Я, ты, он, она и другие извращенцы - читать онлайн книгу. Автор: Джесси Беринг cтр.№ 27

Эти вопросы остаются без ответа не из-за отсутствия интереса к ним или нехватки талантливых ученых. Наоборот, с первых дней развития сексологии эта область привлекала внимание выдающихся исследователей. Трудность разрешения этих загадок лежит в их сути: их невозможно изучать в рамках контролируемого эксперимента. Представьте, что вы ученый, задавшийся целью наконец понять, почему один ребенок становится, скажем, мелиссафилом (это половое влечение к пчелам; мелисса по-гречески – “пчела”), а второй вырастает в человека, который категорически против того, чтобы в сексе участвовали жалящие насекомые.

Вероятно, если в подходящий момент рассказать детям байку о пестиках и тычинках, птичках и пчелках, это сработает. Но невозможно случайным образом определить одну (экспериментальную) группу детей с “пчелиным фактором развития” и другую (контрольную) группу “без пчел”, а следующие пятнадцать лет плевать в потолок, ожидая, пока дети вырастут, чтобы проверить, кто из них стал мелиссафилом. Во-первых, неясно, какие именно экспериментальные действия нужны. Возможно, родители должны включать каждый вечер аудиозапись жужжания перед тем, как уложить малышей в кроватки, чтобы этот звук совпал с их первыми эротическими снами? Или поставить улей в детской комнате, чтобы когда дети будут играть в “доктора”, присутствие пчел стало на всю жизнь ассоциироваться с половым возбуждением? Я надеюсь, вам понятно, в чем проблема. Причина у мелиссафилии, да и у любой другой парафилии, есть, но как ее найти, не нарушая этических норм, – это головная боль сексологов.

Поскольку проведение экспериментов, которые бы позволили добраться до истоков парафилий, методологически непозволительно, то поиск истоков сексуальной девиантности в детстве по необходимости ограничен интервью, подробным описанием случаев и анкетированием людей, открыто признающих свою парафилию. Это примеры качественных исследований, и они не всегда могут исчерпывающе ответить на вопрос. (При использовании количественных методов в ходе экспериментов накапливаются данные, которые переводятся в числовую форму и могут быть подвергнуты математической обработке. А в рамках качественных исследований при помощи интервью, описания ситуаций и анкетирования собираются эмпирические данные, которые исследователь интерпретирует по собственному усмотрению.) Кажется, почему бы просто не расспросить взрослых об их сексуальном опыте? Увы, такие методы объективными не назовешь.

Что касается участников исследования, то абсолютно всё, начиная с ложных воспоминаний, желания рассказать исследователю то, что он якобы ожидает услышать, и заканчивая элементарной ложью, может существенно исказить картину. В то же время, если исследователи задают наводящие вопросы, нечетко формулируют варианты ответов или трактуют неясные ответы в пользу своей гипотезы, полученные данные становятся бессмысленными. Профессионалы, проводящие качественные исследования, предвидят это и сводят ошибки к минимуму при помощи верной организации эксперимента, но и лучшее в своем роде исследование не может достоверно установить причинно-следственную связь. С другой стороны, радует, что качественные исследования позволяют получить намного более красочные и подробные описания опыта и восприятия участника исследования и взглянуть изнутри на его психику, а этого невозможно достичь одними поведенческими экспериментами. Качественные методы позволили собрать бесценную информацию о парафилиях и сформулировать убедительные теории (некоторые из них мы обсудим). Поэтому я полагаю, что резонно принять торговый принцип “качество на риск покупателя”: если исследование полностью полагается на то, что люди рассказывают о своих желаниях и половой жизни, а не на то, что они думают или делают, – покупатель, будь осторожен.

Прежде чем мы перейдем к обсуждению того, в чем у ученых есть некоторая уверенность относительно парафилий, важно кое-что сказать о роли контролируемых экспериментов в изучении формирования девиантности в реальном времени. Хорошо это или плохо, этические барьеры при выращивании девиантных грызунов или домашних животных значительно ниже, чем при потенциальной попытке превратить детей в мелиссафилов. И некоторым ученым удалось заложить предпосылки и получить черты, явно напоминающие парафилию, у других видов путем манипуляции аспектами раннего развития.

В рамках одного исследования ученые случайным образом выбирали новорожденных крысят-самцов, которых выкармливала крыса, чьи соски были покрыты веществом с запахом лимона, и сумели вырастить крыс-лемонофилов. У этих самцов возникала эрекция и происходила эякуляция только при контакте с самками, источавшими тот же цитрусовый аромат, что и их мать. В ходе другого эксперимента ученые поменяли местами новорожденных козлят и ягнят: козлят воспитывали овцы, а ягнят – козы. Когда животные достигли репродуктивного возраста, их вернули в компанию сородичей. Опыт раннего детства оказал различное влияние на самок и самцов. Ставшие взрослыми козлы и бараны не проявляли ни малейшего интереса к самкам своего вида, а пытались спариться исключительно с самками того вида, среди представителей которого они выросли. Козы и овцы, напротив, оказались гораздо менее щепетильны в выборе партнера и в равной мере были готовы к спариванию с баранами и с козлами.

Иными словами, реакция самцов на необычные условия развития фундаментально отличалась от реакции самок. У самцов произошел половой импринтинг, то есть в сознании запечатлелось влечение к животным того вида, среди которых они выросли, а самки сохранили существенно большую эротическую гибкость. Крысы, бараны и козлы отделены от нас многими ветвями филогенетического древа, поэтому мы не вполне можем применить эти данные к парафилиям у нашего вида. Но скоро мы познакомимся с примерами из жизни людей, которые очень напоминают половой импринтинг, и увидим разницу между мужчинами и женщинами, подозрительно напоминающую разницу между полами у копытных.

Смею вас заверить, на страницах этой книги вас не ждет извращенная версия Маугли. Насколько мне известно, нет девочек, которых воспитали бонобо и которые, став взрослыми, стали тереться клиторами о клиторы самок обезьян. Однако я не могу упустить возможность вкратце рассказать вам о Люси, самке шимпанзе, воспитанной во многом как ребенок психологом Морисом Темерлином в конце 60-х годов. Темерлин пишет, что когда Люси созрела, ее любимым занятием стала мастурбация и разглядывание фото обнаженных мужчин на развороте “Плейгерл”. Люси аккуратно раскладывала журнал на полу и прикладывала свои набухшие гениталии к изображению пениса. (Честно говоря, я немного завидую. Моя мама не так уж часто покупала мне “Менс фитнес”, а вот Люси удалось заставить Темерлина оформить ей подписку на “Плейгерл”.)

Нам, людям, жалко отдать несколько детенышей на воспитание другому биологическому виду, чтобы посмотреть, как это скажется на их сексуальности. Большинство родителей, эти любящие и ответственные засранцы, не желают пожертвовать младенцев для амбициозного проекта [43] . Однако нас можно сгруппировать в зависимости от того, что нас сильнее всего возбуждает. Когда не получается установить прямую причину, на сцену выходят классификация и систематизация. Поэтому, прежде чем мы погрузимся в хитроумные теории и концепции, связанные с парафилиями, надо разобраться с организационными вопросами.