Воспоминания о школе - читать онлайн книгу. Автор: Джованни Моска cтр.№ 30

В общем, Мартинелли очень страдает без своих часов: «Синьор учитель, я ничего такого плохого не делал. Я просто крутил стрелки, чтобы время побыстрее прошло. А то учитель, который вместо вас приходил, был скучноватый».

Вместо меня приходил старый усталый учитель, у которого нет своего собственного класса: он сидит в секретарской и выполняет разные поручения дирекции. Отправляет почту, заполняет дипломы, содержит в порядке библиотеку и иногда, если отсутствует кто-то из учителей, заменяет его. Разговаривает он очень тихо и медленно, потому что устал, и он давно уже не так терпелив, как когда-то.

Вот почему он отобрал часы у Мартинелли. Сначала он хотел выбросить их в мусорную корзину, но потом, ворча что-то себе под нос, положил в карман. Когда я зашел за ними в секретарскую (я от души сочувствовал Мартинелли, оставшемуся без часов), он держал их в руках и крутил стрелки, совсем как Мартинелли на уроке. Но, скорее всего, не для того, чтобы время прошло быстрее, а наоборот — для того, чтобы вернуть время давно ушедшее, которое не вернуть иначе как с помощью детских игрушечных часов.

Учитель замечает меня и, краснея, прячет часы в карман.

— Я узнал, что вы забрали часы у одного из моих учеников. Совершенно правильно. Я тоже не позволяю ученикам приносить в класс предметы, не имеющие отношения к учебе…

— Это совершенно непозволительно. Так они не только сами отвлекаются, но и других отвлекают. Вы, молодые учителя, слишком мягки с ними. Нужно больше твердости, больше строгости… Часы у меня. Вы ведь не собираетесь их возвращать, надеюсь.

Он говорит все это, не глядя на меня. Я тоже избегаю его взгляда — не хочу, чтобы он понял, как сильно мне хочется забрать у него часы, а он, понятное дело, не хочет их отдавать и боится, что я их сейчас попрошу.

— Я их толком не рассматривал, но я так понимаю, что речь идет об игрушечных часах, копеечных. Не имеет смысла возвращать их мальчишке.

— Я тоже понятия не имею, что там за часы, — вру я, — но у меня заведено в конце года отдавать ученикам отобранные у них на уроках вещи, так что, если вы не против, я попросил бы вас вернуть мне часы. Я запру их в ящике стола.

— Да я бы отдал их вам, если бы они были у меня. Но я, скорее всего, оставил их дома, так что извините…

Ну как тебе не стыдно так нагло врать, а еще пожилой учитель! На твое счастье, часы эти игрушечные и потому не тикают у тебя в кармане…

Ты хочешь оставить часы себе, чтобы играть с ними, как Мартинелли, и чтобы поворачивать вспять стрелки, а с ними и время. Чтобы вернуться в те годы, когда твои волосы были не такими седыми, как сейчас, когда ты не сердился еще на ребят и не отбирал у них предметы, не имеющие отношения к учебе. Но тебе лучше вернуть эти часы. Оставим такие вещи детям — нам, взрослым, нужно довольствоваться настоящими часами, стрелки которых нельзя повернуть назад, которые так просто не остановить, которые минуту за минутой отсчитывают наше прошлое, а настоящее показывают в тот самый момент, когда оно уже становится прошлым… Верни лучше часы их хозяину…

— Ну раз вы так настаиваете… Но только имейте в виду, что сперва я отдам их синьоре директору.

И он снова принимается заполнять диплом, бедный старый учитель. Но стоит мне отвернуться, он тут же достанет из кармана часы Мартинелли, легкие-легкие, с жестяной цепочкой, со стрелками, которые можно сколько угодно поворачивать в любую сторону, останавливать на любой минутке, и если минутка эта прекрасна, можно продлить ее хоть на сто лет…

— Мартинелли, у меня пока не получилось вернуть часы. Синьор учитель отнес их к себе домой. Но завтра он должен отдать их директору.

Не один Мартинелли убит горем, с ним вместе страдает весь класс. Я помню, как зимой во время переменки Мартинелли вытаскивал свои часы и ребята обступали его со всех сторон.

Шел дождь. Небо во дворе было совсем серым, а дерево совсем черным, с высохшими ветками. И ни малейшей надежды хоть на какой-то просвет! Весна казалась далеким воспоминанием, бесполезно было даже ее оплакивать. А скажи кто-нибудь, что она уже не вернется, в это легко можно было поверить.

Но Мартинелли бодро начинал крутить стрелки, и через какие-то мгновения:

— Вот и февраль прошел!

Стрелки снова крутятся. Мартинелли останавливает их на марте.

— Ласточки?

И все смотрят на небо, серое-серое, но видят его голубым.

А на высохших ветках видят набухающие почки. Начинают петь ласточки. Ребята смеются от радости. Руки у них еще обветренные и холодные, но они уже собрались ловить ими бабочек.

— Апрель! — объявляет Мартинелли.

И почки исчезают, а вместо них появляются маленькие нежные зеленые листочки. По полу тянется широкая полоса солнечного света, которая пересекает весь класс и поднимается по противоположной стене к окну.

— Апрель!

В полной тишине мальчишки слышат, как со двора в класс направляется первая муха, она летит, громко жужжа, и крылышки у нее словно из перламутра…

— В окно стучится! Давайте откроем скорей, чтобы она смогла сюда залететь!

Но апрель уже подходит к концу, и наступает май. Дерево сгибается под тяжестью листьев, широких и темно-зеленых, на фоне которых летают белые бабочки.

— Июнь!

Жара. И экзамены. Ребята потеют над задачами, но через несколько дней школа закончится. И можно будет наконец снять форму Наконец-то я увижу, что там носит под ней Мартинелли. И матросский костюмчик Мастрофини, и майку Спадони — в желто-голубую полоску. В течение года как-то не задумываешься о том, что носят под школьными передниками мальчишки. И так странно видеть их потом, в последний день учебного года, одетыми каждый по-своему. И удивляешься, глядя на Спадони, который весь год ходил в длинном, до пола, полинявшем переднике, а сейчас стоит в яркой майке с цветными полосками…

Июнь. Густая листва дерева во дворе отбрасывает прохладную тень, и на некоторых листочках появляются уже желтые пятнышки, поет спрятавшаяся где-то цикада, а белые стены слепят глаза.

Но вот переменка закончилась. Мартинелли засовывает часы обратно в карман — прощай, весна, прощай, зеленая листва… Небо снова серое, а дерево черное, с высохшими ветками.

Но если бы сейчас кто-нибудь сказал, что весна больше не вернется, в это уже бы никто не поверил.

Теперь вы понимаете, почему завтра, хоть и не без некоторого страха — директриса славится своей строгостью, — я пойду к ней за часами Мартинелли?

Чтобы попасть, в дирекцию, нужно пройти через секретарскую. Замещавший меня учитель сидит там, согнувшись над дипломами. Сегодня он согнулся больше обычного и кажется еще старше. Все потому, что у него нет больше игрушечных часов, чтобы вернуться на двадцать лет назад. Может, я и зря попросил его их вернуть. Он смотрит на меня насупившись. И в сердце наверняка надеется, что директриса не отдаст мне часы.