Искатель приключений - читать онлайн книгу. Автор: Ксавье Монтепен cтр.№ 173

Рауль де ла Транблэ благополучно вернулся в Париж: продав своих лошадей в Аббевилле, он ехал с Жаком на почтовых день и ночь.

Странное дело, молодой человек сам не мог объяснить себе, отчего он не чувствовал той радости, которой ожидал после совершившегося мщения. Характер его сделался мрачен. Ночью ему снились зловещие сны; ему представлялись кровавые трупы и призраки, освещенные багровым заревом пожара. Он просыпался орошенный холодным потом и невольно спрашивал себя:

«Не слишком ли жестоко я отомстил?»

Много дней, много месяцев, много лет Рауль провел, беспрестанно повторяя себе, что ничего на свете не желал так, как мщения… Он это говорил и думал.

Теперь, когда эта цель его жизни была достигнута, был ли он счастлив? Нет. Никогда он не чувствовал такой глубокой и мрачной тоски, никогда не смотрел на настоящее и будущее таким отчаянным взором. Удовольствия, почести, богатство, любовь, все это являлось ему сквозь траурный креп. В голове его вмещались только самые грустные мысли. Печальный молодой человек утратил сон и аппетит, он бледнел и худел, и верный Жак приходил в отчаяние.

В таком положении дел, в голове Рауля снова мелькнула мысль о самоубийстве, которой он и прежде поддавался без большого сопротивления; однако он вначале решился на последнее усилие; другими словами, он вздумал попробовать привязаться к жизни посредством какой-нибудь страсти, А какие страсти могли быть полезнее всего для этого великого опыта? Любовь? Но Рауль убеждал себя, что сердце его было более мертво и холодно, чем у старика. Вино? Одна мысль о постоянном пьянстве внушала молодому человеку отвращение, которое он не в силах был преодолеть. Игра?.. А!.. игра… Рауль сказал себе, что карты доставили ему богатство и что, может быть, и теперь не откажут в тех сильных ощущениях, в которых он нуждался, чтобы жить! На этот раз уже не прибыли шел он искать у зеленого сукна, а интереса в жизни.

Итак, он вернулся в игорный дом на улице Сент-Онорэ, куда мы уже не раз сопровождали его.

Возвращение Рауля к игре доставило бы недостаточно добросовестному романисту прекрасный случай распространить на несколько страниц исполненные волнений перемены выигрыша и проигрыша… но Боже мой, это было бы ужасно скучно, и для нас достаточно будет полдюжины строчек.

Счастье изменило Раулю. Он проигрывал с таким же удивительным постоянством, с каким прежде выигрывал; проигрывал беспрестанно, безостановочно, десять дней подряд. Рауль был вне себя от радости. Его богатство уничтожалось, но что за беда? Молодой человек достигал своей цели. Его мрачная грусть, угрюмая озабоченность исчезли совершенно. Он становился беззаботным как прежде, может быть, даже более прежнего; он только этого и желал. Скоро Рауль увидал, как последний луидор из его наличных денег растаял в пожирающем пламени «ландскнехта», как комок снега при первых лучах теплого весеннего солнца.

Тогда он продал свою великолепную мебель. Потом свои картины… Потом своих лошадей… Потом свои вещи… Потом почти весь свой гардероб. Кроме Жака, все слуги были отпущены. Рауль нанял на улице Ришелье, на третьем этаже одного небогатого дома, очень маленькую меблированную квартиру. Деньги, вырученные им от продажи вещей, быстро исчезли.

В один прекрасный день у Рауля осталось только тридцать луидоров, часы, подаренные ему маркизом Режинальдом и игравшие такую важную роль в этом рассказе, и пара пистолетов, которые он оставил для того, чтобы в одно прекрасное утро или в не менее прекрасный вечер прострелить себе голову.

Рауль положил в карман двадцать луидоров и пошел играть. Он отправился с намерением – если счастье ему не поблагоприятствует – отдать Жаку остальные десять луидоров, а потом застрелиться.

Счастье не вернулось. Двадцать луидоров исчезли в пять минут. Рауль очень философски помирился с этим положением, предвиденным давно, вышел из игорного дома и, насвистывая сквозь зубы модную арию, возвратился домой, чтобы убить себя.

