Боевой гимн матери-тигрицы - читать онлайн книгу. Автор: Эми Чуа cтр.№ 13

Но это было ничто в сравнении со Средневековым фестивалем, главным событием в жизни шестиклассников. Ради него каждый ученик должен был сшить себе средневековый костюм, который нельзя было взять напрокат или сделать чересчур дорогим. Каждый ученик должен был принести с собой какое-нибудь средневековое блюдо, приготовленное средневековым способом. Наконец, каждый должен был построить средневековое жилище.

Так что в тот день я была в мерзком настроении, пытаясь понять, какого архитектора нанять и как убедиться в том, что это не родитель другого ученика, когда Лулу снова вздохнула, на сей раз более глубоко.

- Моей подружке Майе так повезло, - сказала она задумчиво. - У неё дома столько животных. Два попугая, собака и золотая рыбка.

Я промолчала. Я неоднократно проходила через такой разговор с Софией.

- И две гвинейских свиньи.

- Может быть, поэтому она все ещё занимается по первому учебнику в классе скрипки, - сказала я. - Она слишком занята своими питомцами.

- Я бы тоже хотела домашнее животное.

- Оно у тебя уже есть, - отрезала я. - Это твоя скрипка.

Я никогда особо не любила животных и не заводила их, когда была ребёнком. Я не проводила серьёзного эмпирического исследования, но догадываюсь, что в большинстве семей китайских эмигрантов в Штатах домашних животных нет. Китайские родители слишком заняты, воспитывая детей, чтобы отвечать ещё и за животное. Также они обычно стеснены в деньгах - мой папа восемь лет ходил на работу в одних и тех же ботинках, - и домашнее животное для них предмет роскоши. Наконец, у китайских родителей другое отношение к животным, к собакам особенно.

В то время как на Западе собак считают преданными компаньонами, в Китае они - лишь строчка в меню. Это расстраивает, бросает тень на репутацию целого народа, но, к сожалению, это правда жизни.

Собачье мясо, особенно мясо молодых собак, в Китае, а также в Корее считается деликатесом. Сама я никогда не ела собачатины. Я любила Лесси. Неро - умный и верный пёс из “Кэдди Вудлон" (популярная в США детская книжка писательницы Кэрол Райри Бринк), нашедший путь из Бостона домой в Висконсин, - всегда был одним из моих любимых литературных героев. Но между поеданием собак и содержанием их дома есть большая разница, и я даже в отдалённой перспективе не думала, что у нас когда-нибудь будет собака. Я просто не видела в этом смысла.

Тем временем мои скрипичные занятия с Лулу становились все более и более мучительными.

- Прекрати нависать надо мной, - говорила она. - Ты мне напоминаешь Волан-де-Морта. Я не могу играть, когда ты стоишь так близко.

В отличие от западных родителей сравнение с Волан-де-Мортом из уст собственного ребёнка меня не обидело. Я всего лишь пыталась оставаться сосредоточенной

- Сделай для меня кое-что, Лулу, - сказала я спокойно. - Одну маленькую вещь: сыграй эту строку снова, но на сей раз пусть вибрато прозвучит получше. Убедись, что ты плавно перемещаешься с первой позиции на третью. И не забывай пользоваться всем смычком во время фортиссимо с небольшим усилением в конце. Также не забывай держать большой палец правой руки согнутым, а мизинец левой - оттопыренным. Давай играй.

Лулу не сделала ничего из того, о чем я её попросила. Когда я начала раздражаться, она невинно спросила: “Прости, пожалуйста, что ты хочешь, чтобы я сделала?”

В другой раз после моих инструкций Лулу рвала струны так, будто играла на банджо. Или, что ещё хуже, принималась крутить скрипку вокруг себя как лассо до тех пор, пока я не начинала в ужасе орать. Когда я просила её держать спину ровно и приподнимать скрипку, она иногда валилась на пол и притворялась мёртвой, вывалив наружу язык. И неизменно повторяла: “Ну, мы уже закончили?”

Тем не менее, бывали дни, когда казалось, что Лулу любит скрипку. Попрактиковавшись со мной, она иногда хотела поиграть ещё и, забыв о времени, наполняла дом волшебными звуками. Она просила разрешения взять скрипку в школу и возвращалась домой раскрасневшаяся и довольная после выступления перед всем классом. Или же она прибегала ко мне, когда я сидела за компьютером, и спрашивала: “Мамочка, угадай, какую пьесу Баха я люблю больше всего?” Я пыталась угадать и в 70% случаев действительно угадывала, и тогда она говорила либо: “Откуда ты знаешь?”, либо: “Нет, другая - разве она не хороша?” Если бы не эти эпизоды, я, вероятно, могла бы сдаться. Или нет. Так или иначе, как в случае с Софией и фортепиано, я возлагала большие надежды на Лулу и скрипку. Я хотела, чтобы она выиграла концертный конкурс Нью-Хейвена и смогла выступить в качестве солистки на сцене Battell Chapel. Я хотела, чтобы она стала концертмейстером в лучшем молодёжном оркестре. Я хотела, чтобы она была лучшей скрипачкой в штате, и это только для начала. Я знала, что был лишь один способ сделать Лулу счастливой. Так что чем больше она отлынивала, препиралась со мной, работала вполсилы, кривлялась, тем дольше я заставляла её играть.

- Мы сыграем эту пьесу правильно, - говорила я ей, - сколько бы времени на это ни ушло. Все в твоих руках. Если понадобится, мы просидим тут до полуночи.

И иногда мы сидели.

- Моя подруга Даниэла была поражена тем, сколько я репетирую, - заявила Лулу как-то вечером. - Она мне не поверила. Я сказала ей, что занимаюсь по шесть часов в день, и она сделала так, - тут Лулу изобразила Даниэлу с отвисшей челюстью.

- Тебе не следовало говорить про шесть часов, Лулу, ты её дезинформировала. Потому что из этих шести часов пять ты филонила.

Лулу это проигнорировала.

- Даниэле так меня жалко. Она спросила, когда же я занимаюсь чем-то ещё. А я ей сказала, что у меня нет времени на развлечения, поскольку я китаянка.

Я прикусила язык и ничего не сказала. Лулу всегда находила союзников и выстраивала в ряды свои войска. Но меня это не волновало. В Америке каждый был готов встать на её сторону. Но я не позволю её сверстникам давить на меня. О тех нескольких случаях, когда я давала слабину, я пожалела.

К примеру, однажды я разрешила Софии переночевать у подруги. Это было из ряда вон. Когда я была маленькой, моя мать спрашивала меня: “Зачем тебе надо ночевать где-то ещё? Чем тебе не нравится твой собственный дом?” Став матерью, я придерживалась того же мнения, но тогда София канючила и ныла, и в несвойственный мне момент слабости я позволила ей пойти в гости с ночёвкой. На следующее утро она пришла домой не только измотанная (и не в состоянии нормально играть на фортепиано), но ещё и раздражительная и несчастная. Получается, что для большинства детей все эти ночёвки не такое уж и развлечение - таким образом родители, не осознавая того, наказывают своих детей, навязывая им вседозволенность. Выпытав у Софии информацию, я узнала, что А., Б. и В. выгнали из компании Г.; что Б. жестоко сплетничала о Д. в тот момент, когда та вышла в другую комнату, и что двенадцатилетняя Е. ночь напролёт рассказывала о своих сексуальных подвигах. София не должна подвергаться воздействию худших проявлений западного общества, и я не давала банальностям вроде “дети должны сами все исследовать” или “им нужно совершить собственные ошибки” вводить меня в заблуждение.