Робинзонетта - читать онлайн книгу. Автор: Эжен Мюллер cтр.№ 32

– Боже мой! Почему одни плачут, тогда как другие благополучны? Ее горе причиняет мне страдание и, не знаю даже почему, омрачает мою радость.

Настало воскресенье девятнадцатого марта; из города прибыл нотариус со своим клерком, чтобы провести аукцион в доме старшины, где присутствовали участники и, конечно, любопытствующие.

Когда Мари, Пьер, мамаша Бюрель и господин Мишо, который непременно хотел присутствовать на торгах, показались в дверях, толпа раздалась, чтобы пропустить их, и приветствовала Робинзонетту сочувственным шепотом. Мари сияла от радости. Но вдруг ее улыбка погасла: она заметила в первом ряду дочь господина Гюро, выделявшуюся в толпе своим надменным видом.

– Она здесь! – сказала Мари, со страхом сжимая руку матушки Бюрель. – Чего она хочет?

– Не бойся, моя дорогая! – ответила вдова, хотя сама она уже начала опасаться неблагоприятного исхода дела.

Аукцион начался. Он производился с обычной медлительностью. Продавалось одиннадцать участков; Совиная башня, имевшая самую низкую стоимость, шла последней. Торги продолжались уже более часа, в течение которого Мари пребывала в каком-то лихорадочном страхе, тем более, что ее бывшая госпожа не повысила цену ни на одну долю.

Наконец дело дошло до одиннадцатого участка; госпожа маркиза пока еще оставалась совершенно равнодушной ко всему происходящему.

Назначили цену в сто франков. Клерк громко объявил эту сумму.

– Сто двадцать! – дрожащим голосом произнесла мамаша Бюрель.

Водворилась всеобщая тишина; все, за исключением маркизы, с беспокойством смотрели на догорающую свечу.

– Сто двадцать франков! – провозгласил клерк. – Кто больше? Сто двадцать франков! Кто больше?

– Дело, похоже, решенное! – заметил нотариус.

Та же тишина.

Мари начала дышать свободнее, так как по предыдущим продажам уже поняла, как это делается: стоило только свечке догореть, и она могла бы поздравить себя с достижением желанной цели.

– Никто не набавляет? – повторил клерк, и пламя, пожиравшее остаток воска, начало уже колебаться, перед тем как погаснуть.

– Сделка совершена! – провозгласил нотариус.

Сердце Мари забилось от радости; множество сочувственных взглядов устремились на нее.

Но вдруг прозвучали слова:

– Двести франков!

Это сказала дочь господина Гюро, оставаясь такой неподвижной, что нотариусу пришлось искать ее глазами.

– Кто набавляет? – спросил он.

– Я! – гордо откинув голову, ответила маркиза.

Затем она сказала громко, так, чтобы все слышали:

– На этой земле умер мой отец. Вот почему…

Поднявшийся шум помешал ей закончить объяснение. Но аукцион шел своим порядком.

– Набавляйте! – сказал господин Мишо, наклоняясь к мамаше Бюрель, которая с трудом поддерживала готовую упасть в обморок Мари. – Продолжайте, мы поддержим вас!

– Двести пятьдесят! – сказала вдова.

– Пятьсот! – выкрикнула Жюли, встав со своего места.

– Все кончено, останется за ней! – прошептала бедная Мари. – У меня нет таких денег…

– Шестьсот! – крикнул, в свою очередь, господин Мишо.

– Тысяча франков! – немедленно ответила маркиза.

– Уйдем отсюда! – сказала Мари. – Уйдем скорее, я задыхаюсь!..

Зал был переполнен народом, так что выбраться было невозможно. Пьер и господин Мишо отвели, или, вернее, отнесли бедную Робинзонетту к открытому окну. Свежий воздух немного привел ее в себя. Но как раз в эту минуту нотариус произнес:

– Остается за госпожой…

Мари не смогла расслышать конца фразы – она упала без сознания на руки матушки Бюрель.

Ее отнесли в соседний дом и окружили самой нежной заботой. Она услышала, как вернувшийся с аукциона господин Мишо поручил кому-то сходить на ферму и приказал заложить шарабан, чтобы отвезти Мари в башню.

– Нет, – воскликнула она, – в башню – ни за что! Она ведь теперь принадлежит ей! Она непременно с позором выгонит меня оттуда! Отведите меня куда хотите, мне все равно, только не в башню!..

– Тогда ко мне! – ответил господин Мишо.

– Да, к вам – с удовольствием, только не в башню.

Само собой разумеется, что как только Мари пришла в сознание, то со всех сторон услышала дружеские утешения и советы. Все старались убедить ее, что она не должна терять бодрости духа из-за этой неприятности, которая нарушит ее жизнь лишь на короткое время – до тех пор, пока ей не удастся найти прибежище у хороших людей.

Некоторые утешали ее тем, что дочь господина Гюро, несмотря на то, что ей присудили башню, не имеет права немедленно вступить во владение: для оформления перехода недвижимого имущества к новой владелице потребуется время; он должен совершиться в присутствии свидетелей; неизбежна отсрочка и так далее…

Но бедная Мари в ответ на все эти доводы только качала головой, словно хотела сказать: «Это все хорошо, но этот удар жестоко поразил меня».

Да, жестоко, вдвойне жестоко! Во-первых, она привыкла к своим развалинам, которые ее усилиями, словно по волшебству приобрели прекрасный вид; сколько трудов, сколько забот было вожено ей в это дело! Она развела огороды, она превратила голые камни в цветущий сад… Во-вторых, ее лишили права пребывания там как раз в ту минуту, когда ее главная, взлелеянная в продолжение нескольких месяцев мечта – сделаться полной и бесспорной владелицей развалин, – должна была осуществиться…

– Вот что! – воскликнул вдруг господин Мишо. – У меня появилась мысль: жена не имеет права купить недвижимое имущество без согласия мужа. Может быть, продажа недействительна, незаконна… Надо узнать!

Он быстро удалился, чтобы задать нотариусу, который еще был на месте аукциона, этот вопрос. В глазах Мари засветилась надежда…

Фермер скоро вернулся.

– Нет, она получила формальное согласие мужа, – сказал он, – но, между нами говоря, по словам клерка, оно стоило ей очень дорого.

– Как так? – спросили присутствующие.

Но господин Мишо ничего не захотел объяснить.

Мари отвезли к господину Мишо, где мамаша Бюрель немедленно уложила ее в постель. Всю ночь девушка провела в сильнейшей лихорадке. Послали за доктором, который смог прийти только на следующее утро; он нашел состояние Мари очень серьезным. Она всю ночь не смыкала глаз и бредила.

Лишь четыре дня спустя ей сделалось немного лучше; через неделю уже можно было сообщить ей, правда, с некоторыми предосторожностями, что случилось в последние дни.

– Знаешь что, моя дорогая? – сказала ей матушка Бюрель. – Ты все-таки можешь надеяться стать владетельницей твоей башни.