Жестокий век - читать онлайн книгу. Автор: Исай Калашников cтр.№ 81

Тэмуджин не заметил, подал Тогорил знак или лавина всадников сорвалась сама. Грохотом ударил в уши топот копыт, облако густой пыли взметнулось к самому небу. Всадники мчались, будто уходя от этого серого облака… Из меркитских рядов брызнули черные стрелы, сами ряды зашевелились и стремительно покатились навстречу. Тэмуджин размахивал мечом и кричал, не слыша своего голоса.

Всадник на рыжем широкогрудом коне летел на него, целя острие копья в грудь. Тэмуджин свернулся с седла вбок, копье прошло мимо. Всплеском молнии блеснул меч Джэлмэ и обрушился на голову меркита.

Меркиты дрались со злобной отвагой, все усиливая и усиливая натиск. Воины хана остановились, затем попятились. Тэмуджину показалось, что еще немного – и войско хана будет смято, изрублено. Страшась этого, бессильный что-нибудь изменить, стал искать глазами Тогорила, но в клубах серой пыли мелькали чужие свирепые лица, оскаленные морды лошадей, звенело железо, стучали копыта, предсмертные крики людей смешивались с обезумелым ржанием коней. На мгновение ему показалось, что хан и анда кинули его под мечи меркитов. Страх затмил разум. Тэмуджин рвал поводья, заворачивая коня. Хотелось как можно скорее и как можно дальше умчаться от клубка человеческой ярости. Но справа был Джэлмэ, слева Боорчу. Он был зажат между ними…

И вдруг все переменилось. Меркиты враз ослабили напор, бестолково заметались, покатились назад. Тэмуджин перевел дух, огляделся. Из за сопки, сминая правое крыло меркитов, ударили воины Джамухи. Враги были отброшены к проходу меж сопок, не удержались и там, побежали, подставляя спины под мечи, копья и стрелы. А наперерез им уже мчались воины Джагамбу.

На сопке Тэмуджин слез с коня, вытер с лица едкий пот. Руки плохо слушались, дрожали ноги, от боли надвое раскалывалась голова. Тупо, трудно охватывал он разумом происшедшее. Обессиленно присел на камень. По всей долине, похожей на сложенные ладони, валялись убитые, ползали раненые, метались кони, одичавшие от запаха крови, спешивались воины, подбирая оружие, подымая своих раненых и добивая чужих.

Враг разбит. Разбит!

Но страх и чувство беспомощности, только что пережитые, мешали Тэмуджину ощутить радость.

Подъехал Джамуха. Лихо соскочил с лошади, крепко стукнул кулаком по сгорбленной спине Тэмуджина. Больше, чем обычно, были заметны ямочки на щеках его грязного лица, свежо белели зубы.

– Чего сидишь, как сова в дождливый день? Знаешь, кого мы заарканили? Нойона Хаатай-Дармалу. Хочешь посмотреть?

– Зачем мне нойон Тохто-беки? Мне нужна Борте.

– Найдем и Борте. Весь меркитский улус вывернем, как шубу, до шерстинки переберем, но найдем.

Уцелевшие воины меркитов разнесли по своим куреням весть о поражении. Началось бегство. Кинув в телеги самое необходимое, оставив юрты, а порой и стада, люди устремились вниз по Селенге, в сторону Баргуджин-Токума.

Воины-победители рыскали по долинам, перехватывая беглецов.

Тэмуджин со своими нукерами носился по степи без передышки. В одной из долин наткнулся на курень Тохто-беки. Людей в нем осталось немного. В поисках Борте нукеры обшаривали одну юрту за другой. Спрятавшихся меркитов вышибали копьями, плетями и сгоняли к шатру Тохто-беки. Тэмуджин, Боорчу, Джэлмэ опрашивали всех, но о Борте никто ничего не мог сказать.

На площадку приволокли изможденного мужчину с кангой на шее, бросили в пыль. Он сел, отбросил со лба косматые волосы, равнодушно огляделся. Один из воинов постучал рукояткой меча по замку канги.

