Боль - читать онлайн книгу. Автор: Маурицио де Джованни cтр.№ 31

За время расследования преступления Ричарди узнал, что его второе зрение может и увести в сторону с верного пути. Однажды убитая девочка в своих последних словах говорила о «батюшке». Он решил, что она имела в виду своего отца, и вел расследование в этом направлении. Но девочка имела в виду священника, и на каторгу попал не ее убийца, а другой человек. С тех пор Ричарди старался придавать словам значение в разном его толковании.

Именно из-за несовпадения слов и чувства, которое он ощутил в высказываниях призрака, он и вызвал к себе снова дона Пьерино. Комиссар не знал, кого он хотел найти в священнике — знатока оперы или исповедника, понимающего души людей, пусть тот и подходит к душе с совсем другой меркой, чем он сам.

Когда Майоне ввел в кабинет дона Пьерино, Ричарди встал ему навстречу:

— Спасибо, падре, что пришли сразу. Мне как раз нужно немного поговорить с вами.

Служитель Бога, как всегда, улыбался.

— Дорогой комиссар, я уже говорил вам, что для меня удовольствие помочь вам. Как идут ваши дела?

— Боюсь, не очень хорошо. Думаю, я понял кое-что, но некоторые обстоятельства все еще неясны. Расскажите мне о «Паяцах» и о том персонаже, которого пел Вецци. Канио, верно?

Дон Пьерино удобнее уселся на стуле, скрестил пальцы на животе, перевел взгляд на дрожавшее от ветра окно и стал рассказывать:

— Да, Канио. Разъяренный паяц. Так вот, вы знаете, подлинная драма ревности — это «Отелло». Музыка Верди, либретто Бойто по трагедии Шекспира. Помните, венецианский мавр? Там напряжение все время нарастает и достигает наивысшей точки в конце. Дездемона погибает задушенная, а Отелло кончает с собой. На самом деле Дездемона невиновна. Все произошло из-за интриг предателя Яго. В «Паяцах» же, как и в «Сельской чести», дело обстоит иначе, женщина виновна, она действительно совершила предательство. Женщины предают мужчин, а мужчины — женщин. Это случается в повседневной жизни и, как говорит в прологе Тонио, может тронуть любого. Здесь нет ничего не обычного. В этой опере нет ни роскоши, ни солдат, ни гондол или дожей.

Ричарди слушал с величайшим вниманием и не сводил со священника глаз.

— Значит, Канио, хотя и паяц, явно невеселый персонаж.

— Это правда, комиссар. Я даже считаю, что Канио — один из самых печальных персонажей во всем оперном искусстве. Человек, который обречен смешить людей, а сам одержим желанием не быть смешным. И когда Пеппе, актер, который исполняет роль Арлекина, зовет Канио играть на сцене, когда тот страдает от ревности, это окончательно приводит Канио в бешенство.

— И на сцене он убивает свою жену и ее любовника.

— Именно так. Правда, там есть доносчик — тот самый Тонио, горбатый шут. Его внешнее уродство выражает его злобу и коварство. Но на самом деле он говорит то, что есть, хотя и ради собственной выгоды. Этот горбун сам мечтает о жене Канио и рассказывает ему правду: у Недды, которая на сцене играет Коломбину, есть любовник. И начинается то действие, в котором заключается красота либретто. Именно на сцене, в месте для вымысла, происходит настоящая жизненная драма. Это едва ли не означает, что жизнь всюду одинакова — на улицах, в домах и даже на сцене.

— Значит, Канио убивает Тонио и Недду?

Дон Пьерино засмеялся:

— Да нет же! Любовник Недды не Тонио. Любовника зовут Сильвио, разве вы не помните? Я уже говорил вам об этом. Молодой мужчина из тех мест, где играет театр, не из труппы. Канио убивает Недду, а потом Сильвио, который прыгает на сцену, чтобы помочь Недде.

— Значит, любовник не играет в спектакле вместе с Канио. Верно?

— Именно так. Этот персонаж не имеет большого значения, его поет баритон.

— А Канио, когда узнает, что у Недды действительно есть любовник, приходит в бешенство от ревности.

Дон Пьерино кивнул:

— Да. Вымысел и действительность смешиваются. Канио играет обманутого мужа и, когда узнает правду, срывает с себя костюм и со словами «Нет, я не паяц!» закалывает кинжалом жену.

Ричарди вспомнил плачущего паяца, из шеи которого хлестала фонтаном кровь через разрез в сонной артерии. Он вытянул одну руку вперед и пел…

— «Я хочу крови, даю волю гневу…

— …ненавистью кончилась моя любовь», — договорил дон Пьерино, захлопал в ладоши и засмеялся, словно услышал что-то забавное. — Браво, комиссар! Значит, вы учитесь! Прекрасная цитата и очень к месту, если учесть, что обе оперы идут вместе. По сути дела, в них рассказана одна и та же история, и между действующими лицами больше сходства, чем можно себе представить.

Ричарди смотрел на священника, ничего не понимая.

— Какие персонажи, падре?

— Да Канио и Альфио! Фраза, которую вы только что спели! Разве непонятно?

— Так ее поет не Канио в «Паяцах»?

— Вы что, шутите со мной? Нет, ее поет Альфио из «Сельской чести». Он тоже обманутый муж. Это последняя фраза Альфио, когда он уходит со сцены перед интермеццо. Он говорит эти слова в конце своего дуэта с Сантуццей, которая рассказывает, что жена изменяет ему с Турриду. Этого Турриду Альфио в конце оперы убивает на поединке. Но если вы не знали, где вы это слышали?

Теперь Ричарди немного наклонился вперед на стуле и смотрел в пустоту. Он увидел картину убийства Вецци совершенно по-новому, и это позволяло расставить по местам многие части головоломки.

— Как вы сказали чуть раньше? Баритон…

— Ну да, партию Альфио поет баритон. Исполнитель должен иметь низкий голос, чтобы выразить мучения души.

— Нет, нет, падре! — Ричарди поднял руку, останавливая его. — Я про то, что вы мне говорили о другом баритоне, о Сильвио. Вы сказали, что этот персонаж не имеет большого значения. Это верно?

Дон Пьерино смутился.

— Да, я это сказал. Но ту фразу, которую вы цитировали, произносит не он. Комиссар, вам плохо? Вы побледнели.

— А кто решает в жизни, кому иметь большое значение, а кому нет? Для себя каждый человек имеет большое значение, разве не так, падре?

Ричарди словно говорил с самим собой, хотя и обращался к священнику.

— Сколько раз вам приходилось слышать на исповеди, что ощущают и какие чувства испытывают люди, «не имеющие большого значения»? Я каждый день с утра до вечера вижу раны, которые наносят такие люди, и сумасшедший разгул их чувств.

— Но я говорю не о настоящих людях! — энергично запротестовал дон Пьерино. — Я говорю о персонажах на сцене. Именно мне вы не должны были бы говорить такое. Господь был первым, кто объявил, что все люди одинаково ценны. А ваши хозяева? — Он указал на две фотографии, висевшие на стене. — Вы уверены, что для них, к примеру, убийство Вецци значит столько же, сколько убийство какого-нибудь ломового извозчика из Испанских кварталов?

Ричарди был удивлен тем, что священник так разгорячился. Он грустно улыбнулся и ответил: