Однажды вечером в Париже - читать онлайн книгу. Автор: Николя Барро cтр.№ 38

Но она становилась все упрямей, все строптивей, вдобавок была в плену предрассудков относительно американцев, она не соглашалась даже недолго пожить в большом городе и все чаще уезжала кататься верхом, прогулки становились все дольше, и в конце концов обидчивый и деликатный Аллан сбежал.

– Понимаете, Аллэн, это решение далось мне нелегко. Но я вырос в таких местах, где никаких лошадей не было, я понятия не имел, как к ней подступиться, такой громадине с длинными желтыми зубами… Лошади внушали мне ужас, Аллэн. – Он передернул плечами. – И вообще, дело было не только в лошадях. Уже утром, за завтраком, все начиналось… Понимаете, я не мог спокойно почитать газеты – она трещала без умолку о каких-то арабских жеребцах, которые были ей нужны, чтобы покрыть кобылу. Кобылу звали Флер. Ух, зверюга… С первого взгляда невзлюбила меня, я понял это по ее хитрющим глазам. И страшно ревновала ко мне Элен. Однажды я по неосторожности подошел к чертовой Флер сзади – лягнула! Вот прямо сюда копытом. – Аллан прижал руку к животу и болезненно скривился.

Звезды не благоприятствовали Элен и Аллану, и случилось то, что должно было случиться. Они оставались вместе, но каждый жил своей жизнью, они все больше отдалялись друг от друга, причем в буквальном смысле слова. А под конец их разделял Атлантический океан, и не только: им стало не о чем говорить друг с другом.

Когда Меле было уже восемь лет, ее отец однажды зашел в Бэттери-парк на Манхэттене, сел на скамейку – сидел и рассеянно смотрел на воды Гудзона. И там, на этой скамейке, овеваемой свежим весенним ветром, с ним заговорила очень словоохотливая молодая женщина. Как вскоре выяснилось, она преподавала литературу в Колумбийском университете в Нью-Йорке и, что было просто замечательно, питала глубокое отвращение к лошадям. Вообще, сказала она, природа в слишком больших количествах ее нервирует, тут они с Алланом мигом нашли общий язык. Разговаривая и смеясь, они вместе вышли из парка, направились дальше по улицам Манхэттена, и Аллан, который за годы жизни с бессловесной лошадницей почти разучился разговаривать с людьми, сделал чудесное открытие: все что угодно обретает новизну и свежесть, если рассказываешь об этом молодой красивой женщине, чей интерес, казалось, был неиссякаем.

Возбуждение и раскаяние сменяли друг друга, в конце концов победило возбуждение – ума и тела. Аллан Вуд оставил Элен, с которой они, кстати, не состояли в официальном браке, и женился на Люсинде. Она была на тринадцать лет моложе Аллана. Вскоре у них родился сын.

Элен пришла в неописуемую ярость. Встряхивая каштановой гривой, она злобно поклялась, что не увидится с ним никогда в жизни. И уехала на несколько месяцев в Индию, где удалилась в один из ашрамов. Мелу отдали в интернат, но Элен успела привить дочери ненависть к предателю-отцу.

Аллан Вуд с виноватой улыбкой опустил глаза, добравшись до конца своей истории.

– Конечно, все это было не очень-то красиво, – сказал он. – Но, знаете, друг мой, постарев, начинаешь больше размышлять о жизни и однажды постигаешь, что она длится совсем не так долго, как тебе казалось раньше, и осознаешь, что это поистине дар небес – если ты можешь разделить жизнь с молодой подругой… снова насладиться той беспечностью и легкостью, которые сам за долгие годы растерял, но о которых никогда не переставал мечтать.

Я кивнул. До поры до времени эти мысли не находили во мне отклика.

Аллан Вуд остался верен своей теории о даре небес. Несколько лет назад он расстался с преподавательницей литературы. Теперь он был женат в третий раз.

– И вы думаете, Мела, то есть Мелани, может быть, и есть женщина в красном плаще? – спросил я, чувствуя, как засосало вдруг под ложечкой.