– Крепко сделано. Не снимешь.

– А ты сначала сними ему голову! – со смехом посоветовал кто-то.

Воин поднял меч, целясь ударить по шее.

Тэмуджин хлестнул его плетью по спине.

– Отойди отсюда, храбрец! – Наклонился к лицу колодника: – Ты кто такой?

– Сотник Тайр-Усуна. Мое имя Чиледу.

– Почему в колодке? Ты преступник?

– Нет. Но Тайр-Усун считает иначе.

– Нукеры, разбейте замок! Я дарю тебе жизнь и свободу, колодник. Когда-то и мне пришлось носить такой ошейник.

Нукеры сломали замок, сбросили кангу. Чиледу, словно не веря, провел руками по шее, по плечам.

– Ты не знаешь, где находятся две женщины, захваченные в кочевьях тайчиутов?

– Не видел. Я сидел, прикованный к столбу. Они, наверное, с теми, которые ушли.

– Мы сможем их догнать?

– Да, они ушли не очень давно. Скачите к тому перевалу. За ним будет степь… А ты кто?

– Я сын Есугей-багатура.

Чиледу вскинул голову, всмотрелся в лицо Тэмуджина, хрипло засмеялся.

Он смеялся все громче. Тронув коня, Тэмуджин сказал:

– С ума сошел от радости…

Начинало смеркаться, когда Тэмуджин и его нукеры настигли меркитов. Беспорядочной толпой: пешие, конные, повозки с кибитками, простые телеги вперемежку с табунами коней, стадами коров и овец – они двигались по широкой равнине. Крики людей, ржание, мычание, блеяние животных, скрип тележных колес в тишине вечера разносились по всей степи. При виде воинов этот клубок начал рассыпаться, растекаться во все стороны. Воины с бешеными криками носились по равнине, рубили, кололи мужчин, хлестали плетями женщин и детей, сбивая в кучу.

Тэмуджин вместе с Боорчу и Джэлмэ врезался в середину орущего, мечущегося скопища, кружил между телегами, заглядывал в лица людей, беспрерывно кричал:

– Борте! Борте!

И когда уже казалось, что искать бесполезно, в невообразимом гвалте Тэмуджину послышался отклик. Он рванулся на голос, расчищая плетью путь, услышал совсем близко:

– Тэмуджин!

Две тени метнулись к нему, четыре руки вцепились в полу халата. Он соскочил с седла, обнял Борте. Она повисла на шее, прижалась мокрым от слез лицом к щеке. Хоахчин гладила Тэмуджина по спине, по плечам, без конца тянула свое: «Ой-е! Ой-е!»

Победители возвращались в родные курени.

Перед войском двигались табуны и стада, сотни повозок, груженных разным добром. За повозками брели молодые женщины и дети. Стариков и воинов, как обычно, в плен не брали.

Одним из немногих мужчин был среди пленных и Чиледу. Глаза у него глубоко запали, скулы заострились, рваный, без пояса халат висел на тощем теле, как мешок на палке. Тайр-Усун кормил его вместе с собаками, только собаки, в отличие от него, не были прикованы к столбу. Жизнь медленно покидала его тело, и он равнодушно ждал конца. Ночами, ворочаясь в собачьей берлоге, полной блох, расчесывая искусанные бока, он думал, что все свои дела на земле завершил, остается терпеливо ждать, когда по воле вечного неба его дух оставит тело и отправится туда, где никогда не вянут травы, не замерзают реки, где тучен скот и счастливы пастухи. Дух злых людей не попадет в долины благоденствия. Дух того, кто творил в жизни зло, остается здесь, темными ночами он светится волчьим глазом, голосом дурной птицы кричит в кустах харганы. Злая душа Есугея, должно быть, тоже мечется в степи, пугая людей, наводя порчу на скот. Он, Чиледу, никому не делал зла. И Оэлун тоже. Там ничто не помешает им соединиться.