Жизнь Шарлотты Бронте - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Гаскелл cтр.№ 13

Столь глубокое чувство обиды кажется весьма естественным в человеке, отличающемся гордой суровостью и придерживающемся строгих принципов религиозной морали. Однако в конечном счете все семейство выродилось. Оставшиеся его члены, в том числе и старшие дочери, продолжали посещать дом своего богатого зятя, словно его прегрешение не превышало во много раз заблуждение несчастной юной девушки, в котором она столь горько раскаивалась. Деревенские жители до сих пор считают, что над потомками этого рода тяготеет проклятие: либо у них плохо идут дела, либо они страдают от болезней.

Таков был единственный дом, который дети Бронте посещали, да и эти визиты очень скоро закончились.

Однако дети и не нуждались в постороннем обществе. Они не были привычны к ребяческим играм и веселью. Едва ли найдется в мире семья, члены которой были бы столь нежно привязаны друг к другу. Мария читала газеты и сообщала почерпнутые из них сведения младшим сестрам, а те слушали с неослабевающим интересом. Я подозреваю, что у них вовсе не было «детских книг» и что они жадно «паслись, никем не потревоженные, на широком пастбище английской литературы», – как выразился Чарльз Лэм46. Слуг в доме не раз поражала необыкновенная сообразительность маленьких Бронте. Сам мистер Бронте в письме ко мне, посвященном этому вопросу, пишет так: «Служанки часто говорили, что никогда не видывали столь умного ребенка (как Шарлотта) и что им приходится в ее присутствии всегда быть настороже, следя за тем, что они делают и говорят. Однако при этом они всегда ладили с Шарлоттой».

Эти служанки живы до сих пор: сейчас это старушки, живущие в Бредфорде. Они сохранили благодарные и глубокие воспоминания о Шарлотте и с неизменной теплотой говорят о тех временах, «когда она была еще совсем крошкой». Вспоминают, что она никак не могла успокоиться, пока не добилась того, чтобы старую, уже неиспользуемую колыбельку отдали из пасторского дома в дом родителей одной из служанок, где она могла пригодиться ее новорожденной сестренке. Рассказывают о множестве добрых дел, которые Шарлотта совершала начиная с ранних лет и до последних дней жизни. Одна из служанок, хотя и оставила место в пасторском доме много лет назад, ездила из Бредфорда в Хауорт, чтобы навестить мистера Бронте и выразить ему свои искренние соболезнования после кончины последней дочери. Возможно, далеко не многие любили семейство Бронте, но эти немногие любили их глубоко и долго.

Вернемся, однако, к письму мистера Бронте. Вот что он пишет.

Когда дети были еще совсем маленькими и только что научились читать и писать, Шарлотта с братом и сестрами разыгрывала пьески собственного сочинения, в которых главным героем-завоевателем выступал герцог Веллингтон – герой Шарлотты. Частенько среди них возникал спор о сравнительных достоинствах герцога, Буонапарте, Ганнибала и Цезаря. Когда страсти накалялись донельзя, то мне (их мать к тому времени уже умерла) приходилось выступать в качестве арбитра и по мере сил успокаивать их. Я частенько задумывался среди этих забот о том, что в них можно приметить искры таланта, который мне никогда не доводилось видеть в детях их возраста… В этой связи мне на память приходит один случай, о котором стоит рассказать. Когда дети были еще очень малы – насколько я могу припомнить, старшей было лет десять, а младшей около четырех, – я подумал, что они знают гораздо больше, чем я подозреваю, однако стесняются говорить. Я стал думать, как сделать их менее застенчивыми, и решил, что этого можно добиться, если дать им возможность скрыть лица. Оказалось, в доме хранится одна маска. Я вручил ее детям и велел по очереди смело отвечать на мои вопросы, прикрывшись ею.

