Заговор Англии против России. От Маркса до Обамы - читать онлайн книгу. Автор: Нурали Латыпов cтр.№ 35

Такое состояние страны застало врасплох следующего – уже лейбористского – лидера Энтони Блэра, ориентированного на «экономику знаний». Министр его кабинета и один из идеологов «новых лейбористов» Питер Манделсон был вдохновлён успехом Кремниевой долины в США. И, как у Крылова в басне «Мартышка и очки», пытался приладить нечто подобное к Британии. Результат вышел как в басне. Да и на родине Крылова с запозданием на несколько десятилетий тоже талдычат про экономику знаний и свою Кремниевую долину, затягивая одновременно петлю на шее Академии наук.

Экономика же сегодняшней Великобритании держится на банковском капитале и пузыре недвижимости.

Точно такой же пузырь лопнул десяток лет назад в Японии. Но там руководители страны оказались мудрее. Япония, как и Германия, всячески препятствует своей деиндустриализации. Даже ценой снижения формальной, бухгалтерской, прибыли. Куда выгоднее содержать малоэффективное производство, чем вовсе закрыть его и затем не знать, что делать с уволенными работниками – а главное, как доказать следующим поколениям их востребованность. Что же касается Германии – именно благодаря не только сохранению, но и приумножению своей промышленности в мире появилась такая влиятельная женщина, как Ангела Меркель. Фрау, опирающаяся на свою экономику, по всем статьям превзошла леди, опиравшуюся на политику…

Можно говорить про закон сохранения или про сообщающиеся сосуды. Промышленные производства переносятся транснациональными корпорациями в страны, где издержки минимизированы (в Китай, Индию и т. д.), а прибыль оттуда (и в виде прямых дивидендов, и в новомодном формате оплаты интеллектуальной собственности) подпитывает народы развитых в недавнем прошлом стран, выброшенные из сферы производительного труда.

Но нынешние подмастерья мирового производства, в первую очередь юго-восточные «Ваньки Жуковы» обязательно возьмут реванш. Пока они терпят, пока учатся, не завидуют сверхприбыли, которую на них делают. Но там уже формируется механизм производства и воспроизводства инженерной элиты. Это грозит Западу страшными – и ближайшими! – неприятностями. Он может попасть под инверсию – выворачивание наизнанку – исторических процессов, оказаться под той же пятой, что и недавние колонии. Его колонии.

Когда версталась эта книга, стали известны результаты референдума по независимости Шотландии: целостность Великобритании и на этот раз устояла. Однако эту «победу» англичан можно описать одной фразой древнего правителя Пирра: «Ещё одна такая победа – и я останусь без армии». Во-первых, голоса за и против независимости поделились поровну. А за этот небольшой перевес противников независимости Шотландии Англия заплатила обещаниями таких преференций, какие в скором времени приведут к экономическим и социальным деформациям во всём Соединённом Королевстве.

А ведь именно Маргарет Тэтчер заложила мину шотландской независимости. В своё время она «задавила» «нерентабельную» угледобычу – а на ней в основном держалось экономическое и социальное благополучие большинства шотландских граждан. Уголь сделал своё дело, уголь может уйти – приблизительно такая установка была в жёстких (а на деле жестоких) действиях британского правительства. Да, в своё время именно на угле поднялась могучая британская промышленность. Именно на угле Британия стала владычицей морей. Но на смену углю в Великобритании пришла новая топливная опора – углеводороды. Самое главное, что островное государство сумело не только освоить собственную добычу нефти и газа, но и успешно торговать излишками этой добычи. Экономика пошла в гору, у правительства появился жирок. Он в свою очередь и позволил команде Тэтчер успешно расправиться с угольной отраслью, ставшей «обузой». Парадокс в том, что основная добыча углеводородов в Британии происходила и происходит на шельфе Шотландии. Получается, что Лондон, опираясь на современные минеральные ресурсы Шотландии, убивал ту её отрасль, что вскормила федерацию сотней лет ранее.

