Приемыш черной Туанетты - читать онлайн книгу. Автор: Сесилия Джемисон cтр.№ 21

Он считал картину удачнее всего, что до сих пор написал, и ему очень хотелось услышать мнение знатока. Вдруг дверь распахнулась, и вошел тот, кого он больше всего хотел видеть. Это был высокий смуглый мужчина, говоривший с сильным иностранным акцентом.

Мистер Эйнсворт, повернувшись в кресле и держа в одной руке кисть, другую радушно протянул гостю.

– О, Детрава! Это вы? Самый желанный для меня гость! Садитесь и скажите, что вы думаете об этом!

– Посмотрим, посмотрим, мой друг! Вещь хорошая, как вижу! – И гость, положив шляпу и папку на стол, перегнулся через плечо художника и устремился к картине. – Превосходно, мой друг, превосходно! – горячо проговорил он. – Удивительный размах! И сколько чувства! Какая естественность поз и какие мягкие, красивые и сильные тона. Интересные малютки: они так живописны! Где вы их откопали?

– В этом Эльдорадо художников – в Новом Орлеане.

– Вы, кажется, провели там всю зиму?

– Да, я поехал туда на месяц, а пробыл полгода.

– Так вам там понравилось?

– О, очень! Старинный город, сонный и скучный, но с изобилием красок, и для художника – материал без конца.

– Я давно собираюсь туда. У меня там даже есть дело – мне принадлежит в Новом Орлеане поместье. Один из моих родственников переселился туда много лет назад и весьма разбогател, но большую часть состояния потерял во время войны. У него не осталось наследников, и теперь все перешло ко мне. Мне никак не удается продать это поместье – от него больше хлопот, чем прибыли. Все же думаю побывать там когда-нибудь и увидеть свои владения.

– Я бы на вашем месте давно побывал там, – заметил мистер Эйнсворт. – Вам понравится Новый Орлеан. Это рай для художников по сравнению с торгашескими городами севера.

– Ну, что ж интересного откопали вы в этом раю? Говорят, там каждый находит какую-нибудь диковинку!

– Да, там много старинных испанских и французских вещей, заслуживающих внимания. И я привез оттуда вот этот комод и кресло. Чудесны, не правда ли? Но что любопытно, вот этот образчик редкой скульптуры.

Мистер Эйнсворт с живостью поднялся с места и, взяв с комода фигурку Квазимодо, поставил эту редкостную статуэтку на стол перед гостем.

– Вот! Что вы скажете об этом? – спросил он, сияя от удовольствия.

Мистер Детрава несколько мгновений молча смотрел на статуэтку, затем глухо промолвил:

– У меня был брат, создававший такие вот вещицы необыкновенно талантливо. Это напоминает мне его работу. – И он взял статуэтку в руки, чтобы лучше рассмотреть. На нижней стороне он увидел выгравированную мелкими буквами подпись: «Сделал Виктор Гюго».

– Как это странно, Эйнсворт! Виктор Гюго – имя моего брата. Кто делал это?

– Отец моей маленькой натурщицы, – указал художник на картину. – Девочка продавала статуэтки на улице, и я купил «Квазимодо» у нее. Очень грустная история, насколько я мог узнать, этот художник болен и беден, страшно беден. Я купил много его вещиц, все – герои произведений Виктора Гюго. Девочку зовут Дея, у них есть старая собака по кличке Гомо. Прелюбопытное совпадение.

– Послушайте, Эйнсворт, – произнес мистер Детрава после глубокого раздумья. – Я уверен, что художник, сделавший эту фигурку, и есть мой брат Виктор. Я разыскиваю его вот уже восемь лет. Из-за фантазии моей матери, большой поклонницы великого французского писателя, брату дали имя Виктора Гюго. У него был странный, мечтательный характер, и с самого детства он проявлял этот редкий талант. Отец хотел сделать из него скульптора, но брат не отличался честолюбием. Когда ему было около двадцати одного года, он женился на гувернантке моей сестры. Можете представить себе картину: с одной стороны оскорбленные родители, с другой – гордость и непреклонное решение.

В один прекрасный день, не простившись ни с кем, он с женой уехал в Америку, и с тех пор мы потеряли его из виду. Отец смягчился, пробовал разыскать его, но безуспешно. Со времени моего переезда в Нью-Йорк я потратил немало времени и денег на поиски, и это – первый след, – он бросил взгляд на «Квазимодо», – который, может быть, приведет к чему-нибудь.

– Это наверняка так! – ответил мистер Эйнсворт. – Все совпадает: скульптор по воску приехал из Франции восемь лет назад. Девочку назвали Деей в честь матери, отца ее зовут Виктор Гюго, фамилию он, вероятно, отбросил. Я уверен, что здесь не может быть никаких сомнений. Я уверен, что это ваш брат.

– И вы говорите, он беден, нищ… и болен?.. А я так богат! Я должен немедленно отправиться на поиски! Можете ли вы помочь мне разыскать его в Новом Орлеане?

– Он живет на улице Виллере, номера дома я не знаю, но скажу, как найти его, – ответил мистер Эйнсворт.

И он рассказал гостю о Селине.

Записав точно все сказанное, мистер Детрава стал прощаться.

– Я не успокоюсь, пока не разузнаю правды. Итак, прощайте, мой друг, я увижу ваш рай прежде, чем ожидал. Уверен, что моя поездка будет ненапрасна!

После нескольких серьезных совещаний мадам Эйнсворт разрешила Филиппу ходить на уроки танцев с Люсиль и ее гувернанткой. И вот однажды маленькая наследница вернулась с урока в дурном расположении духа, хотя гувернантка и внушала ей всю дорогу, что воспитанная девочка не должна выказывать дурного настроения, чем бы оно ни было вызвано.

– Я делаю это против своего желания, – отвечала она гувернантке.

Люсиль направилась прямо в комнату бабушки.

Мадам Эйнсворт что-то писала, но тотчас отложила перо и с испугом посмотрела на пылавшее, гневное лицо маленькой наследницы.

– В чем дело, моя дорогая? – спросила она. – Что случилось?

– Все этот несносный мальчишка, бабушка! Я не могу больше выносить его.

– Почему? В чем дело? Он нагрубил тебе?

– Нет, совсем не грубил, но он был так глуп, что рассказал все о себе, он страшно оскорбил меня, мне было стыдно за него. Он так унизил меня, да еще перед Гледис Бликер!

– Что же он сделал, Люсиль? Что он такого сказал? – и взволнованный голос мадам Эйнсворт задрожал от негодования.

– Это было совсем лишнее. Мы с Гледис стояли рядом, ожидая, пока составится котильон, в это время к нам подошел Филипп, и я была так глупа, что представила его ей как моего кузена. Подумать только, мой кузен! Но он был так мил, когда подошел, что мне не было стыдно за него. Гледис держала в руках букет фиалок. Как только Филипп увидел их, он взял цветы у нее из рук и начал смотреть на них, словно хотел их съесть, а потом сказал так громко, что все могли слышать: «Как я люблю фиалки! Я продавал их целыми корзинами в Новом Орлеане!» – «Что вы хотите сказать? – спросила Гледис. – Вы продавали фиалки? Вы, верно, шутите!» – «Нет, я не шучу, – ответил он. – Я продавал их на Королевской улице и зарабатывал много денег для мамочки». Гледис фыркнула и насмешливо взглянула на меня. О, бабушка, я думала, что упаду в обморок!