Германтов и унижение Палладио - читать онлайн книгу. Автор: Александр Товбин cтр.№ 3

Придвинул фото погибшего: белая мягкая рубашка с пристёгнутыми кончиками воротника, серые вельветовые джинсы, тёмно-серые мокасины от «Ecco», ну и что? Это раньше, Массимо, в индивидуальной манере одеваться можно было поискать дополнительные мотивировки случившегося; сейчас так неброско, лишь с налётом элегантности, одеваются многие. Да ещё вдобавок – в копилку бреда – дразнилка-загадочка! На замостке, рядышком с неброско одетым трупом, валялись дорогой старинный камзол из бархата, какой-то сюртук с большим белым отложным воротником, забрызганным кровью. Вот уж чудеса так чудеса! Ничего подобного в его богатой практике прежде не было. И именно он, Фламмини, теперь должен эти чудеса «осматривать» с умным видом. Шутники-призраки сбросили карнавальные наряды в двух шагах от Сан-Марко, да ещё их окропили кровью, чтобы поизмываться над полицией, комиссара выставить дураком? Поизмываться, потешиться и – пустить полицию по ложному следу, чтобы тем временем подлинные следы преступления простыли? Плюнуть на вымученные проказы шутников и забыть или… Поколебавшись, не эти ли проказы напрягли-насторожили так интуицию, велел всё же побыстрее отправить театральное окровавленное тряпьё на экспресс-анализ в генетическую лабораторию, чтобы перестраховаться, велел даже продублировать анализ в Виченце, в конкурирующей лаборатории, да ещё Монике сказал: я им три, в крайнем случае четыре часа даю, не больше. Да, экспресс-пробы на анализ ДНК неприлично уже не взять; при твоей, Массимо, репутации традиционалиста, при насмешливо-косых взглядах – мол, мышей не ловит, – которыми всё чаще награждают тебя молодые, да ранние пустоглазые карьеристы, совсем уж непростительно было бы проигнорировать моду на столь тонкие научные инструменты. При том, что и простеньких фактов, которые без натяжек и дополнительных проверок можно принять всерьёз, – кот наплакал, а прямых улик – пока вообще нет, косвенных, – раз, два и обчёлся, днём надо о перспективах дела докладывать прокурору, но даже предварительную, минимально правдоподобную версию не из чего слепить, скудные находки логически ни рассортировать, ни связать.

Широкие, чуть оплывшие плечи Фламмини, словно лишённые костного каркаса, как-то студенисто осели, крупная голова поникла: mirabilia?

Но что же это, если не чудеса?

Чудеса, чудеса в решете, как говорят русские.

Ни паспорта, ни авиабилета – неужели ещё и ограбление? Когда, как на таком людном месте карманы успели ему обчистить? И была у него, судя по фоткам видеонаблюдения из бара, наплечная прямоугольно-плоская сумка.

А вот на месте преступления сумка-то как раз и не обнаружена; труп есть, вот он, распростёртый, в кольце зевак, а сумки – нет.

И лишь Бог знает, какими драгоценностями – или тайнами? – могла быть набита та сумка.

Так преступление это или всего лишь странноватое происшествие?

Что за вопрос? Если сумка, чем бы она ни была набита, исчезла, значит – преступление.

Но сумку ведь ещё в баре балканские воришки, которые наезжают теперь к каждому карнавалу и потом не спешат восвояси убраться, могли стащить, а, стащив, вместо сумки – карнавальные одежды, забрызганные кровью, подбросили?!

Бред… в баре-то клиент был живёхонек и, похоже, в своём уме, не столько уж коньяка он вылакал, чтобы, лишившись сумки, не заявить о краже в полицию и беспечно отправиться перед сном кружить под музыку по Сан-Марко.

