Кватроченто - читать онлайн книгу. Автор: Сусана Фортес cтр.№ 7

Есть места, где дождь всегда выглядит ласковым и прирученным. Но то, что лилось с неба, когда через полчаса я вышла из библиотеки с полным пакетом книг, было настоящим потопом. Во Флоренции, как и во всех монументально построенных городах, при дождливой погоде атмосфера сгущается. Зонтика у меня не было, и я жалась к домам, прячась под карнизы, срезала путь по переулкам. Через несколько минут по мостовой уже текли реки, под ногами вовсю хлюпало: вскоре мне даже показалось, что кто-то идет за мной следом. То были мягкие, осторожные шаги и едва слышный шелест, словно чей-то плащ терся о стены зданий. Иногда мне мерещилось, что это легкая поступь животного: может быть, позади идет слепой с собакой-поводырем? Но эту мысль я отбросила: ведь тогда я слышала бы стук палки с металлическим наконечником. Кроме того, слепой не поспевал бы за мной и уж точно бы не выбрал эти глухие переулки. Я боялась обернуться, но все же пару раз останавливалась. Шаги прекращались, но не сразу, а через несколько секунд, и тогда слышалось тяжелое дыхание.

Чего только не случится с тем, кто идет по Флоренции, надвинув на голову капюшон! Во всех щелях таятся тени прошлого, и дышать становится трудно, порой почти невозможно, — несмотря на красоту города, а может быть, именно из-за нее.

Выйдя на виа Панцани, всегда довольно оживленную, но в этот час пустынную, с закрытыми магазинами, я пошла быстрее. Дождь лил немилосердно. Перед тем как перейти на другую сторону улицы, я остановилась под маркизой у витрины «Бенеттона», внезапно повернула голову и увидела за спиной двух необычных существ. Собака была черным терьером средних размеров — такие бродят среди мусорных контейнеров в любом городе; но эта выглядела относительно ухоженной, а ее умный взгляд говорил о готовности повиноваться хозяину. Человек был похож на монаха: из-под темного плаща выглядывали широкие полы какого-то коричневого одеяния. Ему было лет пятьдесят, судя по несколько отяжелевшей и сгорбленной фигуре, но лица за черным зонтиком я не разглядела. Встретить монаха во Флоренции — рядовое событие, как, впрочем, и собаку, но монах с собакой под дождем посреди безлюдной улицы — зрелище не особенно успокаивающее. Пес воспользовался остановкой, чтобы стряхнуть с себя воду. Несколько мгновений я смотрела на обоих сквозь косые струи дождя. Они не старались скрыться под каким-нибудь навесом и, похоже, не собирались прятаться от чужих глаз, а просто невозмутимо стояли на мостовой. Видимо, от работы у меня появились навязчивые идеи. Ведь могут же пути двух человек просто совпасть, и здесь нет повода бить тревогу. Скорее всего, я волновалась зря. Я зашагала дальше, стараясь успокоиться, но на последнем участке пути, вплоть до Леопольдинской школы, шла навострив уши. Позади меня по-прежнему раздавались тяжелые шаги, теперь отдававшиеся эхом от колоннад.

Ускорив шаг, насколько могла, я дошла до своего дома и, еле дыша, поспешно вставила ключ в замочную скважину. Только оказавшись внутри, я наконец сглотнула слюну, откинула капюшон и облегченно вздохнула.

Мальчик задумчиво почесал в затылке, разглядывая большое полотно.

— В чем дело, Лука? Может, тебе не нравится моя «Мадонна»? — спросил Мазони с притворным упреком. Глаза его по-прежнему напоминали горящие угли, из-за чего взгляд получался не то рассерженным, не то задорным.

— Нет, учитель, — поспешил заверить его мальчик. — Просто Дева как будто… — Он запнулся в поисках нужного слова. — Не знаю… Это не Богоматерь, по-моему, — заключил он наконец.

— Как так? — с интересом спросил художник.

— У вашей Мадонны туманные глаза, маэстро, как у простой гадалки с виа де Либраи.

— Ах вот ты как думаешь? — улыбнулся Мазони, не став спорить.

— Значит, правду говорит мессер Леонардо? — спросил мальчик, изо всех сил скрывая любопытство.

— Можно узнать, что говорит этот великий плут?

— Он говорит, что в вашей «Мадонне» скрыта тайна, из-за которой на костер могут отправиться сотни кардиналов, — ответил тот, обтирая кисть мокрой тряпкой и бережно пряча ее в деревянный ящичек.

— Вечно этот Леонардо преувеличивает, — пробормотал Мазони, кладя немного свинцовых белил на ствол дерева, под которым на картине толпился народ, увидевший Деву с младенцем.

Паренек уже начал понимать кое-что в основных красках. Но больше всего он восхищался не теми цветами, что получались при обычном смешивании, а блестящими пигментами, в которые добавляли толченые минералы. Особенно ему нравились ляпис-лазурь с ее загадочной густой синевой и киноварь, красная, точно кровь.

Стол на козлах был завален колбами, подставочками и ступками, в которых подмастерья учились смешивать краски. За несколько недель, что он служил моделью, подручным и мальчиком на побегушках, Лука научился разбираться в пропорциях и видах трав так, словно вырос в бакалейной лавке. Он знал, сколько в точности требуется семян, коры и минералов, чтобы, перетирая их в ступке, получить пигмент. В сущности, почти то же он делал и у себя в деревне, закладывая оливки в маслодавильню. Но на самом деле Лука желал одного — наносить на полотно те смеси из охры, сиены и киновари, которые так заботливо приготовлял.

— Когда ты позволишь мне взять в руки кисть? — спросил он.

— Не спеши, — прогремел в ответ Мазони. Он стоял у стола в халате, покрытом пятнами краски; волосы разделял надвое безупречный пробор. В тридцать три года художник оставался все таким же гордым и насмешливым, как в те далекие времена, когда он приехал во Флоренцию и оказался под покровительством Медичи. Мальчик напоминал ему себя самого в ранней юности; правда, Лука был более простосердечным и не склонным к шуткам. Может быть, поэтому Мазони считал своим долгом учить его не только ненадежному ремеслу художника, но и куда более рискованному искусству идти по жизни. — Терпение, как и месть, — это блюдо, которое подают холодным, — изрек он, тыча пальцем в деревянную дощечку и свинцовый карандаш — продолжай, мол, практиковаться с ними. Это был испытанный способ охладить пыл начинающих.

— Но, учитель, так я никогда не научусь… — возразил мальчик.

— Ну, ну, — снисходительно улыбаясь, оборвал его Мазони, — учись наблюдая. Погляди, например, на эту древесную крону. — Он указал на верхнюю часть картины. — Что ты видишь?

Лука всмотрелся в листья, выписанные столь тщательно, что казались созданием природы, а не художника: у кого хватило бы терпения изобразить с таким старанием блестящую поверхность листьев и сеть прожилок на каждом? Затем взгляд мальчика скользнул ниже по стволу, до самых корней.

— У дерева извилистые корни, они спускаются почти к самой голове младенца… — сказал он.

— Хорошо, а что говорит тебе этот образ?

— Мне? — оторопело спросил Лука.

— Да, да, тебе, — проговорил живописец. На дьявольском лице его загорелась насмешливая улыбка.

— Не знаю, учитель…

Мазони разочарованно покачал головой.

— Вижу, с тобой придется возиться дольше, чем я думал.