Дочь Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Розмари Салливан cтр.№ 96

Сразу же после этой статьи «Таймс» выпустил заметку под названием «Хранительница традиций: Ольгиванна Ллойд Райт», в которой цитировались слова Ольгиванны: «Наша жизнь в Талиесине основана на демократических принципах — к молодым людям относятся в соответствии с их заслугами. Для людей богатых или имеющих аристократическое происхождение это трудно». Ольгиванна объяснила, что иностранцам с титулами тяжело «подчиняться другим людям, чье происхождение куда более скромное, чем у них». «Таймс» тут же определил Светлану как кого-то вроде «советской принцессы, дочери Сталина». Таким образом, Светлана была побеждена.

Когда гораздо позже дочь Ольгиванны Иованна давала интервью, она заявила: «Никто ее никогда не отвергал. Это она сама всех отвергала и была ужасно подозрительной». Затем она ни с того, ни с сего добавила, что книга Светланы «была написана кем-то из правительства, а сама она была дочерью убийцы».

После того, как новость об их расставании с Уэсли распространилась, друзья стали приезжать к Светлане, чтобы утешить ее. Когда приехали супруги Хаякава, Уэс тоже приехал и пробыл около часа. Он привел с собой своего друга из Мюнхена и пару из Швейцарии, видимо, для моральной поддержки. К Пасхе он прислал цветы. Светлана писала Джоан Кеннан:

Дорогая моя Джоанни!

Мне так грустно. Я так жалею (Уэса) — он слабый человек, не может жить сам по себе. Такова его натура. Он зависит от фигуры «матери».

Я могу только надеяться и молиться, что эта старая ведьма скоро умрет. Тогда он сможет хоть как-то пожить для себя. Люблю тебя, дорогая. Как всегда, твоя Светлана.

По словам Уолтера Позена на этом этапе именно Светлана хотела развода, а Уэсли все тянул. По мнению Позена, «он никак не мог расстаться с этой женщиной». Он отказался от Соглашения об урегулировании претензий, потому что оно не давало ему доступа к будущим заработкам Светланы и продолжал выписывать чеки с их общего счета, несмотря на то, что превысил его более чем на тысячу долларов. Вскоре Позен разделил их банковские счета.

Уолтер Позен пытался разъяснить Светлане ее финансовое положение, но отчаялся, поскольку она не понимала, что такое деньги. Как человеку, принадлежащему к советской элите, ей не было нужды этого понимать. Когда у нее, в конце концов, появились деньги, она тут же начала их раздавать — чтобы основать больницу имени Браджеша Сингха, поддерживать детские приюты и организации, связанные с литературой. По словам Эдмунда Уилсона, она все еще посылала триста долларов в месяц Нине, вдове своего переводчика Павла Чавчавадзе, которого очень любила и который недавно умер. Она без всяких условий давала деньги Питерсу и его сыну. Джоан Кеннан говорила: «Мне кажется, что богатство, полученное после публикации «Двадцати писем к другу», никогда не казалось ей настоящим. Она считала его просто еще одним поворотом колеса Фортуны. Деревня в Индии, неудачливый сын Уэсли с его фермой, все эти животные, дорогие подарки друзьям».

Позену удалось добиться для Светланы маленькой ссуды в Национальном банке Вэлли под залог ее будущих гонораров за книги. Проконсультировавшись с Кассом Кэнфилдом из «Харпер & Роу», он узнал, что Гринбаум прекратил работу корпорации «Копекс» и все нераспределенная прибыль за ее книги уже была израсходована. По мнению Кэнфилда, потенциальные доходы Светланы за следующие пять лет могли составить приблизительно 15 тысяч долларов. У нее явно были проблемы.

Позен был уверен, что есть способ отыграть создавшуюся ситуацию назад. Если Уэс и его сын забрали все ее деньги, то она должна потребовать их назад. Ферма на самом деле принадлежала ей, или, по крайней мере, она должна была получать проценты с ее доходов — конечно, Брэндок возражал против этого. В конце концов, Позен нашел решение. Друг Брэндока согласился одолжить ему денег, чтобы выкупить проценты, принадлежащие Светлане. Он решил, что Уэс, возможно, подпишет Соглашение об урегулировании претензий по поводу развода и содержания ребенка в обмен на погашение его долгов. Это, по крайней мере, давало Светлане хоть какие-то деньги, которые, вложенные в недвижимость, могли принести доход.

Позену потребовалось десять месяцев, чтобы разработать соглашение. К делу привлекли множество юристов. Светлана постоянно звонила Позену в Вашингтон, так что он даже стал пугаться, когда ему говорили, что Миссис Питерс на линии. Она всегда говорила одно и то же: «Уолтер, я не знаю…» В конце концов, соглашение между Уэсом и Светланой было готово для подписания на следующий день. Позен обедал с Джоан, когда зазвонил телефон. Это была Светлана. Позен так вспоминал ее слова: «Ох, Уолтер, дорогой, ты уверен, что мы поступаем правильно? И это, и то, и мне вообще не нужны деньги, и так далее, и тому подобное. Я дам ему это и дам ему то…» Позен всегда жалел о своем резком ответе на эти излияния: «Светлана, вам никогда не купить этого мужчину обратно». Она повесила трубку. Соглашение так и не было подписано.

Хотя замечание по поводу покупки Уэса прозвучало грубо, Позен был потрясен тем, что Светлана решила пустить прахом все его десятимесячные усилия сохранить для нее хоть какие-то деньги, которые дали бы ей свободу. Но Светлана видела эти вещи по-другому. Она жаловалась Джоан Кеннан, что все американцы говорят только о деньгах. При разводе она «не хотела никаких конфликтов, ненависти и обвинений».

Когда Джоан в своем письме попыталась ее переубедить, Светлана написала ей, объясняя, почему она передумала в последнюю минуту. Она знала, что Уолтер действует мудро и что они действительно могут «одержать победу». «Мы были практически в пяти минутах от нее». Но она настаивала на своем: «Я должна была сохранить, насколько это возможно, мир и дружбу с Уэсом ради Ольги… Я не могу бороться с ним». Утром в день рождения дочери она сказала Джоан, что была на службе в греческой православной церкви в Фениксе: «Я молилась за него, за себя, за нашу маленькую дочь, и постепенно я почувствовала, что вся моя ненависть — или что это было? — ушла… Таким образом, я проиграла в этой игре. Но, если посмотреть по-другому, я что — то выиграла. Если даже Уэс не способен понять это сейчас, когда-нибудь он поймет».

В июле они с Уэсом, наконец, подписали Соглашение об урегулировании претензий. Светлана не требовала процентов с фермы, не просила никаких алиментов ни на себя, ни на содержание ребенка. Какой был смысл? Никто в Талиесине, даже ведущий архитектор Уэсли Питерс, не получал никакого жалованья. Все деньги от проектов принадлежали всему поселению, которое оплачивало расходы архитекторов. Ольгиванна заявляла, что все компенсируется деньгами, потраченными на проживание, машину, медицинские услуги и, в любом случае, в первую очередь нужно думать о выживании всего братства. Никто не жаловался. Требовать с Уэса алименты означало только продолжить вражду с братством.

Когда год спустя Уэс, наконец, подал на развод, Светлана не появилась в суде. Она заявляла, что у нее все еще есть деньги, вложение которых обеспечит ей нормальный доход. На самом деле, по словам Уолтера Позена, она могла сохранить сумму 200 тысячами долларов и 300 тысячами долларов в скрытых вложениях. Хотя Позен думал, что, возможно, сумма гораздо меньше, и ее не хватит, чтобы жить на доходы от нее.