Арабская дочь - читать онлайн книгу. Автор: Таня Валько cтр.№ 62

Хамид все чаще находится вне дома. Марыся с бабушкой, одинокие и лишенные общества веселой Лейлы, находящейся сейчас в Рияде, все больше времени проводят в разговорах и воспоминаниях. Старая мудрая женщина не дает Марысе забыть о ее польских корнях — месте рождения и матери.

— Бабушка, ну сколько можно об этой Польше! Дай мне наконец покой и не называй меня Марысей. Это, во-первых, ставит меня в неудобное положение, а кроме того, вводит в какое-то состояние раздвоения личности. Я привыкла к Мириам, и девяносто девять и девять десятых процента людей так ко мне обращаются! — Девушка, весьма недовольная, не в первый раз настойчиво напоминает бабушке, как та должна себя вести.

— Не понимаю тебя, мое дитя. Почему ты так зла на свою мать? Ведь она столько вытерпела, столько времени и денег потратила, чтобы тебя отыскать. А ты, как та глупая коза, не поехала с ней и уготовила себе такую тяжкую судьбу.

— Я уже говорила, что в жизни не оставила бы тебя…

— Тоже мне героиня! — прерывает ее старая ливийка.

— К тому же, если ты заметила, я не жалуюсь. Для меня приезд в Йемен не был ошибкой, я узнала прекрасных людей, нашла свою любовь…

— Но я по-прежнему не могу понять, что ты скрываешь в глубине своей впечатлительной души. Нельзя не любить мать!

— Когда она появилась впервые, ее интересовала только Дарья, — жалобно говорит девушка, уставившись в пол. — На меня ей было наплевать! — взрывается она наконец, потому что драматические переживания последних лет переполнили чашу страданий и она больше не может заглушить обиду.

— Но это неправда! — возражает Надя.

— Вспомнила обо мне после семи лет! — Марыся вскакивает и хочет выйти из комнаты.

— Иди сюда, моя маленькая. — Бабушка хватает ее у двери и крепко прижимает к себе.

Девушка, не в состоянии удержать слезы, начинает плакать.

— Ты уже настолько взрослая, что я расскажу тебе все, что знаю… о связи твоих мамы и папы. Узнаешь пару сильнодействующих подробностей о своем отце, хотя, думаю, у тебя уже сложилось мнение о нем. Садись.

Она усаживает внучку в кресло напротив, делает глубокий вдох и начинает рассказывать неизвестную Марысе историю супружества ее родителей.

— У твоей красивой мамы никогда не было легкой жизни с моим сыном, потому что, честно говоря, из него вышел почти идеальный мерзавец. Не знаю, как было в Польше, но, когда она приехала к нам в Ливию, стало заметно, что твой отец давит на нее со всем арабским умением. Если он хотел, то был милым, чутким, любящим и давал ей счастье, тем самым привязывая к себе еще больше. Чаще, к сожалению, был самим собой, а это значит — отталкивающим, противным хамом с садистскими наклонностями! Тьфу, тьфу.

Она сплевывает ругательство, чтобы не оскорбить Аллаха.

— Я не говорю о таком привычном издевательстве, как избиение, что часто у нас случается, но он убивал эту бедную девушку психологически. Дорота узнала, конечно, о его приставаниях к младшей сестре, Самире, с чем вся наша семья не могла справиться. Знаешь, что он сделал? Обиделся на всех и выехал, наверное, на целый месяц, оставив молодую жену в чужом доме, в чужой стране. Потом возвратился как ни в чем не бывало. Со временем Дорота начала привыкать к новому окружению и становиться независимой, потому что была очень умной и терпеливой. Но как только она осмелилась высунуть нос наружу — познакомилась с польскими подругами, начала ходить на фитнес, получила хорошо оплачиваемую работу в польской школе, — он превратил ее жизнь в ад. Дот хотела вернуться в Польшу, но могла это сделать только исключительно в одиночку, без тебя, так как у нас ребенок принадлежит отцу, а не матери, которая девять месяцев носит его под сердцем, рожает в муках, кормит грудью и воспитывает. Ха! Абсурд?! Но ведь ты помнишь историю нашей йеменской Малики. Что ж, твоя бедная мать по-прежнему до такой степени любила твоего отца-деспота, что была готова на все закрыть глаза, пожертвовать собой для добра семьи и твоего, моя девочка, лишь бы ты жила в нормальном уютном доме.

