Как мы принимаем решения - читать онлайн книгу. Автор: Джона Лерер cтр.№ 55

Однако пережитое в детстве насилие меняло все. Дети, ставшие его жертвами, не знали, как реагировать на расстроенного товарища. Изредка они они пытались проявить сочувствие, которое, впрочем, часто перерастало в агрессию, если другой ребенок не переставал плакать. Вот, например, описание поведения Мартина — мальчика двух с половиной лет, пережившего насилие в семье: «Мартин… попытался взять плачущую девочку за руку, а когда она начала сопротивляться, ударил ее ладонью по руке. Затем он отвернулся от нее и, глядя в пол, начал очень решительно повторять: «Прекрати! Прекрати!» — причем каждый раз он произносил это немного быстрее и громче. Он гладил девочку по спине, но, когда его движения начали ее беспокоить, он отступил и, оскалившись, стал на нее шипеть. Затем он снова начал гладить ее по спине, потом поглаживания превратились в удары, и он продолжил бить девочку, несмотря на ее крики». Даже когда Мартин хотел помочь, он в результате только ухудшал ситуацию. Пережившая насилие двухлетняя Кейт продемонстрировала похожую модель поведения. Сначала она с нежностью отнеслась к расстроенному ребенку и начала ласково гладить его по спине. «Однако скоро ее движения стали очень грубыми, — писали исследователи, — и она начала с силой его колотить. Она продолжала бить его, пока он не отполз в сторону». Так как Кейт и Мартин не могли понять чувства других людей, мир человеческих взаимодействий был для них недостижим.

Этим пережившим насилие детям не хватало воспитания в области чувств. Так как они не испытывали по отношению к себе нежных эмоций, которых мозг изначально ожидает, это оставило на их душах невидимые шрамы. Дело не в том, что эти дети были жестокими или черствыми сознательно. У них просто не было шаблонов мозговой активности, которые обычно направляют наши нравственные решения. В результате они реагировали на расстроенного ребенка точно так же, как их жестокие родители реагировали на их собственные огорчения — угрозами и насилием.

Однако эти трагические примеры являются исключениями из правила. Мы созданы таким образом, чтобы чувствовать боль друг друга, так что мы ужасно расстраиваемся, когда причиняем боль другим или совершаем нравственные проступки. Сочувствие — один из наиболее базовых человеческих инстинктов, и именно поэтому эволюция уделила так много внимания зеркальным нейронам, веретенообразной извилине и всем остальным участкам мозга, которые позволяют нам создавать теории относительно того, что происходит в головах других людей. Если человека любили в детстве и он не страдает от каких-либо дефектов развития, его мозг будет легко отвергать насилие, делать справедливые предложения и пытаться успокоить плачущего ребенка. Эволюция запрограммировала нас так, чтобы мы заботились друг о друге.

Рассмотрим такой показательный пример: шестерых макак-резусов научили тянуть за разные цепочки для получения пищи. Если они тянули за одну цепочку, то получали большое количество своей любимой еды. Если они тянули за другую цепочку, они получали меньшее количество менее соблазнительной еды. Как вы, наверное, догадались, обезьяны быстро научились тянуть за ту цепочку, которая давала им больше желаемой пищи. Они максимально увеличили награду.

Через несколько недель такой счастливой жизни одна из шести обезьян проголодалась и решила потянуть за цепочку. И тогда случилось нечто ужасное: совершенно посторонняя обезьяна, сидящая в другой клетке, получила болезненный удар током. Все шестеро обезьян видели, как это произошло. Они слышали ужасный крик. Они смотрели, как обезьяна гримасничает и съеживается от страха. Изменение в их поведении произошло мгновенно. Четыре обезьяны решили перестать тянуть за цепочку, приносящую больше еды. Они были готовы согласиться на меньшее количество пищи, лишь бы другой обезьяне не было больно. Пятая обезьяна на протяжении пяти дней не тянула ни за одну из цепочек, а шестая обезьяна не тянула за них двенадцать дней. Они голодали, чтобы совершенно незнакомой обезьяне не пришлось страдать.

