Дар дождя - читать онлайн книгу. Автор: Тан Тван Энг cтр.№ 91

– Я выполню свою часть уговора.

– Ты слишком молод для этого.

– Война неразборчива в жертвах. Кон тоже выполняет свою работу.

– Да, выполняет, – подтвердил старик и печально посмотрел вдаль. Он очень скучал по сыну.

– У вас есть от него новости?

Было видно, что он не хотел мне ничего говорить, сомневаясь, достоин ли я доверия.

– Со своей стороны я бы предпочел не раскрывать местонахождение сына. Но перед отъездом он настаивал, чтобы я держал тебя в курсе. Он в лагере рядом с Ипохом. Партизаны объединились с Малайской коммунистической партией. Его отряду уже не раз удавалось срывать планы цзипунакуев. – Он покачал головой. – Надеюсь, их успех не станет слишком велик, потому что тогда цзипунакуи непременно их выследят.

Таукей Ийп подошел к краю палубы на носу траулера, под которым вода разбегалась в белую пену.

– Пожалуйста, поблагодари отца за его взнос в фонд, созданный цзипунакуями. Я знаю, он не хотел, чтобы об этом стало известно.

– Я был против того, чтобы он платил.

– То, что он заплатил, – одна из причин, по которым угрозы в адрес вашей семьи так и остались угрозами. По крайней мере, твой отец – настоящий сын этого острова.

Он поманил меня к поручням. Мы посмотрели вниз, в воду, и я невольно отпрянул. Море отсвечивало маняще-зеленым, но под самой поверхностью висела армада бледных, полупрозрачных медуз, многие из которых были размером с открытый зонт со щупальцами, растянувшимися на десять футов. Они появлялись в определенное время месяца и были одной из опасностей, подстерегавших тех, кто решался поплавать у острова. Я встречал медуз много раз, но не в таком количестве – вокруг их было, наверное, под тысячу. Я смотрел, как пульсируют их купола, как они дрейфуют по течению, и мне вспомнилось, как медуза однажды ужалила меня в ногу. Боль была мучительной, и я едва выплыл обратно на берег.

– Красивые, правда? – сказал Таукей Ийп. – Если ужалит одна, можно выжить, но если сейчас упасть вниз, то это верная смерть.

– Нам незачем падать вниз, – сказал я, глядя ему в глаза.

– Будем надеяться, что так.

Я греб на остров Эндо-сана под растворявшимся в ночи солнцем и множившимися в небе звездами, наслаждаясь упругим состязанием воды с веслами. На миг путь показался мне бесконечным, словно я греб в дурном сне, где все движения были замедлены. Краем сознания я успел понять, что вошел в глубочайшее состояние дзадзэн и что больше не держусь за весла.

Я стоял на коленях на поле, таком зеленом, таком свежем после дождя, что от травы исходило изумрудное свечение. Легкий ветер гнул макушки деревьев, сдувая с них аромат и посылая его в мою сторону. Море было совсем рядом, потому что в аромате деревьев витал его нежный привкус. И я почти слышал, как надо мной царапали небо медленно плывшие облака. На солнце наползла тень, и я поднял голову, чтобы посмотреть Эндо-сану в лицо. И затаил дыхание, ибо его лицо было полно любви и грусти, смешавшихся как ветер с дождем. Он был облачен в парадное черное кимоно, отороченное по краям узкой каймой из тусклого золота. По камонам на его плечах [82] я понял, что он был одним из даймё [83] сёгуна Токугавы Иэясу, военачальником. Его белоснежные волосы были стянуты в самурайский узел, а руки держали катану, настолько красивую, что она казалась живой.

Он поднял ее, сделав замах «хаппо»: обе руки у правого плеча, ноги согнуты в коленях. Вокруг поля собралась толпа, и на ветру неистово полоскались знамена – их трепет напоминал шум бьющих крыльями журавлей, собирающихся вдогонку за ушедшим летом.

Он заговорил, и его голос разлетелся по всему полю.

– За участие в заговоре против сёгуна Токугавы ты приговариваешься к смерти. Тебе отказано в праве на сэппуку. Члены твоей семьи лишены всех титулов и владений и казнены.

Но глаза, его глаза! Они говорили совсем о другом, о том, что между нами было и чему настал конец. Его губы напряглись, вытянувшись в твердую, безжалостную линию, как лезвие его поднятого высоко над головой меча. Но в глубине его наполненных слезами глаз сияла любовь ко мне.

Я поднял шею, подставляя ее под дугу его удара. А потом я напряг свой дрожавший голос и произнес ясно и твердо:

– «Разделяют тучи друзей – двух диких гусей. Прощанье навек» [84] .

Это было хайку Мацуо Басё, его любимого поэта.

Я почувствовал его вздох, а потом катана словно поймала в ловушку лезвия луч солнца, проносясь вниз, – и в следующий миг я был уже над полем, за пределами пространства и времени. Я видел свое коленопреклоненное тело, медленно падавшее на землю, и припавшего к нему Эндо-сана. Даже сквозь вуаль, разделявшую жизнь и смерть, я чувствовал его тоску. Мне хотелось утешить его, сказать, чтобы он не печалился, но достичь его было уже не в моих силах.

Я снова сидел в лодке; руки сжимали весла, а тонкий слой пота холодил лицо. Я находился на берегу острова Эндо-сана, не понимая, как я туда попал, и все части моего тела тряслись, словно хотели оторваться друг от друга. Шея горела от воспоминания о боли, и, попытавшись вздохнуть, я поперхнулся.

Открыв глаза, я увидел, что Эндо-сан стоит рядом с озадаченным видом. Его рука вытянулась и погладила линию на моей шее, по которой в семнадцатом веке он отрубил мне голову. Под прикосновением его пальцев кожа вздрогнула. Тишина, только звук волн и поскрипывание лодки.

– Тебе плохо?

– Да, – ответил я на глубоком выдохе.

Я понял тогда, хотя мне и было трудно это принять, что жизнь значила больше, чем жизнь. Что я любил его во всех наших воплощениях и что эта любовь приносила мне боль и смерть: раз за разом, жизнь за жизнью.

– Теперь ты видишь? – тихо спросил он.

– Почему меня казнили? Что я сделал?

– Ты предал правительство сёгуна, передавая сведения повстанцам.

Мне не хотелось верить в то, что только что со мной случилось, потому что принять это означало признать правоту деда, когда он в доме на Армянской улице объяснял происхождение моего имени. Но все пережитое было слишком реальным, и я до сих пор дрожал от оставшейся во мне тоски.

– Сколько жизней мы преследовали друг друга? Две? Три?

– Это имеет значение?

Я покачал головой.

– Все, что имеет значение, – это жизнь в настоящем, Эндо-сан. И воля принимать правильные решения.