– Я считаю, что это не исключено. Мела всегда отличалась большой импульсивностью. Должно быть, она узнала, что я прилетел в Париж и снимаю картину в вашем кинотеатре. Вот она и удрала.

– Но… Откуда же… То есть каким образом…

Аллан Вуд высоко поднял брови:

– Все газеты писали, что картину я буду снимать в Париже, в «Синема парадиз».

От волнения я задергался, с ужасом вспомнив, о чем разливался соловьем в интервью, которое дал Анри Патиссу, – я же говорил, в каком я восхищении от Аллана Вуда, и какой он удивительно симпатичный человек, и что с самой первой встречи с ним я почувствовал, что беседую с добрым другом.

«Аллан и Ален – лучшие друзья!» – озаглавил журналист ту статейку и был безумно горд, что заглавие получилось с намеком на известный кинофильм [31] .

Если разобраться, Мелани действительно исчезла, скрылась с горизонта моей жизни именно в тот момент, когда на нем появился Аллан Вуд. Сотни мыслей разом пронеслись в моем мозгу. Имя и возраст те же! Красивые карие глаза – да, и у моей Мелани такие! А вроде бы Аллан Вуд что-то говорил раньше, в тот первый вечер, и о прямой осанке, о походке, как у балерины. Я лихорадочно искал в памяти: что еще совпадает? И спросил:

– А волосы? У нее темно-русые волосы, цвета карамели?

Аллан Вуд призадумался.

– Э-э… Да ведь женщины, они, знаете… – сказал он. – Они любят менять цвет волос. В детстве волосы у Мелы были каштановые, как у ее матери. Потом вдруг стали черными. Когда я видел ее последний раз, она была блондинкой, то есть у нее были волосы не совсем цвета карамели. – Он улыбнулся. – А вы превосходно замечаете детали, Аллэн. Я подумал об этом, когда вы рассказывали о вашем списке фактов. Знаете, мне тогда еще одна вещь бросилась в глаза. Вы сказали, Мелани вам говорила, что ее мать не носила украшений. Так вот Элен тоже не носила. «Моя привлекательность другого рода, моя нежная кожа не выносит ничего металлического» – вот буквально ее слова. Я-то хотел подарить ей браслет. – Он усмехнулся. – Понятное дело, обручальное кольцо она бы согласилась носить, уж это точно. – Он задумчиво покрутил в бокале соломинкой. – Она ведь через несколько лет вышла замуж. Но, насколько мне известно, они вскоре разругались, и детей в том браке не было.

Я вспомнил про кольцо с розочками на руке у Мелани и вдруг засомневался. Мелани же сказала, что это кольцо – память о ее матери. Покойной матери!

– А Элен жива? Вы это знаете? – спросил я, боясь услышать ответ.

Аллан Вуд вздохнул и горестно покачал головой:

– Она была такая упрямица. В шестьдесят с лишним ей вздумалось оседлать норовистого жеребца и пуститься вскачь. – Он нахмурился, а у меня отлегло от сердца, но после пережитого волнения все поплыло перед глазами.

Итак, все сошлось. Мать Мелани скончалась, Мелани носит кольцо Элен – единственную вещь, которая у нее осталась в память о матери. У нее нет ни сестер, ни братьев. И то, что она ни словом не обмолвилась об отце, меня уже не удивляло, потому что теперь я знал, по какой причине она молчала.

– Сколько раз я говорил, что эти твари опасны. Но ей же всегда надо было настоять на своем… Она получила перелом основания черепа. Несчастный случай. Два года назад. Мне прислали сообщение… Но уже спустя несколько недель после несчастья. И после похорон, на которые пришли только самые близкие родственники. Я к ним, конечно, уже не отношусь. Для Бекассаров я персона нон грата. – Он отхлебнул дайкири. – Но с Мелой я все же хотел бы увидеться. Может, мы бы нашли какой-то путь, чтобы заключить мир. В конце концов, я ее отец. – Голос его звучал горестно.