Время перемен - читать онлайн книгу. Автор: Александр Мазин cтр.№ 11

– Танимура-сан, откуда Он взялся?

– Вытащили из прошлого,– ответил Хокусай.– Вернее, они полагают, что из прошлого. Они не собирались никого вытаскивать. И прошлое их не интересовало. Они нацелились в противоположную сторону,– Хокусай сдержанно улыбнулся,– в будущее. В принципе – ничего особенного. Запроси они разрешение, мы бы им его дали. Прогностическое макетирование пока что не под запретом.

– Прогностическое макетирование? Вы уверены, Танимура-сан?

Я, конечно, не математик, однако…

– Абсолютно. Но…– специальный координатор поднял тонкую чашечку с чаем, посмотрел на свет…– Для построения моделей они решили использовать не стандартные алгоритмы, а приемы аналоговой магии.

– Аналоговой… Чего? – я чуть не поперхнулся цветочной водичкой.

Хокусай загадочно улыбался. Глядя на меня, он несомненно получал удовольствие. Извращенное самурайское чувство юмора.

– Магии,– с удовольствием повторил мой начальник.– Позже посмотришь их наработки. Там очень много полезного для нас.

«Алладин», в сущности, научный паразит. Пресекая по всему миру потенциально опасные исследования, моя контора нисколько не стесняется эксплуатировать их результаты в собственной практике.

– Они использовали также темпорально сенситивных людей для поиска и наведения …

– Кого-кого? – не понял я.

– Темпорально-сенситивных,– с удовольствием произнес Хокусай.– То есть обладающих способностью предвидеть некоторые аспекты будущего.

– Ученых-футурологов, что ли? – к этой братии я относился скептически. Особенно к той ее части, которая давала прогнозы лет на сто вперед.

– Скорее, гадалки и астрологи.

Может, он все-таки шутит, мой командир? Однако, чтобы окончательно меня добить, он добавил:

– Математический аппарат им писал сам Колосов.

Да, это уже не шутки. Академик Колосов – это гений. Немного экстравагантный, что гению вполне позволительно, но в высшей степени благородный человек. Меня познакомили с ним на пятидесятилетии отца. Если Колосов замарал имя в запрещенных исследованиях, мне это обидно.

– Он не ведал, что творил,– успокоил меня Хокусай.– Просто создал теоретическую игрушку. Но, как все его игрушки, вполне работоспособную. Не отвлекайся. Тот, чьи останки нам достались, материализовался шестнадцать дней назад. Именно материализовался прямо в зоне виртуального моделирования. Умники, которые контролировали процесс, даже не сразу поняли, что Он – не очередная виртуальная модель. Пока не вступили с ним в прямой контакт. Но после этого уже ни на какие выводы были не способны, поскольку всякий человек, вступавший с Ним в прямой визуальный контакт, тут же терял рассудок. Они либо умирали от шока, инсульта или иной хвори; либо кончали с собой, например, разбив голову о стену; либо норовили умереть от естественных причин: скажем, отказавшись принимать пищу. Примерно четверть контактеров не проявили суицидальных наклонностей, но только потому, что умирать было уже нечему. Личность полностью разрушена. Вылечить их или хотя бы получить внятную информацию нам не удалось. Даже с помощью ментального сканирования. Среди первых пострадавших оказались руководители базы, поэтому три дня в комплексе царил полный хаос. А когда число смертельных случаев многократно превысило все допустимые нормы Министерства обороны США, компьютер базы самочинно вытянул из Сети все эффективные системы безопасности (по этому запросу мы, кстати, и вышли на саму базу) и, тоже самостоятельно, скопировал и отработал на «объекте» программу защиты со второй стадии проекта «Человечество во Вселенной».

Ого!

«Человечество во Вселенной» – это ведь тот самый проект, который разбудил «ифрит».

– Однако никаких видимых проявлений феномена спонтанной деструкции в период реализации этого проекта нами не обнаружено,– произнес Хокусай.

Вот это совсем интересно. Конечно, еще не вечер. При дальнейших разработках от «ифрита» никто не застрахован. Но волна, как правило, накатывается без промедления. Буквально секунда в секунду. Что существенно облегчает нашу работу.

– После изоляции Объекта ситуация несколько стабилизировалась,– продолжал специальный координатор.– Руководство базой взял на себя один из второстепенных начальников-военных, который предпринял попытку Объект уничтожить и потерпел неудачу. А потом появились мы.

– Установлено, почему у тех, кто выжил, сгорели мозги? – поинтересовался я.

– Предположительно, от очень сильного эмоционального воздействия,– ответил Хокусай.– Механизм передачи этого воздействия не ясен. У нас эмпатия проявляется совершенно иначе. Но вполне очевидно, что воздействовал именно Объект, причем скорее всего – бессознательно, даже стихийно. Судя по некоторым данным, Он сам был, мягко говоря, в расстроенных чувствах. Сомнительно, чтобы подобное эмоциональное состояние было обычным для разумного существа.

– Ужас…– пробормотал я, передернув плечами.

– Нет, скорее глубокая депрессия,– сказал Хокусай.– По крайней мере, этой точки зрения придерживаются наши специалисты. Депрессия, которую он эмпатически проецировал на всех, кто вступал с ним в контакт. Депрессия такой силы, что даже самый крепкий рассудок не выдерживал.

Ну да, именно так, подумал я. Страдание, невыразимая печаль, ощущение невосполнимой потери… Ужас возник в тот краткий миг, когда наши глаза встретились. До этого было другое… А то, что возникло… Нет, это был не страх происходящего, а страх того, что может произойти… Я знал это чувство, потому что уже испытал его однажды: давно, еще кадетом, когда на экзамене по пилотированию у моего «крыла» отключился блок питания и оно сорвалось в штопор прямо над спальными кварталами Гражданки. Несколько секунд я пытался как-то выровняться, уйти… А когда понял, что не сумею…

Питание восстановилось за девятнадцать секунд до контакта с землей, и автопилот (я бы уже не успел) вывел «крыло» из штопора. Потом выяснилось: авария была запланированная, а экзамен я сдал на «хорошо». Но ужас от того, что мое «крыло» падает на жилые дома, я запомнил навсегда. Может, Он как-то ухитрился инициировать во мне это воспоминание?

А Хокусай тем временем продолжал говорить.

– …В ужасе, в шоке, в депрессии… Не важно. И он заражал своим состоянием тех, кто оказывался поблизости, тех, входил с объектом в прямой зрительный контакт. Но только в прямой. В записи эффект полностью пропадает. Еще одна загадка.

– Танимура-сан, от чего Он умер? – спросил я.

– От чего Он умер, мы знаем,– сказал Хокусай.– Физиологическая причина смерти нам известна, пусть даже сам механизм разрушения мозговых тканей – еще одна загадка. Вопрос – почему?

– Почему? – автоматически повторил я.

– Наши аналитики считают: Объект психологически сломался. Его инфернальная печаль и иные негативные чувства, предположительно связанные именно с перемещением, достигли максимума – и мозг бедняги взорвался изнутри.