Укок. Битва Трех Царевен - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Резун cтр.№ 54

— Она даже летать будет.

— Ага. С парашютом и памперсами. Боюсь, это будет слишком новое ощущение для нее. А она хочет двуспальную кровать в этот угол. Глухой, понимаешь?

— И что? — спросила Майя, нежно поглаживая родинку у него на шее.

— Что? Ужасно, вот что! Смотри, областью живота она будет лежать на эгрегоре Белого Тигра… тут у них пересечение каркасных металлоконструкций. А головой — к Голубому Дракону, — Алексей постучал по стене. — Тут проходит канализация, я смотрел. Получается, что средние чакры ее будет распирать Желанием, а из головы Намерение будет вымывать вода, Голубой Дракон. Ты представляешь?

— Может, посиморонить ей на Намерение?

— Это вряд ли. Она, когда тебя в трусиках и лифчике увидела, чуть язык не проглотила. Она про Желание и Намерение все поняла наоборот!

Они стояли у окна, и их было хорошо видно на фоне освещенной изнутри квартиры. Впрочем, у окон на двенадцатом этаже можно было стоять хоть нагишом — такие детали с земли были неразличимы.

— Меня вот что беспокоит… — начал Алексей.

Он перегнулся через подоконник, а Майя инстинктивно схватила его за джинсы.

— Осторожно! Ты что там высматриваешь?

— Да какое-то идет оттуда… снизу. Нехорошее, — рассеянно пробормотал он. — Ладно. Замнем. Ну что, давай собираться? Чтобы не шокировать соседей?

— Давай.

Лифт покорно спустил их на первый этаж. Майя открыла дверь своей двухместки, сняла ее с сигнализации и уселась за руль. Ступни ощутили привычную ребристость педалей — она специально поставила такие с пупырышками — забросила назад, в крохотное пространство-бардачок, туфли. Алексей сел рядом, он почему-то заинтересованно рассматривал окна дома.

— Поедем? Мы что-то забыли, нет?

— Нет. Поехали. — Он откинулся на спинку сидения.

Автомобильчик, мигая поворотниками, отъехал со стоянки. А на девятом этаже колыхнулась занавеска. Их проводили взглядом.

Если бы Алексей в эту минуту поднял голову и посмотрел вверх, то наткнулся б на прямой и острый, словно разящий клинок, выстрел яростного, безжалостного Зла.

Это случилось в один из дней, когда все так же на втором этаже особняка пылал камин, диковинный и вроде как лишний в летний вечер, а Мирикла лежала на тахте в багровом шифоновом халате, смуглолицая, с распущенными черно-седыми волосами, вытянув к огню длинные, безупречно-оливковые ноги с браслетами, ловя пальцами пламенные тени. В волосах ее, глазами призрака, сверкали монисто — австро-венгерские монеты и двадцатицентовики начала века. Роскошное тело цыганки, с крепкими еще грудями и гибкими бедрами, почти полностью просматривалось под нежной тканью халата, но никого это здесь не смущало. Патрина, в простеньком цыганском платье, пристроилась с краю тахты, сложив на коленях толстую книгу в переплете телячьей кожи, с медной застежкой, больно бившей по икрам. Она, как обычно, читала сначала про короля Ладислава и его воевод, но потом смолкла, запнувшись, а Мирикла не приказала продолжить. И девочка, понимая, что старая цыганка погрузилась в область каких-то других мыслей, подставила черную голову под худую, в мельчайших неприметных морщинах руку с тяжелыми серебряными украшениями.

— Мири! — проговорила девочка. — А у тебя много таких книг?

— Много! — Мирикла погладила девочку по голове. — Очень много. Весь дом забит ими. И их не унесешь с собой, Патри. Увы. А нам, наверно, скоро придется уезжать.

— Куда?

— Не знаю. Надо думать.

Девочка подумала. Поковыряла ногтем коричневую телячью кожу фолианта. Спросила снова:

— А почему ты сама себе не родила дочку, Мири, а взяла меня?!

Цыганка помедлила. Подперла рукой острый, гордый подбородок, устремила черные глаза в огонь за бронзовой решеткой. Под высоким потолком метались тени.

— На меня наложено заклятье, — хрипло ответила она наконец. — Я не смогу никогда родить. А если рожу, то… то лучше мне не рожать. Мой муж, Георгий Антанадис, об этом знал.

— Кто на тебя наложил заклятье, Мири?!

— Это было давно. Мы еще жили в Греции. Антанадис был из рода жрецов храма Афины Паллады в Афинах… и то не смог ничего сделать. Он смирился. Потом… потом мы попали в Крым, затем — в ваш город. Как — это не интересно. Он торговал автомобилями.

— Автомобилями? Он же был цыган, да? Он любил лошадей, Мири?

— Он любил машины так же, как лошадей, — вздохнула Мирикла. — У него был большой гараж. И каждое утро он приходил и разговаривал с автомобилями. Гладил их. Сам мыл, не доверял никому. У него были помощники: говорили, мол, старик сумасшедший. А он все всегда продавал.

Теперь замолчала Патрина. Долго смотрела на пляшущие языки. А потом снова спросила, сдув со лба пушистый черный локон:

— Он… обманывал людей, да?

— Обманывал? Зачем?! Нет, Патри. У него каждый автомобиль находил своего хозяина — Любимого. Кто-то покупал немецкий лимузин, кто-то… кто-то скромную итальянскую машину или японскую. Но все знали: машины Антанадиса служат, как верные псы. Или верные кони. Никто их не уведет. Они были заговоренные. Никто и никогда не угнал машину, купленную у Антанадиса. За это его и убили. Но это не важно, Патри… Так вот, он как-то поехал в какой-то другой город. Я уже не помню какой. Поехал почти ночью, утром он должен был быть там. И вот едет и видит: на обочине машет рукой женщина. Георгий посадил бы ее в машину, но он очень торопился. Проехал километров пять, видит: стоит та же самая женщина в белом и снова машет рукой. Он испугался… Он сам говорил! Остановил машину, вышел. А лил дождь. Смотрит — нет никакой женщины. И перед машиной, у самых колес, лежишь ты, крохотная. Сверточек. Еще бы немного, и он раздавил бы тебя, как кузнечика, колесами своей машины. Ты лежишь и… — голос старой цыганки дрогнул, — тебя не трогает дождь. Мокро все вокруг, мокрая машина, промок Георгий, а с тебя капли скатываются. И ты молчишь. Антанадис понял: что-то не так. Он положил тебя в машину, а сам пошел искать по кустам. И там нашел человека.

— Это была моя… мать? — шепотом спросила девочка.

Мирикла покачала черно-серебряной головой. И снова коснулась волос девочки, любовно перебирая их смоляной пух.

— Это был мужчина. Он лежал в кустах весь мокрый и уже мертвый.

— Это был цыган? А кто его убил?! Это был мой отец? — засыпала ее вопросами девочка, напрягшаяся на краешке тахты.

— Да, это был цыган. Очень старый цыган. Он не мог бы быть тебе, наверное, отцом. А умер он из-за того, что сердце его разорвалось. Но он до последнего заботился о тебе: Георгий нашел у него в карманах бутылочку с молоком, соску и сухие пеленки в пакете. Люди, которые вынесли тебя на дорогу, в темноту, чтобы убить… наверное, сделали это после того, как он умер.