Бред… никаких воришек в пустоватом баре отеля камера видеонаблюдения не зафиксировала: за круглым столиком в углу сидят трое носатых брюнетов, и впрямь, возможно, боснийцы или албанцы, но выглядят вполне прилично, даже солидно, навряд ли они позарились бы на какую-то сумку; и ещё – за соседними столиками – группа пожилых китайцев с чашечками кофе, а в другом углу бара – парочка славянских проституток, довольно эффектные, посасывают коктейли, постреливают миндалевидными глазками в спины погибшего и свидетеля, пока те мирно выпивают у стойки… Живая реальность или сценка из телесериала, который сейчас снимается нон-стоп…

Реальность, реальность, не её ли бесстрастно воспроизводят эти вполне чёткие фото? Сумка с плеча свисает, вот она, целёхонькая.

Почему же свидетель заранее зарегистрировался, но не счёл нужным обмолвиться хотя бы о своём участии в аукционе, почему, почему… Ну, не исключено, что какая-нибудь пустяковая причина его умолчаний выяснится назавтра, а пока-то, сейчас, не зацепиться никак за что-то сколько-нибудь серьёзное; тень на плетень… А с утра пораньше из Милана уже выехал разбираться сотрудник русского консульства, с минуты на минуту пронюхают о ночном инциденте газетчики – шакалы-репортёры не зря шныряют, злобная свора скоро затерзает пресс-службу комиссариата звонками, мейлами, а к вечеру уже не отмыться будет от грязи телесенсаций. Да, телевизионщики и вовсе взбесились. Четыре жестоких убийства всего за одну развесёленькую недельку – это рекорд; ещё и расфуфыренный, в разноцветных шелках, наркоман-аргентинец, накачавшись героином, утонул перед финальной гонкой гондол в Канале; стоило, ох, стоило, одолевать по воздуху океан, чтобы захлебнуться фекалиями. И вот карнавал отчудил-отшумел, а дух не перевести, спокойствия нет как нет… Лаура сегодня обещала приготовить ризотто, но попадёт ли он домой к ужину?

А о чём ты думал, Массимо, когда сверх постоянной своей загрузки согласился ещё и детективный телесериал консультировать? Неужели не знал, что карнавал как раз после заключительных фейерверков преподносит сюрпризы, не знал, что время-то не резиновое, что прокурор в пиковое положение не войдёт, не даст спуску?

Однако…

Не поддаваться эмоциям, выпить ещё водички.

Ну как, охладился?

Не надо, спотыкаясь об очередной труп, только по той причине, что этот труп – русского происхождения, грешить на всемирный заговор сибирских нефтяных нуворишей! Не надо идти на поводу мифа. Навряд ли загадочный инцидент связан хоть как-то с серыми русскими деньгами, – урезонивал себя, выбрасывая в корзину пустую пластмассовую бутылочку, решительно отодвигая кресло, Фламмини, – не надо паранойи, не надо… Да, да, многоопытный и сверхпроницательный Массимо, заруби себе на носу: это локальный, штучный случай, негоже прикладывать к нему хоть какие-то остаточные мерки заболтанной политики, расшатанной международной экономики, раздутой в массмедиа конспиративно-заговорщицкой мифологии, негоже также вгонять случай этот в детективные, годами испытанные шаблоны. Да, Массимо, сыщик ты – хоть куда, но… стареешь, теряешь нюх, хватку? И впрямь – не ловишь уже мышей? Неужели в музей криминала и сыска тебя, отслужившего и заслужившего своё, пора, как восковую фигуру, сдавать? Не забывай: размываются невидимые опоры, на которых от века держалась жизнь, вот и сами по себе преступления утрачивают исходные, годные для типологических рубрикаторов нацеленность и определённость, кажутся всё чаще немотивированными. Мотив, мотив… сейчас и музыка обходится без мотива. Разве тебе, Массимо, пусть и привержен ты традиционным, давно себя оправдавшим методам сыска, неведомо, что багаж полицейской академии в нынешнем хаосе призрачных выгод и интересов, когда самый успешный бизнес – торговля фикциями, превращается в мёртвый груз?