Медичи. Крестные отцы Ренессанса - читать онлайн книгу. Автор: Пол Стретерн cтр.№ 18

Ринальдо дельи Альбицци быстро сообразил, что происходит; он также ни на минуту не забывал, что в Ластре только и ждут команды к выступлению наемники Никколо да Толентино. Он понимал, что действовать надо быстро и решительно, пока еще есть поддержка, ибо если Козимо выйдет сухим из воды, что ныне казалось вполне вероятным, за жизнь уже вынуждены будут бороться сами Альбицци. 28 сентября было созвано еще одно заседание синьории: Ринальдо знал, что, при всех взятках, он по-прежнему может твердо рассчитывать на семь голосов из девяти. Синьория подтвердила свой прежний вердикт: Козимо высылается в Падую на десять лет, то же наказание ждет других видных членов семьи Медичи: Аверардо удалится в Неаполь на те же десять дет, Лоренцо в Венецию на пять, другие в разные края и на разные сроки. Помимо того, членам партии Медичи навечно запрещается занимать любые государственные посты в городе. Так, одним ударом из-под Медичи была выбита опора, и благодарный Ринальдо тут же заверил семерых верных ему членов синьории, что в качестве вознаграждения каждый получит хорошую синекуру.

3 октября вооруженные стражники вывели Козимо де Медичи из камеры и проводили его в зал заседаний синьории, где ему был официально зачитан приговор. Свидетельства о реакции Козимо расходятся. По Макиавелли (твердому стороннику Медичи), «Козимо выслушал приговор с улыбкой». В изложении современного историка Кристофера Хибберта (человека нейтрального) ситуация выглядела иначе: опираясь на противоречивые свидетельства очевидцев, он пишет, что Козимо выглядел «жалко», и добавляет, что «физическая смелость явно не входила в число его достоинств».

Но может быть, во всем этом было нечто такое, что ускользает от поверхностного взгляда? В своем последнем слове Козимо заявил, что готов отправиться в изгнание куда бы то ни было, даже к «арабам или иным народам, что живут не по нашим правилам. Ваше решение, — продолжал он, — большое несчастье для меня, но я воспринимаю его как благодеяние, как награду мне и моим близким». Звучит униженно, но вскоре станет ясно, что на самом-то деле Козимо боролся за свою жизнь — это вполне следует из его заключительных слов: «Прошу оберечь меня от тех, кто с оружием в руках собрался внизу, на площади, и жаждет моей крови». И далее, с явной угрозой: если умру, то «мне-то будет не очень больно, но вы покроете себя несмываемым позором». Прибегнув сначала к лести, Козимо, как видим, переходит далее к недвусмысленным угрозам, на тот случай, если он будет «по недоразумению» заколот кем-нибудь из сторонников Альбицци, собравшихся на площади. Он подозревал, что тот что-то задумал, и есть все основания полагать, что подозрения эти были небеспочвенны.

Его предупреждение явно возымело действие: члены синьории осознали, что убийство Козимо чревато большим кровопролитием. Во Флоренции и без того неспокойно, Никколо де Толентино со своими наемниками готов двинуться к стенам города, и, стало быть, правящей олигархии придется наводнить улицы вооруженными людьми. Чем все это кончится, можно только гадать. Синьория распорядилась, чтобы Козимо держали во дворце до наступления темноты, пока толпа на площади на рассеется. Ночью, под охраной дворцовой стражи, его можно будет тайком провести по улицам к северным воротам, Порта Сан-Галло, откуда, по-прежнему под охраной, он будет препровожден на границу Флорентийской республики, в сорока милях от городских стен. Так, 5 октября 1433 года Козимо де Медичи, в окружении стражи, проделал путь к высокому горному проходу, прямо под заснеженной вершиной горы Симоне, где проходила граница республики. Начался отсчет времени изгнания.

