Приговор - читать онлайн книгу. Автор: Кага Отохико cтр.№ 133

— Да быть того не может, — усмехнулся, поджав губы, сосед.

— Правда, нет, — ответил он, пристально глядя прямо в налитые кровью глаза.

Сосед отвёл взгляд.

— Ну что ж… Придётся как-то выкручиваться. Те девяносто тысяч я, конечно, тебе верну, как договаривались, не волнуйся. А сто тысяч я бы взял сроком на месяц… Может, всё-таки как-нибудь…

Тут ушли сразу несколько посетителей, и к ним, очевидно освободившись, подошла женщина. Он сразу схватил её за руку.

— Что это вы? — спросила она.

— Да так, ничего.

— Чудно как-то… — Женщина посмотрела на него, потом на соседа и прыснула. — А я думала, у вас спор какой вышел. Уж очень вид у обоих надутый. Ну, если вы не поссорились, то хорошо. Са-сан, у вас зонт-то есть? Льёт как из ведра. И такси не поймаешь.

— Зачем тебе такси? — вмешался сосед. — Хочешь ко мне под зонт? Тут недалеко…

— Не выйдет. — Взяв в руки кулачок женщины, он мял его, словно катал колобок. — Сегодня я её провожаю.

— А, тогда ладно… — Сосед впился в женщину оценивающим взглядом. — Зайду завтра, и мы наше дельце обговорим.

— Сколько ни говори, чего нет, того нет.

— Ну, в таком разе…

— Но послушай…

Сосед вернулся за свой столик. Похоже, он что-то сказал о нем своему спутнику, во всяком случае, тот словно невзначай обернулся и посмотрел на него.

— Ох, не нравится он мне, — сказала женщина. — И выговор у него противный — так говорят только в деревне. Ну же, веселее. Что-то вы опять приуныли, может, захворали?

— Да нет, ничего, со мной всё в порядке. Просто плохо переношу дождливую погоду и сырость. Сразу голова начинает побаливать, вялость какая-то…

— Ну надо же…

— Это у меня с детства.

— И то правда, с чего вам расстраиваться — самостоятельный мужчина, с деньгами, да ещё студент.

— Да, всё это из-за дождя.

— Ну если только из-за дождя, то ничего страшного. А мне иногда так тошно становится, просто жить не хочется.

— Да ну? Ты ведь такая молодая и красивая!

— А толку-то? — Женщина приоткрыла густо напомаженные губки и высунула кончик бледного языка. — Иногда кажется, так всё обрыдло, просто страсть. Впрочем, что я говорю, вам не понять.

— Почему? Я тебя понимаю.

— Да ничего вы не понимаете. Я ведь два раза пыталась покончить с собой.

Женщина кокетливо улыбнулась, но тут же лицо её стало серьёзным. Он заморгал глазами: её кожа, просвечивающая сквозь толстый слой косметики, казалась прозрачной.

— Я дважды пила сонные таблетки, но ничего не вышло. Сначала мало выпила, просто продрыхла долго и всё, а во второй раз, наоборот, переборщила, и меня тут же вывернуло наизнанку. Мне всегда везёт как утопленнику. Но в следующий раз я уж не ошибусь. Всё точно рассчитаю, как надо по науке. Но, знаете, правду говоря, у меня, может, теперь и не получится умереть. И знаете почему? Вы не поверите! Знаете, Са-сан, это из-за Бога. Я тут недавно вдруг пошла в церковь, и теперь верю в Бога. Ну, конечно, не то чтобы я стала такой уж верующей, но мне очень хочется верить. Потому-то я вряд ли решусь умереть.

— Этого мне и в самом деле не понять. Я в таких вещах не разбираюсь.

— А странно, такой человек, как вы, и не разбираетесь. Ведь вы такой умный, вроде бы во всём должны разбираться. Вот и давеча, когда перебрали чуток… Ну, вы и сейчас, конечно, слегка под мухой, но тогда… Как пошли шпарить наизусть какой-то там параграф Гражданского кодекса…

— Да это любой студент юридического факультета может, Но знаешь, что забавно, в Своде законов столько понаписано о том, чего нельзя делать, но, почему именно этого нельзя, об этом нигде ни строчки.

— И вправду, чудно! А ведь это самое главное. А Библию вы читали?

— Читать-то читал. Но не очень внимательно, меня она как-то не заинтересовала. А ты знаешь, кажется, в Библии написано, что человек не должен убивать самого себя.

— Нет, этого там нет. Там написано, что нельзя убивать других людей. Но ведь сам ты тоже человек, вот и получается, что и самого себя нельзя, да?

— Но тогда получается, что человек несвободен. Абсолютно несвободен.

— Вы что, осерчали?

— Да нет, что ты.

— А лицо такое, будто осерчали.

— Да нет, просто мне кажется странным, что нельзя убивать себя. Хвое тело ведь принадлежит тебе. Кому какое дело, что ты с ним будешь делать, это только тебе решать.

— Вот тут-то вы и не правы. Твоё тело принадлежит не только тебе. Ведь если бы не было твоих родителей, то и тебя бы тоже не было. Человек же не живёт один, да и не может он жить один.

— Ну, это само собой.

— Простите, я что-то слишком разболталась.

— Ничего. Говори, говори…

— Вот и получается, — Женщина помешкала немного, потом снова заговорила, сама себе кивая, — что каждый человек не сам по себе, а часть чего-то большего. Может, это как-то связано с тем, что нельзя убивать?

— Ты думаешь? — Ему стало трудно дышать, и он быстро опрокинул себе в горло оставшиеся полбокала брэнди. — Ну, а как быть в том случае, если ты уже кого-то убил?

— Если уже убил? — Она разжала руку и полюбовалась изумрудом. Потом наморщила лоб и передёрнула плечами, будто ей вдруг стало зябко. — Ну, тогда надо, наверное, молиться, другого выхода нет.

— Молиться. Помолишься и будешь спасён. Знаю я эти ваши штучки. А как с теми, кто пытался покончить с собой?

— Им тоже надо молиться. Я молилась.

— Ты-то молилась, потому что выжила. А как быть с теми, кому удалось довести дело до конца? Ведь они-то молиться уже не могут.

— Ну, не знаю, всё это слишком для меня мудрёно. Простите. Опять вас рассердила. Давайте больше не будем об этом.

— Да нет, я вовсе не сержусь. — Он пытался говорить ласково. — Просто я волнуюсь, потому что для меня это всё слишком важно.

— А вы никогда не хотели покончить с собой?

— В том-то всё и дело, что много раз хотел. И были случаи, когда мне почти удавалось это сделать.

— Небось, принимали сонные таблетки?

— Нет. Я бросился вниз с высоты. Прыгнул со скалы.

— Со скалы? Вот ужас-то! Какой вы храбрый! Вам было страшно?

— Да, было. Но не страшнее твоих таблеток. Вот ты что чувствовала? Самое страшное ведь было выпить, а потом уже всё равно, ну вроде как смиряешься. У меня, во всяком случае, было именно так. Трудно только решиться, а дальше уже легко, тебя охватывает немыслимое блаженство, и никакая смерть не страшна.