Памятное. Новые горизонты. Книга 1 - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Громыко cтр.№ 61

Большую популярность в США принесли ему многочисленные устные выступления. Яхонтов показал себя как превосходный оратор. На митингах и лекциях он говорил о борьбе советского народа и Красной армии против фашистского нашествия, об огромном значении этой борьбы для судеб всего человечества. Говорил вдохновенно и убежденно.

С Виктором Александровичем я не раз встречался. Происходило это в основном на приемах в советском посольстве. Стройный, всегда подтянутый, он выглядел намного моложе своих лет. Во время войны, как бывший генерал, он внимательно следил за всеми сводками с советско-германского фронта, подбирал разноречивые, иногда взаимно исключавшие друг друга сообщения, внимательно их анализировал и делал свои заключения и выводы. Говорить с ним было приятно. Когда он рассуждал о жизни в Советском Союзе, об обстановке на фронте, сомнений не оставалось: перед вами патриот Родины.

– Мы ценим вашу деятельность и в среде русской эмиграции, и в американском обществе в целом, – говорил я ему.

– Служу Отечеству, – отвечал он.

Вернулся Яхонтов в Советский Союз в 1975 году. В следующем году его наградили в связи с девяностопятилетием орденом Дружбы народов. Скончался он в 1978 году и похоронен на кладбище Александро-Невской лавры в Ленинграде.

Во время работы в США, да и потом мне приходилось иногда иметь дело с людьми, которых я назвал бы «политическими мастодонтами». Эти люди – а кое-кто из них даже пытался плавать на волнах большой политики – настолько оторвались от страны, где родились, получили образование и воспитание, что, собственно, уже утратили всякую связь со своим народом.

В их рядах находились и ярые враги Советского государства. Жизнь забросила их далеко от родины именно из-за того, что они в открытую проявляли свою враждебность Великому Октябрю и всему тому, чем живут советские люди.

Прошло всего несколько дней после нападения фашистской Германии на СССР. В посольстве раздался однажды телефонный звонок. Звонили из Государственного департамента США. Попросили к телефону меня. Я взял трубку.

– Хэлло, мистер Громыко, говорит Берли, заместитель Государственного секретаря, – раздался знакомый голос на другом конце провода. – Вы меня слышите?

– Да, слышу хорошо, здравствуйте. Чем обязан вашему раннему звонку?

Мы встречались с Адольфом Берли до этого не раз и уже знали друг друга.

– Видите ли, мистер Громыко, я разговаривал с мистером Керенским. Он хотел бы встретиться с поверенным в делах СССР и просил меня посодействовать в организации этой встречи. В канун Октябрьской революции в вашей стране он возглавлял Временное правительство в России.

Если бы мне сказали, что поступила просьба из потустороннего мира, я, вероятно, удивился бы не меньше. Я, конечно, слышал, что Керенский живет где-то в США и никуда из этой страны не выезжает. Он был женат на богатой вдове, австралийке. Но за все годы после революции никогда никаких попыток с его стороны войти в контакт с советскими официальными представителями не было. И вдруг…

Что ему надо? Началась война. Фашизм бросил против нашей страны всю ту силу Европы, которую ему удалось поставить себе на службу. Из Берлина, да и из Москвы поступали сообщения для нас, советских людей, одно тревожнее другого. Что будет дальше? Этот вопрос задавали все.

И в этой обстановке нежданно-негаданно появился Керенский. Тот самый Александр Федорович, который в 1917 году был временным верховным правителем России. Чего он хочет? Позлорадствовать? Его наши товарищи сразу же выставят за дверь и прогонят. Будет неприятный инцидент. А может, хочет посочувствовать? Смешно. Кто сочувствует и кому? Политический банкрот, пропахший нафталином. Нет, по всем выкладкам не получалась у меня встреча с Керенским. Все это я прикинул в голове и сказал спокойным тоном в трубку:

– Господин Берли! Принимать Керенского я не собираюсь. Думаю, вы меня правильно поймете.

Было вполне очевидно, что для Берли моя реакция не была неожиданной.

Сказал и повесил трубку. Я и сейчас считаю, что поступил правильно.

При этом я исходил из того, что он был и оставался врагом Советского государства. Его имя оказалось прочно связано с самыми враждебными силами русской эмиграции. И никто из советских официальных представителей его принимать не собирался.

О своем ответе на просьбу Керенского я сообщил в Москву. Мое решение приняли как должное. Никакой реакции на него из Москвы не последовало. Да разве до Керенского было в Москве в июле 1941 года?

А он строил из себя политическую личность. Делал заявления для печати. Бульварная пресса иногда публиковала его высказывания. В одном из них он подтвердил, что остается противником советской власти, однако в войне с Германией желает победы… русскому оружию. Как и в памятном 1917-м, фигляр становился в позу.

Бывший премьер Временного правительства, который в дни Великого Октября бежал из Петрограда, переодевшись в женское платье, задержался на жизненном пиру на многие десятилетия. Все эти долгие годы он жил практически в обстановке полного забвения. Лишь изредка, когда в США начиналась очередная антисоветская кампания, его выпускали на телевизионный экран или на трибуну второразрядного сборища. В своих антикоммунистических выступлениях он не раз принимался доказывать, что вовсе не бежал из Зимнего дворца в женском платье, что отбыл оттуда в своем обычном одеянии.

Всю жизнь он занимался тем, что пытался перехитрить, обмануть саму историю, передергивая факты. Нет, не «отбыл», а бежал, оставив позади все – и страну, и народ, и честь, и совесть, и. даже собственную жену. В 1925 году в «Известиях» появилось коротенькое сообщение. В нем говорилось, что в одну из нотариальных контор Ленинграда поступило для снятия копии бракоразводное свидетельство: «Выдано настоящее. Ольге Львовне Керенской. в том, что ее брак с Александром Федоровичем Керенским. расторгнут по причине оставления жены мужем.»

Даже в старости Керенский оставался позером, носил все ту же прическу – «ежик», того же покроя френч, в котором он фотографировался в молодости и в котором его изображали на карикатурах. Его снимок перед микрофоном мне самому довелось увидеть в одной из американских газет. Судьба наказала его одиночеством. Русские монархисты ненавидели бывшего временщика, считая если и не красным, то слишком розовым. А бывшие соратники и обожатели, поклонявшиеся ему некогда как идолу, просто отвернулись. Вся белоэмигрантская публика, не слушая его речей и заверений по американскому телевидению о том, что он якобы не носил женских одежд, презрительно именовала его Александрой Федоровной. Что касается политических руководителей Запада, то они никогда не принимали Керенского всерьез.

Так он и прожил свою тягучую жизнь, существуя как экзотическая безделушка от политики, кормясь случайными крохами от антисоветского пирога, который постоянно пекла западная пропаганда. Даже два собственных сына обходили его участием. Когда в 1970 году Керенский заболел, они, не желая тратить свои деньги на лечение отца, поместили его в муниципальную благотворительную лечебницу. Выбравшись оттуда и поняв, какие его ожидают унижения в случае ухудшения болезни, он покончил с собой…