Дочь Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Розмари Салливан cтр.№ 122

Детство Бурдонского раскололось на две половины, когда родители развелись, и Василий стал официальным опекуном детей. Александра и его сестру часто попросту запирали в комнате и оставляли голодными. Дети жили в грязи и запустении, а их мачеха, Катя Тимошенко, частенько их поколачивала, пока Василий вел роскошную жизнь, проводя время в пьяных вечеринках с олимпийскими чемпионами, гонщиками и пилотами-асами. Когда Александра отдали в суворовское училище, отличающееся суровой дисциплиной, он вздохнул с облегчением. За его спиной все время шептались: «Вон идет внук Сталина!», поэтому, став взрослым, он взял фамилию матери.

Бурдонский восхищался Светланой: «Мне всегда нравилось бывать у нее дома — и на даче, и в Москве. От нее я перенял хороший вкус — никаких крайностей. Я помню ее великолепную библиотеку, где висели фотографии Улановой, Шаляпина и Ахматовой. Странно, какие воспоминания остаются с нами из детства». Еще Александр всегда с восхищением и тоской смотрел на нежные отношения Светланы с няней.

Я восхищался ею как женщиной и как человеком. Далеко не обо всех своих родственниках я могу это сказать. Я очень ее любил. Конечно, она была не простым человеком. Она была личностью, обладающей харизмой… Я всегда сочувствовал ей и, кажется, временами понимал ее очень хорошо. Все ее действия, временами выглядевшие неожиданными и спонтанными, мне были совершенно ясны. Она занимала огромное место в моем сердце. Я всегда был на ее стороне.

Бурдонский и Светлана подолгу разговаривали, сидя с сигаретами у него в квартире или, под вечер, выходя на прогулку с его собакой Лялькой. Возможно, только он, русский, мог понять то, что было невдомек никому из американцев: уехав из России в 1967 году, она разрушила связь со своими корнями. Она оставила не только своих детей, не только знакомые улицы и дома, но и людей, с которыми была связана духовно.

Светлана могла говорить с Бурдонским о своих детях. Она жаловалась, что чувствовала огромную вину за то, что бросила их, но не могла понять, почему Иосиф так категорически отвергал ее. Для Бурдонского тут не было никакой загадки: «Они не видели друг друга почти двадцать лет. Мальчик, которого она оставила, превратился в мужчину, совершенно не похожего на себя прежнего, а ей совсем не нравился тот человек, каким он стал». Иосиф вел устроенную жизнь хорошего хирурга и пользовался всеми преимуществами, которые она предоставляла. Он был внутри удобной системы, которой наслаждалась советская элита. Бурдонский чувствовал, что Иосиф «очень зависит от жены — совершенно неприятной женщины. Он попал под ее прагматичное, меркантильное влияние». Александр понимал, что Люда чувствовала себя оскорбленной: Светлана, богатая женщина, не привезла сыну никаких значительных подарков.

Бурдонский считал, что Светлана никогда не относилась к тому типу нежных матерей, «квохчущих над своими детьми, как наседка над цыплятами». На самом деле, она во многом напоминала свою собственную мать. «У нас в семье часто говорили, что Надя, моя бабушка, никогда не была мягкой и ласковой. Она также была очень холодной и сухой: скорее можно было неформально говорить со Сталиным, чем с ней». Светлана тоже была строгой, но любила своих детей. «Я был на ее стороне, а не на стороне ее детей. Я бы никогда так не повел себя со своей матерью, что бы она ни сделала, потому что я любил ее безумно».

Он вспоминал, как дети Светланы отреагировали, когда стало ясно, что она не вернется:

Они были еще совсем молодыми и не привыкли к вниманию общественности. А на них буквально накинулись со всех сторон. Они были смущены и ощущали сильное замешательство. Светлана хорошо понимала — она была очень умной женщиной, — что пока она находится в центре внимания всего мира, с ее детьми ничего не случится. К тому же рядом с ними были их отцы, которые могли за них постоять. Рядом с Иосифом был Григорий Морозов, рядом с Катей — Юрий Жданов. Отцы по-разному относились к Светлане, по-разному отреагировали на ее отъезд, по-разному обращались со своими детьми. Несмотря на то, что Катя была совсем юной девушкой, она уже была личностью со своими представлениями о взаимоотношениях людей, о событиях в мире.

И она не простила Светлану. Она восприняла сделанное ею как предательство — не Родины или флага, а своей дочери. У нее были более близкие отношения с матерью, чем у Оси. А у Оси был такой характер, что он простил бы Светлане все, если бы она взяла его с собой. А Катя, если бы была вместе с матерью за границей, никогда не позволила бы ей остаться. Они были совершенно разными детьми.

Бурдонский и Светлана разговаривали о Сталине, а именно — о его смерти. Светлана все вспоминала последний жест отца, который до сих пор пугал ее, — кулак, поднятый вверх: «Это была ярость, яростное отрицание смерти. Его дух, наконец, сломался». Она вспоминала, как до самого конца отец просил ее приехать: «Ты знаешь, я приезжала туда и на второй день начинала сходить с ума. С ним было очень трудно общаться, потому что он все время словно говорил сам с собой, и в этот разговор невозможно было вклиниться». Еще она сказала: «Для меня это была пытка. Он увидел это и сказал: «Уезжай. Я вижу, что ты страдаешь. Уезжай».

Через шестьдесят лет после смерти Сталина Бурдонский приехал на дачу вождя вместе с кинорежиссером. Он испугался того одиночества, которое царило в комнатах вождя: «Власть опустошает человека эмоционально, выпивает из него все соки. Это никогда не кончается. Человек, облеченный властью, остается один на холодном горном пике. Светлана об этом знала».

Бурдонский понимал, что отношение Светланы к отцу постоянно менялось: «Иногда она чувствовала к нему что-то вроде любви, да, но потом впадала в другую крайность — полностью отказывалась от него». Любой, кто пытался вникнуть в ее отношение к Сталину, должен был понимать его сложность и неоднородность:

Сталин стал чем-то вроде бездонного колодца, какой-то сточной канавы, куда стекало все. Его собственная личность, сложная и противоречивая, была почти незаметна за всем этим. Она превратилась в тень. Светлана знала о нем так много правды, даже по сравнению с нами всеми, а уж тем более по сравнению со всеми, кто писал о нем. Легенды окружали его имя. Это вызывало у нее ярость. Я думаю, что некоторого рода взрывное возбуждение, вспышки ярости, было свойственно ей как черта характера. Полагаю, это проистекало из внутреннего чувства беспомощности. Беспомощности что-то сделать или как-то повлиять на события.

Бурдонский много и напряженно думал о своей тете Светлане:

В ней было смешение черт, которые обычно не смешиваются. Она обладала какой-то особой, всегда присутствующей женственностью. Временами у нее появлялась непреклонная воля и даже какая-то сухость. У Светланы было обостренное чувство одиночества, какое-то стремление к уединению (она была очень закрытым человеком,), которое, конечно же, проистекало из ее детства. Ей также были присущи грубость и сухость, которые были формой защитного поведения.

Бурдонский считал своего отца Василия слабым. Он был «подвержен влиянию тех людей, охотников выпить и закусить за чужой счет и тунеядцев, которые окружали его». Но Светлана была дочерью своего отца. У нее был его «хорошо организованный ум», его «несгибаемая воля». Но в ней не было его злости.