Тайные смыслы Второй мировой - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Кофанов cтр.№ 66

Во-вторых, «мобилизация — это война», как четко сформулировал маршал Б. Шапошников в книге «Мозг армии» (1927). Это слишком масштабная перекройка хозяйства; полностью отмобилизованную армию гораздо дешевле бросить в бой, чем распускать. И потому она явно угрожает соседям, они напрягутся и примут встречные меры. Если проведена мобилизация, война становится неизбежной.

Еще вправлял мозги пример Франции. Она в сентябре 1939-го мобилизовала армию, но та прокисла в «странную войну» и оказалась неспособной защищаться. Да, французы сдались нарочно — однако огромное бездействующее войско разлагается, это факт.

Так что всеобщая мобилизация либо спровоцировала бы немецкое вторжение (которое Сталин надеялся оттянуть максимально), либо армия долго торчала бы без толку и потеряла боеспособность. Куда ни кинь — все клин.

По сути, мы были полностью готовы к войне, насколько позволяли условия.

Итак, точной даты вторжения Сталин очень долго не знал.

Однако ее никто не мог знать вплоть до 10 июня! Потому что лишь в этот день ее утвердил начальник генштаба сухопутных войск Ф. Гальдер. [361]

И вот тут разведка сработала отлично: 12 июня Сталин эту информацию получил. [362]

И ответил неожиданно, парадоксально.

13 июня московское радио на весь мир передало сообщение ТАСС. Тогда же его текст официально вручили Шуленбургу и Черчиллю [363] (это важно!). На другой день его напечатали советские газеты.

Сообщение ТАСС

В английской [173] и вообще иностранной печати стали муссироваться слухи о «близости войны между СССР и Германией». ТАСС заявляет, что:

1) Германия не предъявляла СССР никаких претензий;

2) по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего слухи о намерениях Германии напасть на СССР лишены всякой почвы. Переброска германских войск в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям;

3) СССР соблюдал и намерен соблюдать условия пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными;

4) проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии имеют своей целью обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия как враждебные Германии, по меньшей мере, нелепо. [364]

— Стоп! — крикнете вы. — Вот же прямое доказательство, что Сталин нападение ушами прохлопал!

Я отвечу:

— Нет. Я ведь сказал: 12-го вождь узнал точную дату.

Тут вас берет оторопь:

— Но тогда вообще ерунда получается… Зачем это дурацкое сообщение?!

А вот зачем. Геббельс 15 июня записал в дневнике: «Сталин хочет с помощью подчеркнуто дружественного тона и утверждений, что ничего не происходит, снять с себя обвинение в развязывании войны» [365].

Вот именно!

Сообщение ТАСС загнало Гитлера в угол. Он имел четыре варианта действий:

1) отменить вторжение;

2) тоже всему миру заявить: русские врут, войну я готовлю; я гнусный агрессор;

3) официально поддержать сообщение: мол, мир-дружба — и тогда в начале войны все увидят его вероломство;

4) промолчать. Но молчание — знак согласия, то есть тоже вариант 3.

Гитлер смолчал, а значит, поддержал мирное заявление СССР. И 22 июня всему миру стало очевидно, что он — вероломный агрессор.

Сообщение ТАСС — начало многоходовки Сталина. Как гроссмейстер, он Гитлера переиграл. Вот вся цепочка:

— наше мирное заявление,

— молчание Гитлера в ответ,

— его вероломное нападение,

— общественное мнение мира поддерживает нас,

— мы обретаем союзников.

Конечно, Сталин не ждал реальной помощи англосаксов. Их цель осталась прежней: сокрушение России и Германии, подъем доллара. Однако мир не черно-белый, в нем много нюансов. Финансовые элиты вынуждены обманывать свой народ, чтоб не выглядеть кончеными упырями; потому открыто поддержать агрессора не могли.

Союз с ними (даже формальный) был нам выгоднее, чем нейтралитет или вражда. Сталин многоходовкой и общественное мнение Запада склонил в свою пользу, и ленд-лиз нам хоть немного, да помог.

И еще одно.

Мы рисковали заполучить во враги не только рейх, но и Америку! В апреле 1941 года конгресс США решил поддержать СССР, если он подвергнется нападению. Но если он нападет первым, то следует объявить ему войну. [366]

Нет, Штаты не хотели победы Германии и помогать ей активно бы не стали. Но все равно это означало бы лишние миллионы погибших наших людей…

Сообщение ТАСС спасло миллионы жизней!

Вам мало?!

Некоторые «историки» заявляют, якобы оно расслабило армию: мол, войны не будет. Так ли это? Слушаем маршала Василевского:

«Это сообщение нередко толкуется вкривь и вкось. Говорится, что оно сыграло чуть ли не роковую роль в неудачном начале войны, так как дезориентировало страну. Слов нет, оно вызвало в первый момент у нас, работников Оперативного управления, некоторое удивление. Но за ним не последовало пересмотра прежних решений о боевой готовности, и мы пришли к выводу, что это дипломатическая акция нашего правительства. К тому же Н. Ф. Ватутин уже к концу дня разъяснил, что целью сообщения являлась проверка истинных намерений гитлеровцев. Поэтому считаю неправильным представлять сообщение ТАСС как документ, который якобы успокоил и чуть ли не демобилизовал нас» [367].

Вопросы есть?

— Есть! — слышу ваш голос. — А зачем Сталин велел не поддаваться на провокации? Он же запретил войскам стрелять и подставил их под избиение!

Я пожму плечами:

— Простите, я думал — вы догадливее… Как зачем? Для того же! Немцы-то тоже стремились свалить вину на нас и получить поддержку Штатов! Потому и провоцировали всячески, чтоб какой-нибудь наш солдатик не сдержался и дал повод объявить СССР агрессором. Этого нельзя было допустить!

Повторяю: война была неизбежна, но следовало исключить любую возможность объявить нас агрессорами.

— Ага, значит, и наши, и немцы хотели свалить вину друг на друга, — ехидно вставит знаток. — В чем тогда разница?

— А разница в том, что немцы собирались напасть, а мы — нет.

— Как это «нет»?! Да кровавый Сталин готовился…

— Ша! — прерву я вежливо, но строго. — Об этом ниже. Пока речь о другом.