Милый друг Ариэль - читать онлайн книгу. Автор: Жиль Мартен-Шоффье cтр.№ 59

Он уже написал два бестселлера за одного известнейшего журналиста, работавшего на TF-1. В первом рассказывалось о провале операции с «Rainbow Warrior» [94] и о его последствиях для французских секретных служб, второй повествовал обо всех войнах Франсуа Миттерана, от Виши до Багдада; не забыто было даже восстановление порядка в Алжире. Вооружейный опытом литобработчика, он четко изложил условия нашего сотрудничества. Он будет приходить раз в неделю на два, три или четыре часа, чтобы записывать мои воспоминания на магнитофон, затем раздобудет в архиве «Пари-Матч» нужные политические и экономические справки и к следующей нашей встрече напишет десять — двенадцать страниц текста. От меня требуется только одно — послушание. Вообще-то, покорность мне отнюдь не свойственна. Более того, мой порог толерантности опасно низок. И такой сдержанно-приказной тон со стороны чужого человека, например Сендстера, тут же привел бы меня в бешенство. К счастью, мои чувства выворачиваются наизнанку легко, как кроличья шкурка. Я приняла его «указы» как дружеские советы и одобрила этот план. После шести месяцев тюрьмы мой характер еще не распрямился во весь рост. Я уступила Франсуа бразды правления.

Невозможно было заставить его выпить хоть каплю алкоголя. Весь день я регулярно заваривала чай. И мне приходилось пить его самой. Он ни разу даже не пригубил из чашки. Иногда я спрашивала себя: может, он и не человек вовсе? Это так и осталось невыясненным. Жил он один, недалеко от Парижа, в красивом старинном доме священника. Вот это место идеально подходило ему. Женщины его абсолютно не интересовали. Во всяком случае, он ничего не делал, чтобы привлечь их внимание. В течение всей нашей работы он неизменно носил один и тот же наряд — серые брюки, белую рубашку и твидовый пиджак. Кокетство его не пронимало, более того — он его просто не замечал. И он никогда не надевал галстуков, которые я ему дарила. При этом, будучи янсенистом до мозга костей, он никому не навязывал своих убеждений, никого не осуждал и обезоруживал чужую враждебность своей неугасающей улыбкой. Что бы вы ни говорили, Франсуа как будто одобрял каждое ваше слово. В результате мы с ним отлично поладили (рыбак рыбака видит издалека), и «Милый друг Ариэль» помчалась вперед на всех парах, а я доселе понятия не имею, как он отзовется обо мне, если однажды ему придет в голову фантазия писать мемуары.

В тот, первый день я рассказала ему свою историю в общих чертах. И вечером того же дня он уже набросал план книги. На следующее утро, переступив порог моей квартиры, он протянул мне предисловие так, словно вручал покрывало Танит, не меньше. Уж не знаю, что он себе навоображал. Может, думал, что достаточно помахать у меня под носом пятью страничками, чтобы довести до оргазма? Такого удовольствия я ему не доставила. Но зато была вознаграждена сполна: сам текст привел меня в такой восторг, что я еле удержалась, чтобы не расцеловать автора. Это было написано и с достоинством, и остроумно. Франсуа запомнил и утащил в свою берлогу все мои любимые присказки, которыми я обычно щеголяю в разговоре, и расцветил ими предисловие, выдержанное в духе «благородного отца». Если ему удастся замаскировать мои козни этими чисто женскими словесными выпадами, мы с ним вполне сработаемся, и наша ударная бригада сможет доставить Пятой республике несколько неприятных минут — на голубом глазу, как бы и не желая причинить зла. У Франсуа имелись твердые представления о том, как сделать из памфлета смертельное оружие.

— Договоримся сразу: о людях, которых хочешь уничтожить, нужно отзываться сначала только хорошо. Самые опасные перья — те, что притупляют вашу бдительность. Ни в коем случае нельзя становиться в позу Великого Инквизитора. Это мгновенно загубит нам всю игру. В Париже одинаково боятся и поджигателей, и тех, кто бьет в набат. Стоит хоть чуточку переусердствовать с обличениями, и вас тут же зачислят в друзья Жана-Мари Де Пена. Необходимо также излагать нашу историю бесстрастно, словно глядя на нее со стороны. И не слишком-то уповать на правду. Она быстро становится чем-то вроде наркотика, и людям требуется все новый и новый кайф. Искренность оборачивается зудом. Наш рассказ должен звучать так, будто мы изначально были уверены в честности и порядочности всех его персонажей. Нельзя отягощать повествование ни дружескими, ни враждебными отношениями: Париж выхватывает из текста только их. Здесь не столько читают книгу, сколько ставят автора на место героя. Главная хитрость состоит в том, чтобы завоевать интерес читателя, но как можно дольше воздерживаться от разоблачений. Вы должны выглядеть ироничной и отстраненной, как если бы являлись сторонним свидетелем своей собственной истории. Ваша задача — не свергать тиранов или чистить авгиевы конюшни, а просто рассказать о своем кратком пребывании в высоких сферах. И не стоит примешивать к этому возмущение, напротив — отозвавшись о ком-нибудь плохо, в следующей же главе необходимо осыпать того же человека самыми лестными похвалами. Уверяю вас, это очень легко. Так уж устроена жизнь.

И далее в том же духе. Наш яд, разбавленный иронией, должен был сойти за ключевую воду. От меня требовались всего две вещи: рассказывать все Франсуа и в конце поставить свою подпись. Заставить меня писать абсолютно невозможно. Мне что взять ручку, что схватить живого омара — все едино, лучше и не пытаться. Возникло только одно препятствие, но немаловажное. Я не помогала торговать ни автомобилями, ни даже истребителями, но зато я работала в фармацевтической лаборатории. Когда влезаешь в такие дела, судебный процесс по обвинению «в колдовстве» не заставляет себя ждать. Избежать этого можно было только одним способом — изобразив эдакую наивную, безобидную девицу, унесенную ветром вместе с другими листьями. По мнению Франсуа, эта роль мне подходила как нельзя лучше. Пресса никогда не оценивала высоко мой интеллект, и обвести газеты вокруг пальца не составляло особого труда: стоит мне разыграть святую простоту, и они обеими руками ухватятся за этот образ. Мало того: как только они сочтут меня недостойной их брани, они тут же бросятся на поиски другой, более завидной добычи. Далеко ходить не надо, взять хоть Александра, Поля и Гарри. У меня возникло только одно возражение:

— Загвоздка в том, что я так и не призналась судье, что сама подала в отставку. Наоборот, я упорно талдычила, что меня уволили без предупреждения. При таких условиях трудно будет утверждать, что мне опротивели мафиозные аферы «Пуату».

Я была права. Но заставить Франсуа свернуть с заданного курса было еще труднее. Он воображал, что с помощью нескольких звонких фраз можно задарма получить весь мир. И отмел мои доводы одним взмахом руки. Три абзаца — и моя непорочность будет доказана как дважды два.

— Ваш внезапный уход нам очень на руку. Он доказывает, что ваши отношения с «Пуату» уже давно дали трещину. И стоило им заполучить согласие Дармона, как они избавились от неудобного свидетеля, который непрерывно возмущался их кознями. Мы распишем, как вы вознегодовали, обнаружив, что в Бенин посылаются просроченные антибиотики под видом гуманитарной помощи и одновременно с целью уйти от налогов. Я ничего не придумал, вы сами мне это рассказали. И вы же говорили мне о кортизоновых мазях для осветления кожи…