Памятное. Новые горизонты. Книга 1 - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Громыко cтр.№ 48

Это было спонтанное чувство простых американцев к советским людям, которое Трумэн стал всячески приглушать. Позже начало твориться насилие над историей, глумление над чувствами взаимных симпатий между обоими народами.

Но даже после того, как 5 марта 1946 года Черчилль в присутствии Трумэна выступил в Фултоне (штат Миссури, США) с речью, которая явилась как бы сигналом для сколачивания широкого антисоветского фронта с участием США, одно выступление еще не могло радикально изменить настроение американской общественности и насадить вражду к стране социализма в той степени, на которую рассчитывали реакционные круги в США. Им понадобилось поднять волну массированной пропаганды, чтобы сдвиги в общественном мнении стали ощутимыми.

Следует сказать, что и во время войны в подходе официального Вашингтона к Советскому Союзу нередко проявлялось отношение, не отвечавшее духу союзничества. Подтверждением тому мог служить такой пример. В Вашингтон прибыли три советских летчика-героя – М.М. Громов, Г.Ф. Байдуков, А.Б. Юмашев, перед которыми была поставлена скромная задача: попытаться получить хотя бы один американский самолет с бомбоприцелом компании «Спэрри», не представлявший к тому времени особого секрета, так как он уже имелся у гитлеровцев.

Изрядное время находились наши летчики в столице США. Но возвратились домой с пустыми руками. Кто блокировал решение этого вопроса? У политиков, которые могли бы его решить, если бы того пожелали, руки до этого вопроса, как нам заявили, не доходили. Ясно, что не доходили руки потому, что не позволяла им этого голова.

Можно привести также немало других фактов. В частности, показать, как решались вопросы ленд-лиза. Ведь для того, чтобы добиться поставок из США по ленд-лизу, неизменно требовалось приложить огромные усилия. Американская деловитость в этом случае исчезала, и ее место занимали сознательная волокита, намеренный саботаж и махровый бюрократизм.

С осени 1941 года Управление по осуществлению закона о ленд-лизе возглавил Эдуард Стеттиниус (это произошло еще до его назначения Государственным секретарем в ноябре 1944 года). Мы поддерживали с ним соответствующие контакты. Но и Стеттиниус тоже не всегда мог довести до положительного исхода решение того или иного вопроса, даже когда, как нам казалось, он стремился к этому. Почти всегда выдвигалась масса всяких оговорок, делались ссылки на многие ведомства, которые неизменно пользовались правом вето при рассмотрении вопросов ленд-лиза.

Тем не менее в то время гораздо более характерными для настроений как общественности, так и значительной части политических кругов США, поддерживавших политику Рузвельта, стали проявлявшиеся открыто и в массовых масштабах чувства симпатии по отношению к Советскому Союзу. Показателем может служить, в частности, то, что на приемы, которые устраивались в посольстве СССР, кроме приглашенных стремились попасть сотни людей, не имевших пригласительных билетов. Они хотели лично продемонстрировать свое доброе расположение к Стране Советов. К сожалению, желающих всегда оказывалось больше, чем мы могли позволить себе пригласить. Эти приемы охотно посещали представители администрации, высшего военного командования, сенаторы, члены палаты представителей, бизнесмены, деятели науки и культуры.

Приведу любопытный факт. Ни в одно посольство не ходила на приемы вдова бывшего президента Вудро Вильсона – одного из главных творцов Версальского мирного договора, который, как известно, так и не был ратифицирован сенатом США. А советское посольство она посещала.

– Почему? – задавали ей вопрос.

– Чтобы, – говорила эта пожилая интеллигентная женщина, – поклониться советскому народу за его стойкость и мужество в борьбе против общего врага.

Хотелось бы поделиться некоторыми воспоминаниями о семье президента Рузвельта.

Его жена Элеонора была личностью яркой и, безусловно, человеком незаурядного ума. Рузвельт был поражен жестоким недугом, а ей одной, считала она, не всегда удобно находиться на виду, участвовать в тех или иных мероприятиях общественного характера. Однако изредка Элеонора Рузвельт все же появлялась на торжественных собраниях и заседаниях, особенно во время Второй мировой войны.

О ее способностях хорошо знали. Она не чуждалась политики, регулярные колонки в газетах с изложением ее взглядов привлекали внимание многих, в том числе дипломатов, работавших в Вашингтоне. Как правило, можно было составить представление не только о том, чем дышит она сама, но и о том, что думает президент. Иногда это были просто осторожные намеки. Но их было достаточно, чтобы почувствовать, откуда в политике только начинается легкое дуновение или уже дуют ветры. Писала она и по вопросам внутренним, и по проблемам внешним. То, что временами она могла выносить самостоятельные суждения, ничуть не умаляет значения сказанного выше относительно популяризации раздумий самого президента Рузвельта.

Но случалось, хотя и редко, ее заносило в сторону от официальной политики. Она все же не всегда успевала следить за сложными процессами, происходившими на мировой арене, тем более во время войны. Как-то уже после смерти президента, встретившись с Элеонорой Рузвельт, я поинтересовался:

– Скажите, пожалуйста, вы самостоятельно выбирали темы, которые затрагивали в печати, или покойный супруг вам их подсказывал?

Ответ на вопрос последовал быстро:

– Все темы я выбирала сама. – Тут же Элеонора Рузвельт с улыбкой добавила: – Иногда президент даже не очень приветствовал мой выбор, но я не отступала. Правда, если муж давал ясно понять, что этого делать не надо, приходилось ему уступать.

Ее слова мне показались не очень четкими, хотя в общем-то стало очевидным, что супруга президента к мнению мужа прислушивалась.

Знакомые американцы – и государственные деятели, и журналисты – говорили, что ее мнение в печати совпадало со взглядами президента. А если случалось не так, то это представляло собой лишь исключение, подтверждавшее правило.

Элеонора Рузвельт обладала редким даром убеждать людей. Она говорила и писала не лозунгами, не постулатами официальной политики, а находила специфические житейские обороты речи, общаясь с читателями. Стремилась к употреблению языка, на котором разговаривают американцы, сидя за столом после рабочего дня в присутствии детей, которые тоже хотят что-то знать, что-то уяснить о Белом доме и американском президенте, хотя они его воочию, возможно, ни разу не видели. Язык, доводы Элеоноры Рузвельт хорошо откладывались в сознании и взрослых, и даже детей.

После смерти Франклина Рузвельта она старательно стремилась поддерживать память о своем выдающемся муже. Хорошо известно, что Элеонора Рузвельт уделяла большое внимание приведению в порядок имения президента в штате Нью-Йорк. Оно называлось «Гайд-парк».

Сколько было домов и домиков в этом имении! Мы посетили все их. Она подробно рассказывала моей жене и мне, когда мы приехали к ней в гости, историю каждого из них, иногда в деталях, которые непосредственно касались имени Рузвельта. Хорошо помню, как прочувствованно она вела речь о столовой, показала стул, на котором сидел ее муж, а также свой стул, говорила об отношении президента к различным блюдам и напиткам.