Марыся грустно кивает. Ей открывается то из жизни ее родителей, о чем она вообще не имела представления.

— Наконец Ахмед вывез вас на ферму, за город. Я не могу рассказать, как красиво он все устроил, но это была настоящая золотая клетка. Однако твоя влюбленная мать пережила там, наверное, минуты счастья, о чем свидетельствует рождение Дарьи. Позднее началось еще большее пекло, так как твой папуля, — презрительно произносит старая женщина, — а мой сынуля связался с фундаменталистами. Он даже выступил по телевидению во время манифестации, поддерживающей Усаму бен Ладена после взрыва Всемирного торгового центра. Говоря об этом, он с гордостью бил себя в грудь.

— Что?! Это невозможно! Никто никогда ни слова на эту тему не говорил! Для мамы и папы эта тема была табу. — Девушка, сидя как на иголках, ловит каждое слово бабушки.

— Ты просто многого не понимала и не прислушивалась. Возвращаясь к теме, скажу, что экстремизм в Ливии был, и допускаю, что он по-прежнему карается смертью. Поэтому мы должны были как можно быстрее бежать из Триполи. В этом нам помогла Малика, которая присмотрела себе должность в Гане.

— А что с мамой?

— Ты что-нибудь помнишь о случившемся перед тем, как папа оставил вас с Дарьей у меня? — обеспокоенно спрашивает старая ливийка.

— Как в тумане. Единственное, что осталось в памяти, — это ужасный страх… Помню, как большой незнакомый мужчина бросил маму на кровать. Он так противно и громко смеялся, показывая пожелтевшие испорченные зубы. Позже мне это часто снилось. Что с ней случилось?

— Не имею понятия и боюсь, что даже тетя Малика не знала всего об этой истории. Одна Самира, наверное, знает, так как общалась с Доротой, помогала ей организовать ваш вывоз из Ливии, но она, к сожалению, ничего нам уже не расскажет.

— Не нас, только Дарью! — Марыся снова начинает нервничать. — Только от нее, от матери, это зависело!

— Я помню тот день как сейчас и знаю точно, о чем ты думаешь. Самира изо всех сил уговаривала тебя, чтобы вы вместе пошли на праздник святого Николая в польском посольстве. Но ты не хотела даже слышать об этом, выбрала поход с теткой Маликой. Ты забыла, как была в нее влюблена? Никто тебя не мог от нее оторвать! А она, к сожалению, не очень хорошо на тебя влияла, хотя и любила как собственного ребенка. Наверняка она никого в жизни не обожала так, как тебя. Из-за этого распустила тебя, и ты отбилась от рук.

Марыся с грустью склоняет голову, потому что хорошо помнит помолвку тетки и тот страшный день, когда с Самирой случилось несчастье, а Дарья исчезла.

— Малика хотела мне что-то сказать о маме и сестре перед смертью, но не смогла, — выдает она бабушке свою печальную тайну.

— Она знала, где Дарья, она начала частное расследование, шантажировала посольство, я слышала, как она разговаривала с подругой Дороты, Барбарой. Но она боялась тебя потерять и, чтобы удержать тебя при себе, решилась на очередной плохой поступок. Скрыла правду. Если бы она только захотела, уже тогда ты была бы с семьей в спокойной нормальной стране, где нет мятежников, террористов и где мужчины не делают своих женщин бесправными.