Порок - читать онлайн книгу. Автор: Илья Райх cтр.№ 35

Пиарщики Следственного комитета постарались и правильно расставили акценты в передаче, ведь Александр Федорович произнес фразу «убийца задержан», которую в юридическом смысле можно интерпретировать по-разному, в том числе использовать, когда суд выдает санкцию на задержание на два месяца на период следственных действий. Последнее, что сказал Житомирский, что население города может спать спокойно.

Это было второе явление патрона с комментариями в телеэфире, – особо он не светился, так, иногда давал интервью надоедливым журналистам из печатных СМИ. Видеоинтервью принципиально не любил по причине того, что он всегда терялся при виде камеры, напрочь забывал отрепетированные слова, – отсюда напряженный, явно солдафонский образ в телеэфире.

Евгений немного приободрился. Он посидел в Интернете, нашел ряд новостей, аналогичных тому, что он увидел в «ящике». Информационные агентства почти слово в слово повторяли высказывания Житомирского, больше ничего нового. К нему невольно вернулись думы о Татьяне, первая мысль была полна сарказма: «Вот сука, виновата, и даже не звонит!».

Он уснул только под утро.

На следующий день Евгений поехал на работу, немного повозился с бумагами. В управление заехал Вовчик, с початой бутылкой, – по-другому он не умел. После первой они выпили вторую, выставленную Евгением из рабочих запасников для непредвиденных случаев. Вовчик был навеселе, Евгений же, наоборот – все мрачнел, но наполненную хмарью душу не открывал, да и товарищ не настаивал. Несмотря на все недостатки Вовчика, у него было немало плюсов: он легко отходил от любого конфликта, что характеризовало его как человека незлопамятного, он был легок в общении и никогда, в отличие от многих других, в душу не лез. Евгений оставил машину на приколе у входа в управление. До дома его подвез Вовчик, который обладал значительно большим опытом вождения в нетрезвом виде, чем Евгений.

Как Евгений ни сопротивлялся мыслям о Татьяне, но они все равно пробивались сквозь гранитные препоны ненависти. Он понимал, что не забыл ее, по-прежнему любит, и что чувство к ней сильнее гордости. Он решился на звонок и набрал номер ее телефона. Татьяна ответила, голос ее на удивление был спокойным и ровным. «Как будто ничего не произошло!» – раздраженно подумал Евгений. Они обменялись приветствиями.

– Как дела? – растерянно спросил Евгений.

– Ау тебя? – ответила она вопросом на вопрос.

– Как видишь, нормально.

– Ты куда делся, я тебя обыскалась повсюду, – подвела она Евгения к злободневной теме.

– Поехал домой! Это у тебя надо спросить, почему я так поступил.

– Извини, не знаю, что ты там подумал, но в тот вечер именно ты был неправ, – неожиданно для Евгения выпалила Татьяна.

«Вот сука! – второй раз за день выругался про себя Евгений. – Сама знает, что виновата, а пытается во всем обвинить меня».

– Это я был неправ, когда застал тебя целующейся с каким-то чуваком? – спросил Евгений.

– Я ни с кем тогда не целовалась, тем более при тебе, пить надо меньше! – с легкостью в голосе ответила Татьяна.

– А как понимать, что на твоем и его лице была размазана твоя помада?! – не удержался от обвинений Евгений, его голос истерично дрожал.

– Прекрати истерику! – послышалось взамен. – Помада размазалась, так как я курила кальян… – она не успела договорить.

– А на этом чудике откуда она взялась? – Евгений завелся, хотя отчетливо понимал, что расспросы не красят его, и он выглядит мелочным идиотом на фоне хладнокровной Татьяны.

– Я не знаю, он просто мой знакомый, может, измазался, когда курил после меня, – Татьяниной изворотливости можно было только позавидовать.

Евгений молчал, он был в замешательстве, отпечаток профессии на его личности в очередной раз сыграл с ним злую шутку: у Татьяны, если следовать духу закона, имелось железное алиби.

– Ты знаешь, что я люблю тебя, и я не хочу тебя терять, – дрожащим голосом начал говорить Евгений. – Но я не верю твоим словам, твоему объяснению.

– Ты сам себе противоречишь – если любишь, то должен доверять, если нет, значит, это не любовь, а только иллюзия, – голос Татьяны звучал самодовольно. Несмотря на тривиальность фразы, возразить ей было невозможно.

Голос Евгения немного поник, он пожалел, что позвонил Татьяне. Вместо извинений и раскаяния, помимо унижения он получил еще и дидактический подзатыльник и окончательно сдался:

– Хорошо, я буду стараться доверять тебе, – выдавил из себя Евгений.

Как он желал послать ее подальше, но не мог. Он стал свидетелем личной метаморфозы – как его ненависть к женщине в одночасье трансформировалась в неудержимую любовь.

– Можно я к тебе приеду? – трепетно бросил Евгений.

– Нет, я сегодня устала и хочу выспаться! – холодно произнесла Татьяна, роль Снежной королевы сегодня удалась ей.

– Я соскучился, хочу тебя увидеть! – просил Евгений.

– Нет! Не сегодня, созвонимся завтра! Пока! – Татьяна безапелляционно бросила трубку.

Евгений сидел на полу, прислонившись к кровати, так его не унижала еще ни одна женщина. Он был сражен. Но постепенно ярость и злость вновь затмили его сознание, толкнув на отчаянный шаг. Он написал Татьяне сообщение: «Я люблю тебя и готов все тебе простить, но ты не готова принимать меня таким, какой я есть. Поэтому, прости, нам надо расстаться, у нас ничего не получается». Ответа не последовало. Евгений знал, что завтра будет сожалеть о разорванных отношениях, но выбора у него не было. Любовь – это не только чувства, но и унизительный самообман.

Прошло семь дней с тех пор, как Евгений расстался с Татьяной, но она, как назло, не выходила у него из головы. Он горел желанием услышать ее голос, но не решался позвонить – рука не поднималась. Он был подавлен, измотан думами бессонной ночи, а каждый прожитый день казался вечностью. Утром было легче, но только в мгновение, когда, открыв глаза, ты чувствуешь себя новым человеком, когда подсознание и память дремлют и не спешат оповещать тебя, что с прошлого вечера все осталось без изменений.

Знакомые, близкие коллеги выслушивали рассуждения Евгения про любовь, про чувства, про надежду, но помочь ничем не могли. Одиночество разъедало, Евгений пытался уйти в работу, покидал рабочий кабинет глубокой ночью, но это вызывало только отторжение у коллег, для них уход с работы раньше шефа был сродни капитуляции перед сложностями повседневной работы. Они ошибались. Евгению было все равно. Это было его страдание, и он никого не хотел вовлекать в него.

Телефон предательски молчал, но Евгений терпел. Татьяна не показывала признаков сострадания. «Но страдала ли она?» – думал Евгений. Ему хотелось верить, что он ей не безразличен.

Он начал много ходить пешком, путь на работу и с работы теперь не проходил без длительной прогулки, в эти минуты он глубоко дышал, заряжался энергией, но главное в прогулках – есть время все взвесить. Особенно он любил гулять под покровом звездного неба – увековеченного символа романтики. Когда прогулка затягивалась, в голову Евгения просачивались, как вода сквозь землю, невероятные мысли: он жаждал героической смерти во имя Татьяны. Дух страдальческого романтизма стал его составной частью, волнение до слез приносил просмотр каждой любовной драмы, начиная от оскароносного голливудского «Английского пациента» до отечественного фильма семидесятых годов «Москва слезам не верит», – тоже, впрочем, не обделенного «Оскаром».