Жестокий век - читать онлайн книгу. Автор: Исай Калашников cтр.№ 244

Какое-то время был тих, непривередлив. Но вдруг срывался, забывал о благих помыслах, становился буйным, своенравным до потери всякой рассудительности.

Гонец из Отрара нашел его на берегу Джейхуна53. Самоуправство Гайир-хана, наиба, не им поставленного, распалило в нем великий гнев.

Схватив гонца за воротник халата неистово колотил его кулаком по лицу, рычал:

– Гайир-хану отрежу уши!

Вокруг стояли эмиры, смотрели на него с осуждением, перешептывались, и это бесило его еще больше. Гайир-хан – один из них. Они – за него. Их уже не страшит гнев шаха. Джалал ад-Дин, бледный, решительный, шагнул к нему.

– Повелитель, ты несправедлив! Гайир-хан истребил не купцов, а зловредных мунхи.

Слова сына развязали языки эмиров.

– Хан шлет лазутчиков, а мы их должны оберегать!

– Наши сабли начинает есть ржавчина!

– Гайир-хан поступил как подобает!

Воителей, от которых ушло счастье, эмиры не любят. А эти не любили его и раньше. Но он был удачлив, и они шли за ним, славили его имя, деля воинскую добычу. Теперь готовы отвернуться. Но сын!

– За самоуправство Гайир-хан ответит головой! – упрямо повторил он и повернулся спиной к эмирам.

Они вышли из шатра. Джалал ад-Дин остался. Но он не хотел разговаривать с ним. Сын тоже ушел.

Поостыв, шах пожалел о брошенной в горячке угрозе Гайир-хану. За него вступятся все родственники матери. Да и сам Гайир-хан может постоять за себя. У него двадцать тысяч воинов. За могучими стенами Отрара это сила.

Если он осадит город и потерпит неудачу, эмиры совсем перестанут бояться.

Минуло несколько дней. Как-то вечером в шатер без зова пришел Тимур-Мелик. Огляделся, наклонился к уху шаха.

– Я слышал обрывки плохого разговора… Тебе, повелитель, лучше не ночевать в шатре.

И Тимур-Мелик увел его в свою палатку. Утром увидели: весь шатер продырявлен стрелами, двое туркмен-телохранителей убиты. Доискаться, кто это сделал, не удалось. Шах сразу же уехал в Самарканд.

Вскоре туда прибыло посольство от Чингисхана. На этот раз без подарков… Послов было трое – мусульманин Кефредж Богра и два пожилых нойона. Отец этого Кефредж Богра служил шаху Текешу, отцу Мухаммеда, а он, сын свиньи, как и другие ему подобные правоверные, забыв заветы пророка, предался проклятому идолопоклоннику.

Усаживаясь на трон в приемном покое, шах не знал, что он ответит послам. Была смутная надежда, что хан свирепых кочевников не станет сильно заноситься и все можно будет уладить миром. Но, вступив в покой, Кефредж Богра развеял эту надежду. Он, сын шакала, даже не поклонился, стал перед троном, раскорячив ноги в пыльных гутулах, зацепился большими пальцами рук за богатый пояс, сказал:

– Отнятое – верни. Гайир-хана – выдай.

И все. Ни разу в жизни шаху не приходилось выслушивать такого голого, как клинок, требования. Он стиснул зубы, оглянулся на эмиров. Они смотрели на него и как будто даже радовались его унижению. Только сын весь подался вперед, опустил руку на рукоятку дамасской сабли. Шах понял, что если сейчас начнет вилять перед послом, то навсегда падет в глазах эмиров и собственного сына. И, отдаваясь во власть всевышнего, он позвал Джехан Пехлевана, показал пальцем на Кефредж Богра:

– Этого.

Страх, исказивший надменное лицо посла, вернул ему былую уверенность в себе. Он снова стал владыкой жизни людей, властелином их судьбы.

Потребовал ножницы и, зло усмехаясь, отхватил нойонам жиденькие бороды, бросил волосы в лицо.

– Если ваш хан хочет быть остриженным, пусть является сюда.

Но за этой вспышкой последовала угрюмая подавленность. Он позвал к себе лучших звездочетов. Они ничем не утешили его душу. Расположение звезд и планет не благоприятствовало его начинаниям, следовало ждать, когда они сдвинутся. Но ждать он уже не мог. Надо было готовиться к войне.

Прожорливое войско опустошило сокровищницу. Повелел собрать налоги с населения за три года вперед и на эти деньги возвести вокруг Самарканда стену, которая заключала бы в себе не только город, но и предместья. Для него изготовили чертеж, исчислили, сколько нужно камня, кирпича, дерева на стену длиной в двенадцать фарсахов54. Многоопытные строители говорили, что за короткое время невозможно возвести такое укрепление. Но он заупрямился.

Стену начали возводить. А налоги поступали плохо. Деньги выколачивали из ремесленников и земледельцев плетями, палками, воины врывались в дома, забирали все, что было ценного. И все равно денег не хватало. Начатую было стену забросили, стали подправлять, укреплять старую. Шах каждый день объезжал город. Тысячи людей месили глину, поднимали на стену кирпичи, копались в земле, углубляя и расширяя рвы. Приветствовали его сдержанно, словно бы сквозь зубы. Поборы, спешное укрепление стен нагнали на людей страх. А шах не находил успокоительных слов. Угрюмо и молча проезжал мимо.

Его душа была полна дурных предчувствий.

К походу на хорезмшаха Чингисхан готовился неспешно. В этот раз удар не мог быть внезапным, и потому надлежало все продумать не единожды. Кто торопливо седлает, тот часто сваливается с коня.

Посчитал свои силы – сто восемьдесят тысяч воинов. Из них шестьдесят две тысячи отданы Мухали для продолжения войны с Алтан-ханом. И для охраны улуса нужны воины. Отпадает еще двенадцать-пятнадцать тысяч. В поход он может взять немногим более ста тысяч. Мало… Если, как доносят купцы, шах выставит четыреста тысяч воинов нанятых («Не чудно ли, шах кормит воинов, тогда как его, хана, кормят воины»), сверх того вооружит столько же простолюдинов да выведет все это воинство навстречу… Правда, война с Алтан-ханом еще раз показала: число воинов само по себе значит мало. Но, говорят, тюрки шаха в битвах злы и отважны… Сто тысяч… К этому добавятся воины сына Бузара, да уйгуры, да карлуки… Будет тысяч сто двадцать. И все. Малочисленность войска заставила искать подмоги. Послал к тангутам Джэлмэ, повелев уговорить императора, чего бы это ни стоило, пойти на войну с сартаулами. Но Джэлмэ привез предерзостный ответ: «Тебе нужны завоевания, ты и воюй. А нет сил – сиди в своей юрте и не величайся великим ханом». Кровь бросилась ему в лицо, но он сумел сдержать себя, сказал почти весело:

– Каков, а! За эти слова я ему все кости переломаю!.. – А Джэлмэ все-таки упрекнул: – Не исполнил моего повеления…

– Что мог, я сделал. – Джэлмэ навесил на глаза свои бровищи.

Послать к тангутам он мог бы и кого-то другого. Джэлмэ уже много времени был не у дел. Память о прошлом заставила снова приблизить к себе своего старого нукера. Без Джэлмэ как-то увял, поблек и друг Боорчу.

Что-то надломилось в его душе. Очень хотелось, чтобы два старых друга были с ним рядом, как в прежние годы, жили его заботами и тревогами. А Джэлмэ не смог выполнить его повеления. Или не захотел?