Но нас больше всего интересует наша страна. Наши олигархи в своё время за бесценок прихватили советские производства, получили сверхприбыль. Это и было первым толчком злокачественного перерождения российской экономики. Хотя вроде бы речь шла о формировании нормального рынка. Да не случилось ни перепрофилирования, ни модернизации производств. Этим олигархи не занимаются, поскольку содержательный труд не даёт сверхприбыли.

Вдобавок приватизация сопровождалась разрушением единых технологических циклов. Отсюда – многие конфликтные зоны: Пикалёво, Краснотурьинск… По сути, очень многие процветающие (до поры до времени) победители приватизационных манёвров рассматривают доставшиеся им производственные мощности, да и персонал предприятий, как природный ресурс, не подлежащий совершенствованию. Но как и природные ресурсы, ресурсы человеческие и инфраструктурные у них одноразовые (в смысле получения разовой сверхприбыли).

Деиндустриализация несомненно принесла своим непосредственным организаторам масштабную сверхприбыль. Теперь же она оборачивается многолетним и многомерным стратегическим убытком в масштабах всей страны. Признаки оздоровления экономики, о которых бодро рапортовали либеральные доктора Гайдар и Чубайс, оказались тактическим шагом вперёд, чтобы скатиться далее десятками шагов назад эдак в годы 1930-е.

В последнее время сильнейшим инструментом массированной деиндустриализации стала Всемирная торговая организация. Членство в ней нашей страны – оригинальное, на мой взгляд, решение. А опыт других стран, угодивших в ту же ловушку, указывает на неизбежность чрезвычайно болезненных последствий уже в скором будущем. Тактический выигрыш, связанный с соображениями удобства текущей торговли (причём далеко не на всех направлениях: наш основной ныне экспорт – сырьевой – не испытывает никаких препятствий независимо от членства в ВТО), оборачивается стратегическим проигрышем – в развитии промышленности.

Главное последствие – практическая невозможность создания новых отраслей и даже отдельных новых производств на тех направлениях, где уже существует хоть что-то хоть где-то в мире. Освоение любого новшества требует денег и времени. Окупить эти затраты можно только достаточным сроком продаж по цене, включающей компенсацию. Но если этап освоения уже окупился, можно снизить цену и задавить любого потенциального конкурента. Поэтому развитие новых производств требует защиты внутреннего рынка (о чем ещё в XIX веке писали многие виднейшие учёные – от Даниэля Фридриха Йоханна Листа до Дмитрия Ивановича Менделеева). ВТО же прямо воспрещает любые протекционистские меры.

По сходным причинам правила ВТО гарантируют скорую смерть сколь угодно нужного предприятия, если оно хоть ненадолго стало нерентабельным. Впрочем, к тому же результату даже без ВТО приводит и нынешняя мода на эффективных менеджеров, чья эффективность измеряется исключительно числами в квартальном отчёте и/или биржевым курсом акций. В погоне за тактическим выигрышем неизбежно теряются стратегические цели, заведомо недостижимые без концентрации усилий – то есть без временного ослабления каких-то показателей текущей деятельности. Но если предприятие возглавляется не эффективными, а вменяемыми управленцами, да ещё и работает на рынке со слабой конкуренцией, оно может успеть решить свои задачи до того, как потребители переориентируются на других производителей, и восстановить полноценную работу. ВТО же предписывает впустить на рынок всех производителей сразу, доведя конкуренцию до технически возможного предела. Тут уж никакие меры перевооружения и совершенствования не успеть провести. Не зря многие производители микросхем высокого уровня интеграции, где оборудование особо сложное, а его обновление требуется едва ли не ежегодно, предпочитают строить новые заводы и переводить производство туда, а старые закрывать, распродавая всю аппаратуру фирмам послабее (так, зеленоградские полупроводниковые заводы нынче укомплектованы в основном зарубежным оборудованием пяти-шестилетней давности) и заодно расставаясь с сотрудниками.