Путь длиной в сто шагов - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Ч. Мораис cтр.№ 34

– А еще?

– Ну, тут еще тонкий слой пасты из мускатного ореха и фисташек. Сверху смазано смесью яичных желтков и меда. И вы – дайте подумать – добавили… миндаль? Нет. Понял. Ваниль. Вы растолкли стручки ванили и добавили пудру прямо в тесто.

Мадам Маллори не могла подобрать слов. Она продолжала глядеть в окно. Дождь лил и лил, как если бы какая-нибудь богиня на небесах рыдала над своим разбитым сердцем.

Когда она обернулась, ее глаза блестели, как испанские маслины. Одна из бровей ее взлетела вверх, и она свирепо взглянула на меня вот так, из полумрака, пока я не понял, в первый раз в жизни, что обладаю кулинарным эквивалентом абсолютного слуха.

Маллори положила слойки в промасленной бумаге на больничный поднос.

– Доброй ночи, – сказала она. – Желаю тебе всего хорошего.

Через несколько мгновений она вышла. По комнате, когда она открывала дверь, пронесся легкий сквозняк. Оставшись один, я тут же выдохнул. Только когда она уже наверняка ушла, я понял, насколько напряжен и sur mes gardes [21] был в ее присутствии.

Но она ушла, камень свалился у меня с души, я зарылся поглубже в постель и закрыл глаза.

«Ну вот и все», – думал я.

Когда тем же вечером мадам Маллори вернулась в «Плакучую иву», обеденный зал был полон. Мсье Леблан стоял на своем месте у стойки, приветствуя посетителей и провожая к их столикам. Белые кители официантов мелькали в окнах, серебряные куполы плыли на подносах в их руках над лабиринтом застеленных крахмальными скатертями столиков.

Маллори видела все это с улицы. Она стояла по щиколотку в снегу на горке альпинария и молча смотрела сквозь стекло на залитый светом обеденный зал. Она видела, как сомелье грел бренди, а граф де Нанси Сельер смеялся, поблескивая золотыми коронками. Она видела, как граф поднес к губам ломтик ананасового кекса и его стареющее лицо вдруг озарилось наслаждением, испытывать которое способен только настоящий гедонист.

Маллори прижала руку к груди, до глубины души растроганная тем, как красиво и слаженно, несмотря на ее отсутствие, работает механизм, ставший делом всей ее жизни. Она стояла так какое-то время в холодной темноте, безмолвно наблюдая за тем, как ее сотрудники самоотверженно заботятся о ресторане и его клиентах. Наконец утомительный день все же дал о себе знать. Незадолго до того, как на колокольне Святого Августина пробило полночь, Маллори прошла по черной лестнице к себе в мансарду и наконец отдалась душой и телом ночному отдохновению.

– Вы заставили меня поволноваться, – ворчал на следующее утро Леблан. – Мы не могли вас найти. Я думал: боже мой, что я наделал, что я наделал?

– О, дорогой Анри…

Более никаких чувств Маллори выразить не могла и занялась пуговицами своей кофты.

– Вы не сделали ничего плохого, – просто сказала она. – Ну, вернемся к работе. Скоро Рождество. Пора забирать фуа-гра.

Мадам Деженере, поставлявшая в «Плакучую иву» фуа-гра, жила на склонах гор над Клерво-ле-Лак. Это была сварливая женщина восьмидесяти с лишним лет, которая продолжала держать на плаву свою ветхую ферму, откармливаля принудительным образом сотню мулярдов. Пока Леблан заезжал на старую ферму по изрытой выбоинами дороге, бурые утки, вытянув шеи и крякая, вперевалочку толклись по двору.

Старуха Деженере в серых шерстяных рейтузах и неряшливом свитере едва дала понять, что заметила их появление. Она возилась с мешком корма. Маллори с облегчением увидела, что несговорчивая старая дама все еще держится молодцом, все еще со страстью занимается своими утками. Неожиданно Маллори велела Леблану самому выбрать фуа-гра, пока она побудет на улице с мадам Деженере.

Обычно, конечно же, было совсем не так. Маллори всегда настаивала на том, что печенку она будет выбирать сама, поскольку все остальные недостаточно хорошо разбираются в этом вопросе. Однако прежде чем Леблан успел ей возразить, она уже взяла доильный табурет и села рядом с мадам Деженере, наблюдая, как узловатые, пораженные артритом руки старухи аккуратно вводили в горло очередной утки воронку для кормления. Что тут можно было сказать? И Леблан скрылся в сарае, где молодой работник ощипывал дюжину уток и выпускал им кровь, прежде чем вырезать вожделенную печенку и жирную грудку magret.

– Как здоровье, мадам Деженере? – спросила Маллори, вытаскивая из рукава кофты бумажный носовой платок и украдкой прижимая его к носу.

– Не жалуюсь.

Старуха вытащила трубку из горла утки и поймала еще одну громко крякавшую птицу, но вдруг остановилась, всмотрелась в метку на ее лапке и разжала руки.

– Кыш! Уходи!

Хлопая крыльями, птица поспешила на другую сторону двора. Полдюжины утят бодро прошествовали за ней. Маллори сидела, спокойно сложив руки на коленях, с удовольствием подставив лицо зимнему солнцу.

– Почему эту пропустили? – мягко спросила она.

– Не могу.

– Но почему?

– Несколько недель назад, – сказала Деженере, презрительно фыркнув, – какой-то безмозглый турист слишком лихо подкатил к ферме и задавил мать этих шестерых утят. Для малюток это обычно конец. Другие их заклевывают насмерть. А эта старушка взяла сироток под крыло. Присоединила к своему выводку.

– А, понимаю.

– Нет-нет, мадам. Эта утка будет жить полной жизнью. Я ее не забью. Ради чего? Ради печенки? Я ж спать не смогу. Представьте только. Какая-то утка оказывается добрее человеческого существа. Забить ее? Я так не смогу.

В этот момент из сарая появился Леблан, он нес два полиэтиленовых пакета с печенкой; мадам Маллори поднялась со своего табурета, не в силах произнести ни слова.

Папа забрал меня из больницы в фургоне «Мумбайского дома», и скоро уже мы въезжали в распахнутые ворота особняка Дюфура. Во дворе были развешаны тканевые транспаранты с приветствиями. Толпа переживавших за меня – не только семья, но и другие жители Люмьера, около пятидесяти человек – стояла под транспарантами и при нашем прибытии разразилась восторженными криками, аплодисментами и пронзительным свистом. Я, проникнувшись общим настроением, открыл дверь фургона и помахал им, как герой войны, возвратившийся домой. Все это внимание мне очень понравилось.

Было так хорошо вернуться домой – и как меня встречали! Там были мсье Итен с женой. И мадам Пикар. И мэр, и его сын, мой новый друг, Маркус. И мадам Маллори.

Она приехала прямо с фермы мадам Деженере по срочному делу.

Мы с папой заметили ее одновременно, даже при том, что она стояла позади всех. Тут же все изменилось. Папа очень рассердился и нахмурил брови. Толпа обернулась взглянуть, на кого он так смотрит. Народ заахал и начал перешептываться.

Однако мадам Маллори, не обращая на это внимания, пошла вперед. Толпа расступалась, давая ей дорогу.