Он поднялся на третий этаж и, так как, уходя, дал Жаку позволение выйти, сам отворил дверь ключом, который был у него в кармане. Войдя в комнату, он зажег свечу, завернул десять луидоров в бумагу, на которой написал: «На память моему верному Жаку».

Потом взял пистолеты и осмотрел их… Они не были заряжены! Рауль с гневом топнул ногою и пошел взять из комода порох и пули, которые два дня тому назад сам положил туда. Напрасно искал он. Порох и пули исчезли.

Руководимый инстинктом привязанности, Жак опасался, чтобы господин его не покусился еще раз на ужасное самоубийство. Настойчивость, с какою Рауль хотел оставить пистолеты, продав все другие, более полезные, вещи, увеличила опасения верного камердинера. Рискуя заслужить гнев и упреки барина, он разрядил пистолеты и спрятал порох и пули под свою кровать.

Так как была уже ночь, Рауль не мог купить себе ни пуль, ни пороху и потому должен был отказаться на время от своего убийственного намерения. Правда, ему оставались еще два средства лишить себя жизни; а именно – выброситься из окна или проткнуть себя шпагой. Но самоубийство имеет свои прихоти, не более и не менее, чем все другие страсти. Иной англичанин охотно перерезает себе горло бритвой в туманный день, но ни за что не согласится повеситься. Другой, напротив, очень комфортабельно вешается на гвоздь, а ни за что не проткнет себя холодной сталью. Негоциант, убивающий себя по случаю банкротства (существуют ли еще такие ныне?) стреляется из пистолета; мышьяк ему противен. Предлежите влюбленной гризетке лишить себя жизни не посредством жаровни, настоем медных денег в уксусе или утоплением в Сене, и вы увидите, с каким видом она вас примет. Словом, Рауль хотел умереть не иначе как прострелив себе голову. Когда первое разочарование несколько прошло и первый гнев утих, он сказал себе:

«Поживем до завтра, если уж это непременно нужно… Ночь скоро пройдет!..»

Но тотчас же, в виде размышления, он прибавил:

«Скоро пройдет! Но что же делать ночью, если не спится?..»

Размышляя, каким бы образом употребить несколько часов, остававшихся ему для жизни, Рауль наконец придумал.

«Поеду в маскарад, – подумал он, – там, по крайней мере, я подожду рассвета в многочисленном и шумном обществе…»

Приняв это намерение, Рауль развернул пакет, приготовленный для Жака, и положил десять луидоров в карман, не без сожаления о глубоком спокойствии, которое пуля и порох доставили бы ему. Странное расположение духа для человека, едущего на маскарад!

С ноября 1716 года Филипп Орлеанский, регент Франции, позволил герцогу д'Антенскому давать каждую зиму маскарады в оперной зале. Сначала число этих балов было ограничено тремя в неделю. Это новое удовольствие имело огромный успех.

Без сомнения, этому способствовало то, что театральные машинисты нашли способ поднимать без труда и менее чем за час пол партера в уровень со сценой, которая, таким образом, соединившись с залой, составляла огромное пространство, освещенное множеством люстр, В этой-то импровизированной зале замаскированная толпа демонстрировала свои странные и пестрые костюмы и заводил? бесчисленные интриги перед глазами людей более спокойных, которые наполняли ложи. Эта комедия, по словам современников, стоила всякой другой. Многие из дам под предлогом чрезмерной жары (довольно правдоподобным) через некоторое время снимали с себя маски и обнаруживали таким образом, в оживленных сценах, те впечатления, которые под маской, к несчастью, могли бы быть скрыты. Маскарады обыкновенно бывали полнехоньки, тем более что пять ливров, уплачиваемых при входе, составляли безделицу сравнительно с наслаждением, которое доставляли подобные зрелища. Конечно, никто не пожалел бы заплатить и луидор в те дни, когда регент, являясь в опере, выставлял себя перед добрыми парижанами в придачу к спектаклю. Довольно часто можно было видеть, как его королевское высочество прогуливался по этой арене сумасбродства, под руку с одной из своих возлюбленных, шатавшейся так же, как и он, от опьянения.