Один из самых желанных призов во время президентских праймериз — поддержка Concord Monitor, небольшой газеты центральной части штата Нью-Хэмпшир. Во время первых месяцев президентских праймериз 2008 года все главные кандидаты, от Криса Додда до Майка Хакаби, давали интервью редакционной коллегии газеты. Некоторых кандидатов, таких как Хилари Клинтон, Барак Обама и Джон Маккейн, пригласили еще раз для дополнительных интервью. Эти встречи часто затягивались на несколько часов, во время которых на политиков сыпался град самых неудобных вопросов. Хилари Клинтон спрашивали о различных скандалах в Белом доме, Барака Обаму — почему во время кампании он часто выглядит «скучающим и сдержанным», а Маккейну задавали вопросы о состоянии его здоровья и истории болезней. «Было несколько очень неловких моментов, — рассказывает Ральф Хименес, редактор одного из разделов. — Видно было, что они думают: «Вы что, правда меня только что об этом спросили? Вы хоть понимаете, кто я?»».

Но этими интервью дело не ограничилось. Билл Клинтон повадился звонить редакторам домой и на мобильные телефоны и страстно защищать свою супругу. (Телефоны некоторых редакторов согласно их пожеланиям не внесены в телефонные книги, что делало звонки Клинтона еще более впечатляющими.) У Обамы были собственные настойчивые защитники. Редакционной коллегии нанесли визиты бывшие сотрудники Белого дома, такие как Мадлен Олбрайт и Тед Соренсен, а также на ее членов попыталась оказать воздействие группа местных выборных лиц. Пяти членам редакционной коллегии все это внимание было приятно и лишь изредка раздражало. Фелис Белман, ответственный редактор Concord Monitor, однажды была разбужена неожиданным телефонным звонком от Хилари Клинтон в 7:30 утра в субботу. «Я еще не до конца проснулась, — рассказывает она. — И уж точно была не в настроении обсуждать вопросы здравоохранения». (Ральф до сих пор хранит голосовое сообщение от Хилари Клинтон на своем мобильном.)

За двенадцать дней до праймериз, вечером снежного и морозного четверга, редакционная коллегия собралась в редакции газеты. Они откладывали собрание, посвященное поддержке кандидатов, уже достаточно долго, но теперь пришло время принять решение. С республиканцами все было просто: все пять членов коллегии благоволили Джону Маккейну. А вот с поддержкой демократов дело обстояло гораздо сложнее. Хотя редакторы пытались сохранять объективность («Кандидаты были известны целый год, так что не хотелось выбирать кого-то одного сразу», — рассказывает Майк Прайд, бывший редактор газеты), комната четко разделилась на два лагеря. Ральф Хименес и заведующий редакцией Ари Ритчер настаивали на поддержке Обамы. А Майк Прайд и издатель Джорди Уилсон отдавали предпочтение Клинтон. Оставалась еще Фелис — единственная, кто до сих пор не определился. «До последней минуты я ждала, что меня убедят, — вспоминает она. — Думаю, я склонялась к кандидатуре Клинтон, но все равно чувствовала, что меня можно уговорить поменять свое мнение».

Затем наступила самая сложная часть. Коллегия начала с разговора о спорных вопросах, однако говорить было практически не о чем: у Обамы и Клинтон были практически одинаковые политические программы. Оба кандидата были сторонниками всеобщего здравоохранения, выступали за то, чтобы отменить навязанное Бушем урезание налогов, а также за то, чтобы как можно быстрее вывести войска из Ирака. Тем не менее, несмотря на такое большое количество совпадающих позиций, редакторы были крайне преданы своим кандидатам, даже будучи не в силах объяснить причины этой преданности. «Всегда знаешь, кто тебе больше нравится, — говорит Ральф. — На протяжении почти всего собрания разговоры велись примерно такие: «Мой лучше. И все тут. Точка»».