Не все мы умрем - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Гордеев, Елена Гордеева cтр.№ 51

— На днях к вам придет кот Базилио с договором. — Лиса Алиса кладет трубку и тут же звонит в Ульяновск по поводу спирта: — Георгий Константинович!

— Евгения Юрьевна!

— Я присылаю курьера.

— Жду!

Что вам еще непонятно в черных дырах и искривлении пространства? А! Откуда Евгения знает, что в нефтеперегонном процессе используется серная кислота?

Учиться надо было в школе хорошо!

Именно за это ее и не любил Малиныч. За ее пятерки в школе, за неравенство интеллекта, за кота Базилио, в которого она его превратила, за курьера и за многое, многое другое.

Около двенадцати они сидели в махонькой кухоньке офиса и пили чай: Таечка с миндальным пирожным, Малиныч с карамелью, Барсуков с «таком» (худеет), а Евгения с кусочками мацы.

— Это что? — брезгливо спросил Малиныч.

— Маца.

— Ты что, еврейка, что ли?

— Владимир Дмитриевич, какое у вас смелое, оригинальное мышление, — пропела лиса Алиса. — Вы, я вижу, любите чай. Могу ли я на этом основании предположить, что вы китаец?

Барсуков захохотал:

— Малиныч, ты Библию читал?

— Я читаю жировки, — надулся Малиныч. — За квартиру платить нечем.

— Если бы ты читал Библию, — как ни в чем не бывало продолжал Барсуков, — ты бы знал, что Моисей завещал евреям не есть дрожжевого хлеба, он вреден для здоровья. И не только для еврейского. Вот она и ест мацу, понятно?

Евгения посмотрела на часы.

— Без двух минут двенадцать. У меня такое чувство, что с ним что-то произошло, — обратилась она к Барсукову.

— Сколько раз он уже подводил! — возмутился Барсуков. — Помнишь, на Киевский не явился? И теперь вот сидим и как идиоты ждем! Откуда ты ему звонила?

— Из автомата на Арбате.

В это время раздался звонок.

Трубку схватила Евгения.

— Евгению Юрьевну можно?

— Кто ее спрашивает?

— Муж.

Это было так неожиданно, что она сразу даже его не узнала, а он не узнал ее.

— Евгению Юрьевну можно? — повторил голос.

— Миша, это ты?

— Ты не можешь сейчас со мной встретиться? Я стою на бульваре против твоего офиса.

Михаил ходил по аллее Гоголевского бульвара взад-вперед, засунув руки в карманы брюк. Увидев ее, остановился. То, что он не пошел навстречу, выдавало его нервозное состояние.

— Что случилось?

— Меня отстранили от работы.

— От следствия по Мокрухтину?

— От работы вообще. И от следствия по Мокрухтину в частности.

— Причина? — Евгения потянула мужа на лавку, не сводя с него глаз.

— Сегодня ночью оперативники убили того, кто искал тайник.

— Убили? Зачем убили? Его надо было брать живым!

Михаил стал заученно повторять, видно, и повторять надоело:

— Потому что вооружен, потому что стрелял на звук голоса, потому что попал, между прочим, в Завадского, дважды ранил его, а оперативники такого профессионала не ожидали и никто не хотел умирать, вот и открыли беспорядочную стрельбу — и наповал. С Завадского взятки гладки, он в Склифе лежит, а меня вызвала Болотова и предъявила мне обвинение, что свидетель был уничтожен преднамеренно.

— Она что, совсем? — спросила Евгения.

— В этот раз была совсем. Посмотрела бы ты на нее! Только что не позеленела от злости. Да ты ее должна помнить! Однажды мы подвозили ее на Фрунзенскую набережную. Она как в «Оку» твою влезла, машина чуть не на брюхо села.

— Помню-помню, — прошептала Евгения. И про себя уже: «В «Оке» я ее толком и не разглядела. Миша усадил Болотову рядом со мной на переднее сиденье, вероятно боялся, что на заднем она просто не поместится. Я мельком глянула на нее, когда поздоровалась, — и все. Какое-то оплывшее лицо и глаза, не выражающие ничего, кроме злобы. Зато пухленькие ручки прокурорши, намертво вцепившиеся в сумку на коленях, каждый раз бросались в глаза, когда я переключала скорости… Как же, как же… Пухлая женская ручка тянется к пачке долларов в машине Мокрухтина. Вот где я ее видела, и совсем недавно — на пленочке». — У тебя раньше с ней были конфликты?

— Лично со мной — никогда. Ты же знаешь, — усмехнулся Михаил, — я — конформист. А другие ее терпеть не могут. За глаза зовут Гиеной Борисовной.

— Гиена Борисовна, — повторила Евгения. В душе у нее что-то сдвинулось. Только одного человека в своей жизни она так называла, и только одному человеку подходило прозвище данного млекопитающего из отряда хищных. Она представила себе лицо прокурорши, каким могло быть оно шестнадцать лет назад, и, еще не веря себе, Евгения спросила: — Елена Борисовна? А откуда она к вам пришла?

— Из Таганской районной прокуратуры.

«Точно, — подумала Евгения. — Это она. Но как изменилась! Какая стала квашня! Разъелась на взятки Мокрухтина».

— Я все-таки не понимаю, почему она предъявила претензии тебе, а не оперативникам?

— Все очень просто. Сначала она потребовала дело. Просмотрела и вызвала меня. И тут началось! Оказалось, я покрываю преступника.

— Какого преступника? — перебила Евгения.

— Завьялову Зинаиду Ивановну. Теперь она убийца.

— Они ее взяли?

Михаил взглянул на часы:

— Наверно, уже взяли.

— И где она?

— Скорее всего, в изоляторе временного содержания.

— Но какая связь между тем, кто искал тайник, и Зинаидой Ивановной?

— Болотова связь нашла: его наняла Завьялова. И если учесть, что убийцу Мокрухтина я не арестовал, а мужчину застрелили, то просматривается некая закономерность. Доказать, что я взяточник, Болотова вряд ли сможет, но из прокуратуры меня попрут.

— А кто этот мужчина, которого оперативники убили?

— Понятия не имею. Оружие нигде не зарегистрировано, документов при нем нет, один пейджер, и тот на чужое имя. Кстати, — Михаил натянуто пошутил, — на пейджер утром было сообщение: «До двенадцати жду звонка. Евгения». Звонили из автомата на Арбате. Не ты, случайно?

Евгения усмехнулась:

— Я, конечно.

— Вот узнает Болотова, что ты тоже Евгения, и тебя посадит.

«Иван убит! — думала Евгения. — Но при чем здесь Иван и Мокрухтин? Что-то я пропустила в документах. Там должна быть разгадка».

— Что еще? — вернулась она к мужу.

— Болотова не такая уж и дура. После того как она узнала, что Мокрухтин записывал Зинаиду Ивановну на видеомагнитофон, она велела обыскать его джип. И там тоже нашли камеру.