Жестокий век - читать онлайн книгу. Автор: Исай Калашников cтр.№ 256

На рассвете вышел из шатра с ломотой в висках, невыспавшийся, мрачный. В саду щелкали, пели, щебетали неведомые ему птицы, тихо плескалась в арыке вода, запах цветения был еле уловим и потому не казался неприятным.

За зеленью садов, обрызганной розовато-белым цветом, пропела труба, ей откликнулась вторая, ударили барабаны, и умолкло пение птиц. День предстоял горячий, и это обрадовало его. Он велел одному из караульных принести холодной воды, намочил лысеющую голову, тряхнул седыми косичками, вместе с каплями влаги сбрасывая с себя расслабленность.

Битву за город начал Тулуй со своими воинами. Насмешками, оскорблениями они раззадорили защитников города. В распахнутые ворота на Тулуя хлынули конные воины, пешие смельчаки из ремесленников и земледельцев. Они дрались, не щадя живота своего. Тулуй отступал до тех пор, пока не завлек храбрецов в засаду. Вернулись в город немногие. Вместе с ними в город проникли Махмуд и Данишменд-хаджиб.

Вслед за этим хан послал хашар59 засыпать ров, придвинуть к стенам камнеметы. Началась осада.

После четырех дней осады по тайному подземному ходу из города вышли шейх ал-ислам, казии и три имама. Вместе с ними был Махмуд Хорезми.

– Твое повеление исполнено, владыка вселенной, – сказал купец. – Эти люди готовы открыть ворота города.

Служители бога-аллаха стояли перед ханом, смиренно сложив руки.

– Почему вы не пришли сразу? – сердито спросил он.

За всех ответил шейх:

– Городская чернь, оседлав коня гордости и подняв меч негодования, не желает и слышать о покорности. Нам приходилось быть осторожными. У ворот Намазгах мы поставили своих людей. На рассвете они впустят в город твоих воинов.

– Что вы просите взамен?

– Пощады для жителей города.

– Нет, – твердо сказал он. – Сколько вас, служителей бога, и ваших людей?

Они переговорили между собой.

– Тысяч пятьдесят будет, – сказал шейх.

– На пятьдесят тысяч я дам охранные ярлыки. С остальными поступим, как того пожелаю. Не откроете ворота – я разобью стены и тогда уж никого не оставлю в живых. Все. Идите.

Утром его воинов впустили в город. Лишь тысяче кыпчаков удалось пробиться сквозь ряды монголов и уйти, еще тысяча заперлась в мечети, но ее подожгли. И воины сгорели заживо. Данишменд-хаджиб привел к хану больше двадцати эмиров и хаджибов. Они готовы были служить хану.

– Я обещал им жизнь, – сказал Данишменд-хаджиб.

– Но я им не обещал ничего. И они опоздали.

– Великий хан, за ними – тысячи воинов.

– Они не умеют драться и потому не нужны мне. Но скажи им: я беру их на службу. Разместите их отдельно.

Ночью эмиров и хаджибов с их воинами окружили и всех истребили. Из жителей хан отобрал тридцать тысяч ремесленников и раздал их своим сыновьям и нойонам, столько же молодых самаркандцев взял в хашар.

Подъехав ко дворцу, эмир Тимур-Мелик тяжело слез с усталого коня, провел ладонью по нахлестанным песчаным ветром воспаленным глазам. Ему все еще плохо верилось, что он жив, и уж совсем не верилось, что в Гургандже ничего не изменилось. У дворца стоят караульные в начищенных до блеска шлемах, подъезжают и отъезжают неторопливые и важные, как сытые верблюды, слуги повелительницы всех женщин мира… Тимур-Мелик только что пересек пустыню. Ехал и шел пешком, держась за хвост утомленного коня. Из войска, с которым он оборонял Ходженд, не осталось ни одного человека – полегли бесстрашные воины от вражеских стрел, от ударов мечей и сабель.

Для защиты Ходженда шах выделил воинов мало, обещал прислать позднее.

Но так и не прислал. С теми силами, какие у него были, Тимур-Мелик долго удерживать город не мог. Когда стало невмоготу, с тысячью оставшихся в живых храбрецов покинул крепостные стены, переправился на островок, что был чуть ниже Ходженда. Рукава реки Сейхун с той и с другой стороны островка были довольно широки, стрелы его не достигали. Враги заставили хашар перекрывать один рукав. Но Тимур-Мелик обтянул суда сырым войлоком, обмазал сверху глиной, смешанной с уксусом, сделав их неуязвимыми ни для стрел, ни для зажигательных снарядов. На этих судах приближался к берегу, наносил врагам урон, разрушал плотину. Они ничего не могли с ним сделать: суда, какие не мог взять с собой, заранее пожег. Но у него кончились припасы. Нечем было кормить людей и лошадей. И он поплыл вниз. Враги следовали за ним по обоим берегам. В одном месте они успели перекрыть Сейхун железной цепью. Но суда прорвали ее. Течение несло их к Дженду. А он знал, что этот город занят врагами. И решился высадиться. При высадке большинство воинов пало. С теми, что остались, он направился через пустыню Каракумы. Враги неотступно преследовали его. Каждая стычка уносила воинов.

В песчаных барханах удалось скрыться ему одному…

Но он напрасно думал, что в Гургандже ничего не переменилось. Эмиры, толкавшиеся у дверей покоев Теркен-хатун, разговаривали вполголоса, словно боялись, что их услышит монгольский хан. Они обступили Тимур-Мелика, начали расспрашивать: что, как?

– Плохо, – сказал он. – Очень плохо.

Теркен-хатун сразу же позвала его к себе. Она сидела на краешке трона, будто собиралась вскочить и бежать куда-то. Лицо ее пожелтело еще больше, нос стал острее. Он начал было рассказывать о гибели своих воинов, но она прервала его:

– Скажи, они могут прийти сюда?

– Да, они придут. Наши силы разрознены. Наш повелитель удалился.

– Не тебе говорить о делах повелителя! – одернула его она. – Когда они могут прийти сюда?

Обиженный ее резкостью, он хмуро сказал:

– Завтра. Они могут прийти завтра. Когда им захочется.

Шихаб Салих затряс бороденкой.

– Милостивая, послушай наконец раба твоего – тебе надо уходить. Ты не дорожишь своей бесценной жизнью – пусть аллах всемилостивый сохранит ее, подумай о женах, дочерях, малых сыновьях нашего повелителя…

«Ах, какой заботливый! – с ненавистью подумал о Салихе Тимур-Мелик. – Но, может быть, если Теркен-хатун покинет Гургандж, его будет легче удержать…»

– Я тоже думаю, что тебе, повелительница, лучше обождать в другом, более безопасном месте.

– Обождать? – Теркен-хатун скрипуче рассмеялась. – Так ты называешь мое бегство? Это бегство. И я побегу. Что остается делать мне, женщине, если мужчины перестали быть воинами! Я побегу, но позор ляжет не на меня, на вас! Правителем всех дел я оставляю Хумар-тегина.

Тимур-Мелик горько усмехнулся. Напыщенный и глупый Хумар-тегин будет только помехой тем, кто захочет защищать Гургандж.

Забрав драгоценности, гарем шаха, его детей, Теркен-хатун тайно отбыла из Гурганджа. Перед своим отъездом она повелела умертвить всех заложников – сыновей медиков и атабеков, покоренных шахом. Их задушили и, привязав к ногам камень, бросили в Джейхун.