Промысел Господень. Летописи крови - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Таранцев cтр.№ 63

— Теперь, — говорит он, — нам никто не помешает.

— Ты не ответил мне, зачем все это?

— А ты до сих пор не понял, вампир, что я пришел за твоей головой. И уйду вместе с ней.

— Ты умрешь.

— Знаю, но прямой твоей виной это не будет. Ведь ты убил меня так давно. Теперь я отвечу тебе тем же. И не переживай, твой Бруно не почувствовал тогда боли и с тобой будут справедливы. Если ты не откажешься от сопротивления, твоя смерть будет очень быстрой.

— Я не сдамся.

— Почему-то я ждал именно такого ответа. Тем хуже для тебя.

И Дагот атакует.

14

Его удары стремительны и сила их огромна. Ватек едва успевает уклоняться, потому что знает: встреть он их блоками, кости его не выдержат и переломятся, словно тростинки. Его преимущество в другом. В скорости.

Ватек не отягощен броней. На нем лишь короткие спортивные бриджи и ожерелье из клыков волка — старый охотничий трофей.

Дагот же, несмотря на раны, до сих пор полон энергии.

Но он не знает того, что известно Ватеку. Слабое место в саване, сосредоточение всей его жизненной энергии. Ординарные поражения этой точки не дадут смертельного эффекта, но вот концентрированный энергетический удар вмиг разрушит витальные связи в структуре савана. За секунды пройдет реакция, поглощающая всю энергию носителя. И тогда Дагот сожжет сам себя.

Ватек юлит, уходит в низких прыжках, кружит вокруг Дагота. Тот старается достать его змеями, но каинит отсекает их мономолекулярными лезвиями серпов. Дагот бьет ножами, но они лишь рассекают воздух там, где раньше стоял Ватек. А тот уже успевает изменить свое положение, выискивая момент для решающего удара.

И время пробило. Ватек прыгает вперед, секунды останавливают свой бег, мир проворачивается вокруг соперников, оглядывая их с разных сторон. Острия серпов впиваются в точку на груди Дагота, там, где у простых смертных сходятся в тугой нервный узел солнечного сплетения жизненные токи тела. И все ментальная сила каинита направлена в этот сгусток. Вся его жизнь сконцентрирована в этой точке. И туда течет его собственная жизнь, инвертированная таким образом, что теперь это смертоносный поток.

И Дагот не выдерживает напора. Его саван истощает все свои резервы и сдается. Поток самопожирающих молекул обволакивает Бруно, сжигая того вместе с собой. Когда на полу остается только горсть черного пепла, Ватек падает рядом. Он отбрасывает оружие и погружает руки в горячий прах, который когда-то был его самым лучшим солдатом.

1

Око за око? Зуб за зуб? Кто выдержит бешеный ритм сердцебиения, предвещающего горечь пилюли, названной когда-то вендеттой? Только существо с экстраординарным терпением и самоотверженностью. Был ли Порфир таким созданием, известно лишь Создателю.

Но, by the way, молиться Порфир разучился давно, по доброй воле отвернувшись от лица Господня. Плакать не мог по объективной причине: хирург удалил слезные железы. Сердце же его затвердело через последовательность кровавых испытаний, выпавших на юношескую долю. Единственной наукой, которой овладел Порфир в совершенстве, стало умение ждать. Как паук затаивается в тени, пока незадачливая мушка не угодит в хитро сплетенные тенета, так и он ждал подходящего момента, пока судьба не раскинет кости в его пользу. И, казалось, такой день настал.

Правда, в этой истории все же был один нюанс. И он носил условное, как все на земле, имя — две спаренные девятки, по номеру места в монорельсовом составе.

Каинит задумчиво сидел за столом, подперев голову сцепленными в замок ладонями. Его сосредоточенный взгляд ничем не отличался от любого подобного взора, за исключением одной маленькой детали. Каждый зрачок был направлен в свою сторону. И сердцевины глаз — искусственные хрусталики цвета спелой вишни — вращались то по ходу часовой стрелки, то против. Если бы не едва уловимый шорох, который издавали зум-процессоры, то подобное явление можно было трактовать как бесовскую одержимость. Однако же в мире, где первозданная плоть все чаще оказывалась на помойке трансплантационных клиник, нежели непосредственно в теле, образ и подобие которого восходят к Нему, данный факт не был ни удивительным, ни пугающим. Никаким.

За спиной каинита зашевелилась темная масса газообразной консистенции. По прошествии незначительного временного отрезка она начала загустевать, и рассветная тишина, не омраченная гулом воздухоочистителей (для тех, кому нет нужды в дыхании, нет необходимости и в климат-контроле), огласилась протяжным выдохом, хрустом костей и тихим коротким воем.

100 воплотился в свой земной образ.

— Этот балаган был обязателен? — спросил каинит у брата.

— А мне кажется, что мило получилось.

— Лучше ответить мне на вопрос: что стоит делать с человеческим червем?

— Отдай его мне… так хочется чистой крови.

— Тебе ее всегда хочется.

100 прошелся по периметру комнаты несколько раз то в одном направлении, то в другом. Он что-то нашептывал себе под нос, урчал и издавал прочие звуки, природа некоторых из них явно восходила к ряду физиологических процессов, проистекавших в его теле. Остановился он только тогда, когда 99 с силой опустил кулак одной из рук на столешницу. 100 бросил полный удивления взгляд на брата и развел руками.

— Не вижу причин, мешающих нам выпить человека.

— У тебя только одна мысль на уме — все время есть кого-нибудь. Я догадывался, что именно из-за таких типов, как ты, мы не раз стояли на грани вымирания.

— Разве потребность в пище может привести разумное существо к гибели? Странно.

— Разумное существо не уничтожает все вокруг себя. Оно внимательно относится к тем условиям, в которых вынуждено существовать. Очень жаль, что редкие индивиды приходят к пониманию этой простой истины.

— Твоя заумь плохо переносится на голодный желудок. Однако столько слов произнесено сразу… хм, ты что-то задумал. Я прав?

— Если бы ты больше времени уделял умственным упражнениям, в таком вопросе не было бы необходимости. Да, у меня появились некоторые соображения по поводу нашего смертного друга… но еще рано говорить об этом вслух.

100 не всегда выглядел круглым идиотом, думающим только о способах насыщения. Более того, в тандеме с братом он давно и сознательно выбрал именно такую роль. И с чувством доигрывал ее до конца. Тем более всегда находились благодарные зрители, многие из которых так и не сообразили, что в этой пьесе им была уготована участь легкого десерта, который подают в антракте.

— Все же ты знаешь нечто такое, что осталось за пределами моего понимания, — тихо проговорил он, — вопрос в другом: почему так произошло?

— Не жди прямого ответа…

— Последний раз ты скрыл от меня только тот факт, что стал вампиром. С того времени то, что знал ты, знал я и наоборот. Разве теперь стало по-другому?