Человек и история. Книга первая. Послевоенное детство на Смоленщине - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Фомичев cтр.№ 5

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Человек и история. Книга первая. Послевоенное детство на Смоленщине | Автор книги - Владимир Фомичев

Cтраница 5
читать онлайн книги бесплатно

Так что, как видим, операция по уничтожению немцев, не была шуткой, её готовили профессионалы. Что из того, что малолетние, тут мышцы заменяют пороховые газы.

Для проведения операции выбрали время и место. Время назначили на утро, когда немцев повезут на работу, и чтобы было достаточно светло, а то в темноте и своего солдата-охранника можно было подстрелить. Место тоже выбрали не «без ума» а там, где лесная дорога делает крутой поворот. «Главнокомандующий» довёл свой план до своих армейцев: он даёт очередь из немецкого автомата над машиной с немцами, чтобы охрана, испугавшись, убежала или повалилась на землю, вот тогда-то и вступает в дело основная сила. План был настолько чётко разработан, что прошёл почти безукоризненно. Правда, двоих бойцов не пустили матери, предварительно отшлёпав их за какую-то провинность. Зато остальные были в очень воинственном состоянии и даже порадовались, что им больше достанется почестей за их отвагу.

Началась главная часть операции. Залегли в выбранном месте, приготовились, сняли свои «стволы» с предохранителей. Когда появилась машина, всё уже было готово. Как и предполагали, машина затормозила и тут же поверх голов немцев, просвистели пули, да к тому же ещё и трассирующие. Может быть и дальше пошло бы по намеченному плану, но у кого-то из атакующих «вояк» от восторга не выдержали нервы и раздавшееся писклявое «ура», провалило всё дело, так удачно начавшееся. Сержант, ехавший на подножке, сразу всё понял и с криком: Ах вы, мать вашу! Спрыгнул с подножки и сам бросился в контратаку. Малолетнее воинство очень даже резво отступило, даже можно сказать – панически бежало, побросав своё оружие.

Понимая, что подобные военные действия могут повториться, из охраны лагеря пришли в деревню представители, и долго объясняли мамашам и особенно малолетним воителям, что военнопленные – это уже не солдаты и их нельзя стрелять, что это сам Сталин запретил!

Глава шестая. Отголоски войны

О том, что война всё же закончилась, узнали от охранников лагеря военнопленных, у которых была рация. Они огласили лес такой неистовой стрельбой, но в которой не чувствовалось привычной боевой тревоги, так что жители сразу догадались, в чём дело! Все радовались концу войны, но у детей войны были свои понятия на этот счёт: почти все они остались без отцов, а плач матерей не добавлял причин для радости. К тому же, у них было спрятано много оружия, так что конец войны не входил в расчёты малолетних мстителей. Часто слышалось: кому война, а кому мать родна. Но это касалось только тех, кто что-то поимел от этой войны и не увечья, разумеется. На детях войны – война отыгралась по полной программе. Плохая пища, плохая одежда, полная бесконтрольность и забавы со смертоносными игрушками, как мины, гранаты всех систем и калибров, которые разрывали на куски и в прах детские тельца по одному и целыми группами. Голодно. Холодно. Тревожно. Бесприютно. И это в самые счастливые детские годы! До сих пор коробит душу: «счастливые детские годы…»

Стали открывать школы и первыми учениками этих после оккупационных школ, были ребята переростки. Пошла в школу и моя старшая сестра. А какие были учебники и учебные пособия! Для арифметики, для обучения «счёту», тут же нарезались палочки из ивовых прутьев, а один оригинал приспособил вместо палочек, обычные винтовочные патроны, чему никто не удивился: лишь бы считать научился, да выжил, чтобы ему этот счёт пригодился. Что же касается учебников, так «Букварь» выдавался один на несколько школьников. В свою очередь, принесла домой Букварь сестра и мать, закончив свои неотложные дела, стала ей помогать учить азбуку, с которой уже ознакомила учительница в школе и урок которой сестра успела тщательно забыть. Видно было, что эта премудрость её мало интересовала: вот что-нибудь испечь, сварить – пожалуйста, а буквы запоминать… Меня же этот процесс заинтересовал сразу, и я стал внимательно наблюдать за обучением. После незначительного времени обучения, сестра стала зевать и мать, обругав её, отправила спать. На этом и закончился первый урок, где я запомнил букву «З». Я в это время, считал себя вполне взрослым, да и было мне тогда уже четыре года и четыре месяца. После второго такого занятия матери с сестрой, я уже постиг все буквы алфавита и стал с большим удовольствием и интересом понимать, что если знакомые буквы одну за другой произнести, даже мысленно, «про себя», то получается: Ой, как интересно! Понятные слова: «мама мыла раму». Когда, ленивая на обучение грамоте, сестра оставила свои учебники, я ими завладел, не встретив возражений с её стороны. Несколько дней, если не часов, мне понадобилось, чтобы прочитать весь Букварь. Читал я тихо, «про себя», так что никому и в голову не пришло, что я научился читать, а сам я ещё не понимал, что то, что я делаю, и называется умением читать. Когда встречалось более сложное или непонятное слово, я его выговаривал вслух, но на это никто не обращал внимания: мало ли что там бормочет дитя. Ведь многие дети, взяв лист бумаги, подражают взрослым, что-то там бормочут.

Уже два года, как сестра училась в школе и научилась кое-какой грамоте. На меня, умеющего читать, никто не обращал внимания, что не мешало мне продолжать самообразование. Никаких книг, кроме учебников, в доме не было, да и я даже не догадывался об их существовании. Но зато Букварь и Родную речь я знал наизусть. Часто я голосом Лисы, как мне казалось, хвастался:

Терентий, Терентий, а я в городе была!

– Бу-бу-ла, так бу-бу-ла, – равнодушно отвечал с дерева Тетерев.

Или зловещим голосом цитировал:


Слышен рокот самолёта:

В тёмном небе бродит кто-то!

Если враг – он будет сбит,

Если свой – пускай летит.

Однажды мать отвела меня к деду, так как ей надо было отлучиться по делам. Дед не очень жаловал детей: будет лезть к его токарному станку, хватать острые инструменты…. Убедившись, что я веду себя вполне прилично, дед успокоился и стал точить свои ложки, плошки и прочие изделия, посвистывая на разные лады, подражая пению птиц. Я же нашёл газету и тоже стал заниматься своим интересным делом. Дед изредка поглядывал на тихого внука, ухмылялся: читает…, но его скепсис вскоре улетучился, когда он услышал от «мнимого» чтеца слово, которое в его малом возрасте он знать не должен. Дед подошёл, взял газету, нашёл то слово: ты что, читаешь? Я, разумеется, не понял вопроса и ответил, на всякий случай, отрицательно. Деда я побаивался. Дед достал из-за иконы «Псалтырь», раскрыл его: читай! Тут уж я сообразил, что надо делать. По обыкновению, я стал читать «про себя», но дед тут же приказал: читай вслух! Я стал читать вслух, но пропускал непонятные мне буквы, которые использовались до большевистской реформы. Где же были буквы мне знакомые, то я произносил слово чётко, даже с какой-то лихостью. Деду это понравилось, он понял, заодно, причину моих спотыканий при чтении.

Когда за мной зашла мать, дед её строго спросил: ты зачем так рано научила его читать? Мать даже растерялась: ты что, батя, тут старшая азбуку не может выучить…

Дед, с огромным чувством превосходства, как бы это была чисто его заслуга, произнёс: так вот, он у тебя – читает! Так я узнал, что я умею читать.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению