Изнаночные швы времени - читать онлайн книгу. Автор: Иван Слепцов cтр.№ 44

Олег вышел из-за храма и направился через площадь. А когда он был уже в центре нее, лестница женского терема заскрипела, а поскольку вновь выглянула луна, Олег увидел князя Андрея. Левая рука его была окровавлена и висела плетью, а правой он аккуратно поддерживал край ковра, в котором было завернуто что-то тяжелое, что следом несли дружинники.

Олег протолкнулся к крыльцу и увидел под наклоненными к земле факелами женщину и князя перед ней на коленях. У женщины были волосы цвета первого снега, выпавшего на мороз и искрящегося под солнцем. То ли поседевшие вмиг, то ли изначально такие, того свойства, что приобретают со временем медовый подкрас, остаются такими лет двадцать или тридцать, а потом уже благородно седеют.

Ничего больше разобрать было нельзя. Лицо и грудь были размозжены, так что серебряные украшения выглядели, как и осколки костей. «Сбросили из терема, потом били и топтали, – подумал Олег, чувствуя, как проступают слезы. – Симбиоз…»

Князь Андрей отодрал полузапекшуюся корку крови на правом виске погибшей женщины и, ни на кого не глядя, глухо проговорил:

– Князь Ярослав Ярославич тверской овдовел, дружина!

Потом краем ковра накрыл ту, что недавно была первой красавицей во владимиро-суздальских землях, и поднял глаза на Олега, не удивившись тому, что тот здесь:

– Спаси, боярин, мою жену. Половину выхода ордынского тебе сулю.

– Как же я устал от этой бороды!

Феликс ожесточенно чесал подбородок, шею и щеки, заросшие почти до самых глаз черным кудрявящимся волосом. За полтора месяца после переброски борода получилась широкая, торчащая в разные стороны, совершенно разбойничья.

– Брадобритие, как говорил святой Феодосий Печорский, есть блудодейная ересь на соблазн и растление добрых нравов, к искажению полов ведущее, к содомскому греху, – лениво ответил ему Норман. – А с бородой, если верить тому старцу, твой облик подобен облику бога.

– Еще аргумент в пользу атеизма, – усмехнулся Шурик. – Ибо если внешний вид Феликса подобен облику бога или хотя бы одному из его обличий, то и облик бога подобен облику Феликса. А в таком случае лик бога должен быть ужасен. Помните, как от него вчера ребятишки в Юрьеве шарахнулись?

Феликс засмеялся и кинул в Шурика шишку. Тот поймал ее, подобрал еще две, сел по-турецки и начал жонглировать.

Олег вздохнул, пододвинул к себе икону-коммуникатор и начал вставлять в его обод янтари. Из всей четверки он один был мрачен. Теперь, когда они добрались до Владимира, откуда нужно было вывести жену великого князя, волей-неволей приходилось обращаться за помощью в центр, а это означало разговор с Андреем. Между тем три дня назад они разругались вдрызг: тот страшно взбесился, узнав, что Олег оставил без присмотра караван с княжеской казной. «Ты зачем вообще в эту экспедицию отправился? – Сазонов нервно расхаживал по своему кабинету и забрасывал вопросами: – Князю твоему помогать? Принцесс спасать? Или мы дело какое серьезное затеяли?»

Олег, конечно, возражал. Говорил, что после переброски в прошлое нужно жить в логике событий, в которые ты вовлечен. Напоминал, что не придерживаться этого правила нельзя, это ведь азбука хрономенталистики, а если придерживаться, то он, Олег, должен был выполнить просьбу князя, ведь иначе не мог поступить настоящий волынский боярин, присланный Даниилом Романовичем Галицким к зятю.

Андрей фыркал и снова подбрасывал Олегу риторические вопросы. Их цепочка неизбежно приводила к тому, что светлейший князь Голицын – наивный идеалист, его нужно не в прошлое по делам отправлять, а далеко в будущее, не ранее того времени, когда сделки оскорбительно заключать в письменной форме. Почему? Потому что обвести его вокруг пальца – плевое дело. А когда Олег выложил свой последний аргумент, сказал, что доверяет князю, и раз тот обещал половину выхода отдать за жену, то отдаст, а значит, и цель экспедиции будет достигнута, Андрей заревел нечленораздельно, разбил что-то увесистое и прервал связь.

– Я ему верю, – проворчал Олег, поворачивая икону-коммуникатор, чтобы собеседник оказался в тени между двумя елками и яркое солнце, заливавшее часть поляны, где они сидели, не растворило изображение в своих лучах.

Щелк – последний из аккумуляторов стал на место, но Андрей на связь не вышел. Между стволами елей несколько раз мелькнула зеленая искра, появляющаяся в случае, если коммуницировать с вызванным объектом не получается. Через несколько секунд перед Олегом предстала Квира.

На ней была маленькая маечка с зеленым семилистником и полосатые шерстяные гольфы. Может, и еще что-то на ней имелось, но ракурс был таков, что Олегу ничего другого видно не было. Сидела она на диване, точной копии того предмета мебели, который имелся у Андрея в рабочем кабинете, с той разницей, что он был покрыт шкурами. Как и кабинетный диван, он был хорошо известным и в некотором роде даже знаменитым предметом. Стоял он в усадьбе Андрея, в зале между кабинетом и кухней.

– А ты что там делаешь? Опять… – ни «здравствуй» у Олега не вырвалось, ни «о! а это ты!», вполне себе приличествующие моменту. Только «а ты что там делаешь?», приправленное похожим на укол ревности.

Спустя мгновение он поправился:

– Привет, Квира! Извини, не ожидал. Андрей на тебя, что ли, свой канал перевел?

– Рада видеть, Олег, – ответила она и громче, чтобы остальные услышали, добавила: – Привет, коллеги!

Феликс, услышав ее голос, рванулся к Олегу. Но уже на бегу вспомнил, как выглядит, и притормозил на полдороге, упал в горячий песок. А Шурик и Норман подошли и раскланялись. Квира внимательно, оценивающе даже посмотрела на Нормана. Потом поднялась и сделала книксен. На ней действительно были только маечка и гетры. Шурик вытаращил глаза, Норман покраснел, а Олег покачал головой и переспросил:

– Где Андрей-то?

– Не знаю, – пожала плечами она. – Позавчера принесся как метеор, злой, попросил меня за Робертом присмотреть и исчез.

– И все? – вопрос у Олега против воли прозвучал растерянно.

– Нет, – Квира покачала головой. – Освободил от других работ, велел только сканировать все вокруг вашего маршрута. И вообще оказывать всяческое содействие. У вас проблемы, говорят?

Ну да, проблемы, согласился Олег, в двух словах рассказал, как он подрядился доставить к князю Андрею его супругу, что осталась во Владимире, открывшем свои ворота монголам. Отодвинулся в сторону, чтобы Квире была видна панорама города.

Печальная это была картинка. После монгольского погрома 1238 года он так и не вернул себе блеск резиденции сильных князей. Наступившая всеобщая бедность, бегство значительной и наиболее деятельной части населения на Север, в Смоленск или в литовские владения не в лучшую сторону изменили город. Каменный детинец выглядел обшарпанным, как и стены Успенского собора. Церковь святого Георгия опасно покосилась, и никто не брался ее разобрать или поправить. Рисковать жизнью и очищать от копоти стены храма, по-видимому, тоже никто не соглашался, потому он стоял почерневшим. Атмосферу упадка дополнял пролом в городской стене, через который четырнадцать лет назад ворвались в город монголы.