В общем, Козимо де Медичи благополучно пережил свой растянувшийся момент истины. Могло повернуться по-всякому, но отчасти благодаря трезвому расчету, а отчасти и удаче он сохранил и жизнь свою, и дело. Правда, казалось, что Козимо в то же самое время и проиграл, ведь старые враги-олигархи вязли над ним верх, и он лишился своей опоры во Флоренции. Только это очевидное вроде бы поражение обернется в конечном итоге для Медичи важнейшим шагом к победе.

Флоренция осталась в руках Альбицци и их приверженцев из олигархического круга старых семейств, но отныне город уже не мог рассчитывать на деньги Медичи для пополнения казны. Ринальдо приходилось всячески выкручиваться, лишь бы удержать контроль над городом, в котором так и не возникло единства. Последователи Медичи продолжали плести интриги, и Ринальдо вынужден был подталкивать синьорию принимать все более и более жесткие меры, в результате которых эти последователи один за другим отправлялись в десятилетнее изгнание.

Опальный Козимо добился разрешения покинуть Падую и воссоединиться со своим братом Лоренцо в Венеции, откуда он внимательно наблюдал за происходящим во Флоренции, в то же время всячески избегая какого-либо участия в шагах, направленных на его защиту. Венецианские власти разрешили ему с семьей поселиться в монастыре Сан-Джорджио Маджоре, на островке, прямо у входа в Большой канал, где папа Евгений IV был некогда монахом. В знак благодарности папе за участие в его освобождении Козимо решил построить для монастыря новую библиотеку и заказал спроектировать здание своему любимому архитектору Микелоццо.

Насколько преданы были флорентийские художники своему благодетелю, видно из их поведения после его высылки. Микелоццо и Донателло сразу же прекратили участие в возведении нового палаццо Медичи — Донателло уехал в Рим изучать старинные скульптуры, которые как раз начали извлекать из-под городских руин, а Микелоццо последовал за Козимо в изгнание. Оба они были флорентийцами и вполне могли остаться в городе, особенно если учесть их активное участие в гуманистическом возрождении. В ту пору этот процесс только начал распространяться и живопись и архитектуру еще по-настоящему не затронул. Так что, отправляясь следом за Козимо, они не только покидали родной дом и своих друзей-гуманистов, но и отдалялись от круга меценатов среди олигархических семей, которые могли обеспечить и работу, и признание близких им людей.

К апрелю 1434 года, через полгода после изгнания Козимо, недовольство семьей Альбицци достигло такой степени, что даже банкиры-олигархи настороженно ожидали дальнейшего поворота событий. Козимо было приятно услышать, что в городе нет никого, кто бросил бы в опустевшую казну «хоть косточку винограда». Летом разгорелась война с Миланом, и флорентийская армия была разбита под небольшим городком-государством Имола, на который притязали обе враждующие стороны. Несмотря на все попытки Альбицци выиграть очередные выборы, последователи Медичи получили в синьории восемь мест, и даже гонфалоньером тоже стал их союзник. Ринальдо был уже готов воспрепятствовать новой синьории начать свою работу, но это стало бы слишком радикальным шагом, превращающим в посмешище всю политическую систему Флоренции. И хотя в ней царила скрытая коррупция, флорентийцы ею гордились: республиканская форма правления, пусть с ограниченными элементами демократии, служила именно тем, что возвышало Флоренцию над тиранией и политическим ничтожеством соседей. По словам Макиавелли, даже иные из самых влиятельных семей считали действия, предлагаемые Ринальдо дельи Альбицци, «слишком жестокими и чреватыми большим злом». В стремлении смягчить ситуацию с Ринальдо попытался договориться Палла Строцци, ставший после смерти Никколо де Уццано старейшим деятелем Флоренции, — исключительно богатый и просвещенный человек, наделенный к тому же большим даром убеждения. Строцци призвал к сдержанности, и Ринальдо с неохотой уступил, правда, поставив одно условие: синьория не будет пересматривать приговор, вынесенный Козимо Медичи, и приглашать его обратно во Флоренцию. С этим члены синьории согласились и заняли свои рабочие места, но не прошло и месяца, как, воспользовавшись тем, что Ринальдо ненадолго уехал из города по делам, отправили послание в Венецию, призывая Козимо вернуться.