Маленький нью-йоркский ублюдок - читать онлайн книгу. Автор: М. Дилан Раскин cтр.№ 25

Ну ладно, вещи я так и не распаковал, вот и пришлось рыться, чтобы найти родимые, с ворсом. И тут вместо них я обнаружил нечто очень интересное, чего сам точно не укладывал. Я нашел письмо. На листке из отрывного блокнота, сложенного несколько раз. Я его точно туда не засовывал, поэтому сразу открыл. Оно было от мамы. Я сразу узнал ее почерк. Типичная проделка Фрэн Раскин. Еще с тех пор, когда я был совсем маленький, она всегда проделывала разные штучки типа этой. Когда я был в начальной школе, она подсовывала мне в коробочку для ланча странные записочки, я находил их только в школе. Честно говоря, читать письмо сразу мне не хотелось. Я прекрасно понимал, что оно до крайности печально, чересчур драматично и только подорвет мой так называемый извращенный душевный настрой и одержимость собственной свободой. В этой темной комнате мне не стоило читать ничего негативного. Здоровья бы мне это не прибавило точно, поэтому я положил письмо обратно. Что очень типично для Майка Раскина. Когда мне не хочется разбираться с проблемой я просто делаю вид, что ее не существует. Может, это и не самый ответственный подход к вещам, но на время помогает. Иногда встречать трудности лицом к лицу и преодолевать их — такой гимор.

После этого я все-таки нашел свои тепленькие штаны и надел. Вырубив свет в комнате, я уселся на кровати и стал слушать малюсенькое радио в будильнике, стоящем на прикроватной тумбочке. Старался вызвать момент прозрения, который привнес бы в мой мозг знание и помог решить, что делать с моей жизнью. Не хочется, чтобы вы меня совсем за деревянного принимали. В принципе, я всегда отдаю себе отчет, когда вижу, что некоторые дела идут не так, как предполагалось. И сознаю, что в том тоскливом гостиничном номере несколько дней попусту тратил время, не занимаясь ничем продуктивным с тех пор, как приехал. Ни работы, ни жилья и не нашел. Хоть свобода и продолжала меня радовать, но я понимал, что этого мало, меня удручало отсутствие прилива энергии. Из-за этого мне каждый день приходилось воевать с самим собой. Еще один дурной аспект вредной привычки затягивать до последнего.

К сожалению, как я заметил выше, когда мне не хочется разбираться с делами, я притворяюсь, что их не существует, так я поступил и на сей раз. Вместо того, чтобы продумать план дальнейших действий, я начал думать о Клео Монстр. Кажется, я еще о ней не рассказывал. Клео звали мою собаку. Мне ее привели, когда я был еще совсем маленьким — в третьем классе. И она тоже была еще довольно мала. Не щенок, но все же и не взрослая собака. Ей был год что ли или два. Одна женщина, жившая за счет Джуэл-стрит и 152-й, подарила ее нам, потому что ее подонок муж собаку бил.

Клео жила у меня в течение всей моей жизни. Она умерла за год до того вечера, когда я сидел в темной комнате отеля в Тинли-Парк. Я звал ее Клео Монстр, хотя это чистейший оксюморон. Клео была умнейшей и добрейшей собакой из всех собак, которых я когда либо встречал. Я утверждаю это не только потому, что это была моя собака, а потому что так оно и было. На фоне моей Клео Лесси выглядела просто неспособной к обучению. Она была настолько умна, что я вел с ней намного более содержательные и продуктивные беседы, чем с любым козлом в так называемых старших классах. Я вовсе не исключительно наивен или типа того, и, несомненно, некоторые идиоты из тех, кто читает сейчас эти строки, скажут, что «это была всего лишь собака». Тогда послушайте меня внимательно: бесчувственные скоты, способные говорить подобные вещи, должны немедленно сдохнуть от всевозможных неизлечимых болезней. Мне надоело слушать, как разные долдоны твердят, что она была всего лишь собакой. Ради всего святого, я в курсе, что это всего лишь собака, но что из того? Она была лучше, умнее и надежней, чем любое из встреченных мною человеческих существ. Я не преувеличиваю. Спросите любого, кто ее знал, он подтвердит мои слова. Клео была самой прекрасной и самой верной собакой на свете, вот почему мне так больно, что ее больше нет рядом. Я безумно по ней скучаю. Господи, как же я по ней скучаю. И умерла она очень скверной смертью. Так неожиданно и все в таком духе. Она умирала четыре дня, и эти четыре дня были самыми долгими и самыми худшими за всю мою долбаную жизнь. И самое противное, что всего за день до того, как заболеть, она была в полном порядке и превосходно себя чувствовала. Боже мой, да всего за день до этого она еще белок по двору гоняла. А ночью, когда я был в каком-то дурацком кино (как я мог!), ее желудок почему-то скрутило в узел, и она стала раздуваться. Мама весь вечер была с ней и сразу же помчалась в круглосуточную ветеринарную клинику на Хилсайд-авеню. Следующие три дня прошли для меня как в тумане, но первую ночь я помню, поскольку, когда я около полуночи вернулся домой — там никого не было.

