Сэндвич с пеплом и фазаном - читать онлайн книгу. Автор: Алан Брэдли cтр.№ 48

– Точка-тире-тире-точка, точка-тире-точка, точка-точка, точка-тире-тире, точка, тире, – сказала я. «Привет».

– Тире-тире-тире-тире, тире-тире-тире-тире, тире-тире-тире-тире, – ответила она. «Ш-ш-ш».

Минуту мы шли в молчании, а потом я прошептала:

– Как думаешь, что с ней случилось? С Брейзеноуз?

Она уставилась на меня огромными глазами.

– Не могу тебе сказать, – отозвалась она. – Так что перестань спрашивать.

В этом не было ни малейшего смысла. В лагере Скарлетт с удовольствием болтала о том, что на днях поздно вечером видела девочку, предположительно пропавшую два года назад, а теперь не хотела даже предположить, в чем дело.

Чего – или кого? – она боится?

У меня не оставалось выбора, кроме как выложить все карты на стол. Рискованно, но другого пути нет. Это мой долг.

Тетушка Фелисити не раз читала мне лекции на тему моего фамильного долга.

«Твой долг станет для тебя так ясен, как будто это белая линия, начертанная посреди дороги, – говорила она. – Ты должна следовать ему, Флавия».

Слова моей пожилой тетушки так четко прозвучали у меня в голове, словно она шла рядом со мной.

«Даже если дело идет к убийству?» – спросила тогда я.

«Даже если дело идет к убийству».

Что ж, дело привело к убийству, не так ли? Этот обуглившийся обезглавленный труп девушки, кем бы она ни была, который вывалился из моего камина и прокатился по полу, явно не жертва самоубийства.

Я сделала глубокий вдох, подалась к Скарлетт и прошептала ей на ухо:

– А ты тоже пристрастилась к сэндвичам с фазаном?

Эти слова произвели на Амелию Скарлетт поразительное воздействие. От ее лица отхлынула вся кровь. Она остановилась так неожиданно, что Фабиан, шедшая следом за ней, налетела на нее, упала на колени и, увидев, что порвала колготки, произнесла слово, которое не полагается знать девочке из женской академии мисс Бодикот.

Я сразу же поняла, что сделала ошибку.

– Живее, дурочки, – сказала Джумбо. – Из-за вас мы все потеряем очки. Идите в конце колонны.

Таким образом мы со Скарлетт оказались замыкающими и шли молча, словно воды в рот набрали, плечом к плечу, но не зная, что сказать друг другу.

Пройдя ярдов сто в расстроенных чувствах, она ускорила шаг и через некоторое время потерялась среди четвероклассниц.

Приходской священник – хрупкий пожилой человек с огромной гривой седых волос – казался впередсмотрящим в «вороньем гнезде» на корабле посреди бурного моря. Каждый из нас, утверждал он, – не более как ступенька лестницы, воздвигаемой к вящей славе Божией.

Я легко могла представить, как он покачивается из стороны в сторону в своем высоком гнезде, словно на ступеньке, но что насчет меня?

Нет уж, спасибо!

Сама эта идея заставляла меня отвергать все происходящее, так что когда он наконец благословил нас и спустился вниз, присоединяясь к нам, и все запели псалом, я приложила все усилия, чтобы отмежеваться от остальных, и начала коверкать слова.

И никто не заметил. Как всегда.

Только Фели замечала такие проделки. Сидя на органной скамье в Святом Танкреде, моя старшая сестрица слышала мое малейшее отклонение от текста и оборачивалась, прожигая меня пылающим взором.

Внезапно мне стало больно.

«Боже мой! – подумала я. – Как мне ее не хватает!»

И словно она была тут, я снова начала петь как положено:

Ангелы, нам помогите

Вознестись на высоту.

Старцы, юноши и дети,

Все творенья, там и тут.

Так оно и есть, верно? Вот кто мы – творенья, там и тут. А не старый металлолом, собранный, словно конструктор, неведомым строителем, – ни за что!

Я перевела взгляд на мисс Баннерман. Я задумалась: о чем она размышляет? О том, что она часть лестницы? Она лишь на волосок разминулась с самой ужасной лестницей во всем мире. Думаю, что свидание с палачом – не то, что можно легко забыть.

И вот она здесь, с высоко поднятой головой, поет псалмы, блестя глазами и загадочно улыбаясь, словно наука – ее спаситель.

…Как будто она знает то, что остальным неведомо.

Может, так и есть. Может…

В этот момент я поняла, что мне надо сделать. Неудивительно: я давно собиралась.

В большинстве церквей существует неписаное правило, что если прихожанину стало плохо, его нельзя трогать. Звучит так: «Мы не сделали то, что должны были сделать; и сделали то, что не должны были делать; не видать нам исцеления». И на следующей фразе я выбегаю, прикрыв рот рукой, через ближайший выход.

Хорошее правило, я им уже не раз пользовалась.

Едва прозвучали последние ноты органа, как я одарила мисс Баннерман неловкой извиняющейся улыбкой.

– Прошу прощения, – выдавила я, проталкиваясь к краю скамьи, и убежала.

Вся академия сейчас находилась здесь, в церкви, и пробудет тут еще минимум час. Я повернула голову к востоку и припустила, как испуганный заяц.

Мне надо допросить Коллингсвуд без помех, и сейчас самое подходящее время. После промывки желудка, которую я ей устроила, и хорошего ночного сна она должна чувствовать себя достаточно здоровой для хорошего допроса.

…Как я и предполагала, в мисс Бодикот царила совершенная тишина.

Когда находишься в одиночестве в пустом здании, которое тебе не принадлежит, всегда чувствуешь смутную неловкость. Как будто его настоящие обитатели куда-то ушли, и сквозь деревянные панели просачиваются призраки прежних хозяев, чтобы защитить свою территорию. И пусть ты их не видишь, ты чувствуешь их недружелюбное присутствие и иногда даже ощущаешь их запах; что-то висит в воздухе, что дает тебе понять: ты не один, незваный гость.

«Что видели эти старые сводчатые потолки? – подумала я. – Какие трагедии разыгрывались в этих древних залах?»

По спине у меня побежали мурашки.

Я бросилась наверх по холодной темной лестнице и влетела в лазарет с таким видом, будто за мной гонятся все демоны ада.

Постель Коллингсвуд скрывали мрачные занавески.

– Быстро, – хрипло прошептала я, – вставай. Одевайся. Я вытащу тебя отсюда.

Кольца взвизгнули по карнизу, когда я отдернула занавеску.

Постель Коллингсвуд не просто была пустой: она была застелена самым аккуратным и тщательным образом, как будто ее готовили для журнальной фотографии.

– Так-так, – раздался голос за моей спиной, и я резко обернулась.

Райерсон Рейнсмит закрывал замки черного кожаного докторского портфеля.