Хей, Осман! - читать онлайн книгу. Автор: Фаина Гримберг cтр.№ 76

«Может быть, я не должен задавать ему вопросы о его жёнах и дочерях!» - подумал Осман.

- Женщины и девицы в Итбурну, - заговорил шейх Эдебали, будто угадав, что Осман сейчас подумал о женщинах в семье самого Эдебали, - так вот, я тебе говорю, не могу я справиться с ними! Всего несколько семей, в которых жены и дочери сидят, как положено, на женской половине, и если выходят из дома, закрывают лица. А все прочие ходят, будто жены неверных или кочевницы, открыв лица и высоко подняв головы...

- Вижу, ты человек почтенный, - возразил Осман. - И я у тебя в гостях сейчас! Однако же зря ты равняешь женщин и девушек наших становищ с этими суками неверных! Думаю, ты всё же не хотел обидеть меня! И если бы я нечаянно обмолвился такими словами о женщинах твоего дома, я тотчас просил бы прощения!.. — И Осман отложил на скатерть ложку деревянную, показывая, что не может есть после оскорбления...

Шейх Эдебали посмотрел на него черно, глубоко и сурово. Также отложил ложку. Затем снова поднял её, повертел меж пальцами, глядя по-прежнему на гостя, и наконец сказал:

- Настаивать не стану. Я не из тех, которые желают во что бы то ни стало поставить на своём! Признаю, что ты прав! Прости!..

- Благодарю! - обронил Осман. И тотчас взял свою ложку со скатерти и принялся за еду...

А после трапезы шейх Эдебали по просьбе настоятельной гостя рассказал об ахиях.

- Мы, ахии, - говорил он, - сейчас единственные защитники народа. Наедут монголы - мы отомстим за набег! Какой-нибудь мелкий греческий владетель начнёт притеснять тюрок, опять же - кто защитит? Мы, ахии! К нам примыкают и болгары, и тоски, и гэги [234] , и обращаются в правую веру!..

«Оттого и женщины и девицы не соблюдают правил затворничества!» - подумалось Осману. Но из почтения к собеседнику он вслух ничего не сказал. Меж тем, шейх продолжил свою речь:

- Знакомо ли тебе слово «фата»?

- Нет, - отвечал Осман.

- Слово это означает: «боец», «молодец». Ты и сам достоин такого наименования! Так вот, мы, ахии, живём по канонам футувва - чести и храбрости. Каждый из нас - гази - борец против неверных! Мы не позволяем грекам нападать на нас! Смелость и отвага - вот самые важные для нас добродетели. Добродетели эти известны с самых давних времён. Слыхал ты о герое-фата Хатиме ат-Тай’и?

О Хатиме Осман слыхал и был рад сказать это шейху.

- Но Хатим жил очень давно, - продолжил шейх, - жил Хатим ещё задолго до явления нашего славного Пророка Мухаммада, да благословит Его Аллах и приветствует Его! А из правоверных самым лучшим фата был зять Пророка, славный Али. Он был первейшим фата и одним из праведных халифов. Арабы и до сих пор говорят: «Ла фата илла’ Али!» - «Если уж кто и молодец, так это Али!» Я сам слыхал такие слова, когда совершал хадж - паломничество в Мекку...

- Так тебе довелось совершить хадж? Хотел бы и я... Расскажи мне о святых местах!

- Об этом не расскажешь быстрыми словами!..

- Но я горячо надеюсь, что мы видимся не последний раз! Я хочу ещё слушать твои рассказы. И хочу побольше узнать об ахиях. Мне и самому уже охота сделаться одним из них, то есть одним из вас!..

Шейх Эдебали кинул на молодого человека зоркий взгляд и сказал коротко:

- Приезжай, я найду время для беседы с тобой!..

* * *

Воротившись в Эрмене, Осман первым делом направился в юрту Эртугрула...

- Хочу я говорить с тобой, отец. Мне кажется, мы давно уже не беседовали по душам!

- Последнее время я мало вижу тебя, - заметил Эртугрул. - Ты или на охоте, или у кого-нибудь из этих новых твоих приятелей, то в Эски Шехире, то в Инёню...

Осман посмотрел на отца и немного встревожился:

- Здоров ли ты, отец? - вырвалось невольно.

- Я показался тебе хворым?

- Да нет... - Осман смутился.

Эртугрул закутался в меховой плащ поплотнее:

- Давай поговорим...

- Отец, возвращаясь из Эски Шехира, я нарочно проехал через селение Итбурну. Мой друг, сын султанского наместника в Эски Шехире, посоветовал мне это. Мы беседовали, и он сказал мне, что ахии взяли большую силу... Тогда я решил увидеть их шейха...

- Я знаю шейха Эдебали, помню его в дни его молодости. Однажды он целый месяц прятался в нашем становище, кто- то преследовал его; я не спрашивал, кто. Быть может, греки. Ты не можешь помнить, потому что был очень мал тогда...

- Шейх не позабыл твоего гостеприимства.

- Да, он ел и пил в моей юрте, был моим гостем. И я ни о чём не спрашивал его, как и положено по канонам гостеприимства!..

- Я говорил с ним об ахиях. То, что он сказал, пришлось мне по душе! Хотел бы я сделаться одним из них!.. Что ты скажешь мне на это моё желание?

- Скажу, что тебе не следует делать этого. - Эртугрул насупился. - Я при жизни своей сделал тебя вождём наших людей. А твоя душа, стало быть, стремится, тянется к подчинению-послушанию?

- Нет! Отчего ты подумал такое?

- А ты разве не знаешь, куда стремишься? Ты был гостем в обителях, созданных Султаном Веледом и Хаджи Бекташем. Но для того, чтобы вступить в эти обители полноправно, следовало подчиниться шейхам, сделаться мюридом... То же и у ахиев. А тебе ли становиться чьим бы то ни было мюридом! Если тебе и впрямь нужен мой совет, то я советую тебе: если хочешь, езди в Итбурну, слушай речи шейха; бери из его слов то, что найдёшь полезным... Но в сообщество ахиев не вступай!..

- Я поступлю по твоему совету! - сказал Осман решительно.

Ему сейчас хотелось быть очень откровенным с отцом:

- Отец, помнишь я рассказывал тебе о старом имаме из Силле?

- Как забыть!

- Так вот, я просил его сына, мюрида Султана Веледа, поехать со мной в наше становище! Мне хотелось, чтобы и у нас были свои мудрецы, свои сподвижники основателей новых учений. Я хотел, чтобы к нам пришли и люди из обители Хаджибекташ. Но все отказались. И старый имам отказался.

- Не горюй. Оно к лучшему. Люди наши ещё не дозрели до такого разнообразия мудрости. Хорошо, что ты привёз молодого имама.

- Это ведь старик из Силле, он направил меня на хорошую дорогу...

- Хотел бы я повидаться с ним...

- Так поедем!..

- Да нет! - отвечал Эртугрул уклончиво...

И внезапно Осман понял:

«Отец болен! Не хочет никуда отлучаться из становища. Уж не мыслит ли он о своей возможной смерти?..»

Осман уже понимал, что да, отец именно об этом мыслит, о смерти! Но далее сам думать о таком Осман не желал!