Начал я с самой младшей – Энн, впоследствии писавшей под псевдонимом Эктон Белл. Я спросил, чего же хочет больше всего дитя в ее возрасте? Ответ был таков: «Вырасти и узнать жизнь». Потом я спросил следующую по возрасту – Эмили (впоследствии Эллис Белл), как мне быть с ее братом Брэнвеллом, который плохо себя вел? Она ответила: «Поговорите с ним разумно, а если он не послушается разума, то выпорите его». Я спросил Брэнвелла, как лучше узнать разницу в мышлении мужчин и женщин, и он ответил: «Надо сравнить разницу в их телах». Затем я спросил Шарлотту, какая книга лучшая в мире? Она ответила: «Библия». – «А какая следует за ней?» – спросил я. «Книга природы», – ответила Шарлотта. Затем я спросил, какой вид учения больше всего подходит женщине? Она ответила: «Который заставит ее быть наилучшей хозяйкой в доме». Напоследок я спросил старшую, как наилучшим образом проводить время? Ответ был такой: «Потратить его на приготовление к счастливой вечной жизни». Может быть, я не совсем точно передаю их слова, но и не сильно искажаю, поскольку они глубоко отпечатались в моей памяти. Смысл, во всяком случае, был именно такой.

Странный и остроумный в своей простоте способ, с помощью которого отец сумел выяснить скрытые мысли детей, сам тон и характер этих вопросов и ответов показывают, что воспитание, получаемое маленькими Бронте, было весьма своеобразным. Они не были знакомы с другими детьми. Они не знали других способов мышления, кроме того, который черпали из отрывков разговоров о церковных делах, услышанных в гостиной, или обсуждения деревенских новостей в кухне. И тот и другой вид беседы имел свои характерные черты.

Их живо интересовали характеры людей, а также вопросы внутренней и внешней политики, которые обсуждались в газетах. О старшей дочери, Марии, отец рассказывает, что, когда девочке было всего одиннадцать лет, он мог вести с ней разговоры на любые злободневные темы совершенно свободно, как со взрослой, и получать от беседы немалое удовольствие.

Спустя год после смерти миссис Бронте к ним переехала из Пензанса ее старшая сестра, чтобы взять в свои руки хозяйство в доме зятя и позаботиться о детях. Мисс Брэнвелл была милой и добросовестной женщиной, обладавшей сильным характером, но несколько ограниченной во взглядах, как и все, кто провел жизнь на одном и том же месте. Из-за сильных предрассудков она вскоре возненавидела Йоркшир. Это и понятно: женщине за сорок лет было непросто переселиться из Пензанса, где цветы, которые мы на севере называем тепличными, растут повсеместно без какого-либо укрытия даже зимой и где теплый влажный климат позволяет людям во всякое время находиться, если они того пожелают, на свежем воздухе, – переселиться в места, где нет ни цветов, ни овощей и даже скромное деревце надо еще поискать, где блеклый снег подолгу не тает на вересковых пустошах, простираясь до горизонта от дверей того жилища, которое стало теперь ее домом, и где осенними и зимними ночами все четыре ветра, кажется, сцепляются в схватке, едва не разрывая на куски дом, и воют, словно рвущиеся внутрь дикие звери. Ей не хватало здесь обычных в маленьких городках визитов соседей с их добродушными разговорами. Не хватало друзей и давних знакомых, которые дружили еще с ее родителями. Ей не нравились местные обычаи, а больше всего пугал холод, исходящий от каменных плит пола в коридорах и комнатах хауортского пастората. Лестница, по-видимому, тоже была каменной, что неудивительно, поскольку каменные карьеры находились неподалеку, а за деревьями надо было ехать очень далеко. Мне говорили, что из страха простудиться мисс Брэнвелл всегда ходила по дому в деревянных башмаках, и их стук то и дело раздавался на лестнице. Из того же страха в последние годы жизни она проводила почти все время, и даже обедала, в своей спальне. Дети уважали ее и относились к ней с той привязанностью, которая порождается почтением, но едва ли любили. Резкая перемена места и образа жизни была тяжелым испытанием для женщины ее возраста, и, решившись на переезд, она совершила настоящий подвиг.