пять минут.

Огромный ребрастый Г-2 – пассажирская версия бомбардировщика ТБ-3 – утомительно долго ревел моторами, заруливая на посадку. Наконец командир самолета выглянул из своего закутка, кивнул, со звоном коснулась порожка железная лестница, и розовощекий круглолицый лейтенант (таким же будет его Витька через год), сияя, скрипя новенькой портупеей, кинул ладонь к козырьку:

– Здравия желаю, товарищ полковник, добро пожаловать на Родину!

Машина, огромный открытый «Бьюик», ждала тут же. Лейтенант уселся рядом на обитое серым плюшем мягкое сиденье:

– Провезем вас нарочно по главным улицам, товарищ полковник. Растет, хорошеет наша столица на глазах! Давно не бывали в Москве?

Шимкевич молчал, оглядывался. В Москве он не был ни разу, только в хронике видел, да и вообще был уверен, что сразу же из Одесского порта выедет домой, в Минск. Однако в предписании, которое вручили ему в штабе ОдВО, четко стояло – в Москву. «В Кремль», – понял Владимир Игнатьевич, когда «Бьюик» по улице Горького выскочил у Исторического музея. Мелькнула на мгновение шальная мысль – а вдруг удастся увидеть товарища Сталина, но тут же пропала. Что за дело Сталину до какого-то полковника? У вождя наверняка весь день расписан не по минутам, по секундам даже…

Часовые смотрели на смуглого полковника-орденоносца с уважением, держались вежливо, но документы проверяли, как положено. Отобрали оружие. А потом – знакомое по фотографиям лицо Калинина. В углу суетился корреспондент, дважды вспыхнула лампа блица. Калинин недовольно сощурился, косясь на оператора.

– За образцовое выполнение особо важного правительственного задания и проявленные при этом мужество и героизм наградить полковника Шимкевича Владимира Игнатьевича орденом Красной Звезды и представить к воинскому званию «комбриг». Поздравляю вас, товарищ комбриг!

Владимир Игнатьевич осторожно пожал сухонькую ладонь всенародного старосты, принял коробочку с орденом.

– Служу трудовому народу!

…До минского поезда было еще полдня. Поговорив по телефону с женой, Владимир Игнатьевич вышел из Главпочтамта, зажмурился на солнце. И здесь, в Москве, оно умеет быть жгучим, как в Гвадалахаре. Скорей бы домой… Сначала пожалел, что Витьку не отпустили для встречи с отцом на вокзале, а потом порадовался: так и надо, пускай привыкает, служба есть служба.

Варя встречала на перроне, с цветами и со слезами. Владимир увидел ее еще из окна вагона. Прохладные щеки, нежные родные губы, и пусть чуточку резче, чем раньше, обозначились морщинки у глаз, все равно – самое любимое, ненаглядное лицо. А сбоку уже неловко, по-медвежьи подступал, держа в руках букет, словно веник, полковой комиссар Семен Куроедов. И тоже облапил, посапывая, все же волновался, чертяка, за старого сослуживца.

– Ну как ты? Живой? В «Правде» было – тебе комбрига дали?

– Считай, еще не дали. Сначала ведь надо обмыть…

– Ну все! – махнула рукой Варя. – Прозвучало слово «обмыть».

– Варвара Петровна, ну что вы как неродная? – рассмеялся Куроедов. – Или не знаете наших обычаев? Комбриг не комбриг, пока свой утопающий «ромбик» из стакана не спасет! А тут еще и орден новый!

– Ладно, ладно, сначала домой, пошли на такси, испанец.

…Обмывать «ромбики» заодно с орденом и счастливым возвращением решили, само собой, на природе – лето пылало, в Минске находиться было невозможно. Поехали в Лошицу, раскинули скатерть-самобранку на бережку, в тени дряхлых, дуплистых ив. Ритуал обмывания новых знаков различия вошел в моду в середине 20-х, когда «кубари», «шпалы» и «ромбы» только появились, а с 1935-го, когда ввели воинские звания вместо категорий – тогда появился давно забытый «майор», «лейтенант» вместо подпоручика, прямо как на флоте, а вот привычного «подполковника» почему-то вводить не стали, – этот обычай стал уже незыблемым, прочным. В каждом округе были свои вариации. В Белорусском, к примеру, полагалось до «обмывки» величать командира старым званием, хоть уже и приказ об этом был. Армейские традиции – вещь суровая, против них не попрешь.

Полковой комиссар Куроедов бережно подхватил со скатерти-самобранки новенький красный ромбик, взвесил его на ладони и так же бережно опустил в граненый стакан, доверху налитый водкой. Все это время Владимир должен был, по неписаной традиции, сидеть с постным, незаинтересованным лицом. Мол, вы там чем-то таким, дорогие сослуживцы, занимаетесь, ну и занимайтесь себе, а мое дело сторона.

– Товарищи командиры и политработники, – тоже подчеркнуто незаинтересованно, строго проговорил Куроедов, – прошу выпить и закусить.

Пили без тоста, не чокаясь. Так положено. Ледяная водка обожгла горло, и Владимир Игнатьевич почувствовал, как холодный скользкий ромбик, скользнув по стенке стакана, коснулся его губ.

А Куроедов уже наливал второй стакан. А как же иначе?.. Ромбов-то два. Каждому нужно оказать уважение.

– Товарищи командиры и политработники…

И этот стакан командный и начальствующий состав полка пил без эмоций, молча. А Куроедов, проглотивший водку залпом, не морщась, следил за тем, как движется ромбик вниз, по стенке стакана, к губам новоиспеченного комбрига. Вот он коснулся губ. Шимкевич поставил пустой стакан на скатерть и аккуратно положил рядом оба мокрых ромбика.

– Вот теперь нашего полку прибыло! – удовлетворенно подытожил Куроедов.