И свет выключен. Было очень тихо и темно — прямо как в той комнате в отеле «Бэймонт», — а поскольку моя мама никакой светской жизни не вела, а у Клео не было на тот момент водительских прав, я понял — что-то случилось. И тут зазвонил телефон. Звонила мама. Она сообщила, что находится у Лизы, а Клео в больнице. Для меня до сих пор остается загадкой, как она могла оставаться такой спокойной. Клео, которая в жизни и дня не болела, теперь лежала в неотложке, а мама вела себя так, будто все в порядке. Мне никогда этого не понять.

Но не суть, я сразу рванул в ту ужасную клинику, где была Клео, и, стоило мне туда войти, она буквально вылетела из кабинета. Понеслась ко мне со всех ног, мельтеша своим маленьким гончим хвостиком со скоростью сто км/ч, а ее очаровательная конусовидная улыбка озаряла сиянием комнату; выглядела она отлично. Подбежала ко мне и давай облизывать лицо и обниматься, прямо как когда я был маленький и мы делили ужин из стейка на двоих. Нет слов даже приблизительно описать, какое облегчение я почувствовал, когда увидел, что с ней все о’кей. Вы и представить не можете, особенно учитывая то, что дежурным врачом была огромных размеров женщина, которая бы ноги от руки не отличила. Эта тупая скотина сказала мне, что с Клео все в полном порядке, что она, наверное, что-нибудь не то съела. До чего же мерзкой ни в чем не разбирающейся тварью была та женщина. Я считаю, что именно ей Клео обязана своей смертью. Невероятно, несправедливо. Но как бы то ни было, мы с Клео вышли оттуда и покатили домой.

Это случилось в пятницу, остаток ночи и на следующий день все было в порядке. Но в ту же субботу для нас с Монстром все понеслось как с горы. Помню, я пришел домой днем. Как обычно, поздоровался с Клео и плюхнул задницу на диван. Мама как всегда трепалась по телефону о всякой фигне со своими тупыми подругами. И в тот момент, когда я собирался включить телевизор, все и началось. Я вдруг услышал, что Клео издает эти ужасные давящиеся звуки. Они были настолько жуткими и страшными, точь-в-точь как те, что издают эти вечно неисправные мусоровозы, которые будят всех по субботам ни свет ни заря. Я тут же обернулся посмотреть, что с ней творится, и увидел, что ее как дефективную, скрючило на полу и рвет воздухом — ничего другого из нее не выходило. Она только кашляла и рыгала, даже шевельнуться не могла. Господи, это была жуть. Даже вспоминать тяжело. Я перемахнул через всю комнату за какую-то долю секунды, подхватил Клео на руки и потащил в машину. Мама бросилась за мной, мы вскочили в машину и рванули в Грейт-Нек, где была записана Клео. Если вы не знаете, то Грейт-Нек, как ни прискорбно, находится на Лонг-Айленде. Единственной причиной, по которой мы выбрали ветеринара с Лонг-Айленда, были ветеринары Квинза — мерзкие дегенераты и грабители. Ну, в общем, ехали мы ужасно. Дорога заняла минут пятнадцать, и все это время Клео давилась и задыхалась, пытаясь набрать воздуха в свои маленькие легкие гончей. Только Бог знает, о чем она думала в тот момент. Она была настолько умна и сообразительна, что наверняка знала, что происходит. Она ни дня в своей жизни не проболела.