Не все мы умрем - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Гордеев, Елена Гордеева cтр.№ 33

— Кончила педагогический институт, — осторожно ронял Михаил. Но чувствовалось — боялся оступиться. Добавил: — Она физик.

Михаил Анатольевич как бы делился с самым близким человеком своей тайной. Евгения незаметно улыбнулась. Все-таки ее муж — прелесть. Настоящий интеллигент. Добрый, отзывчивый, доверчивый, слабый, нуждающийся в сильной женской руке — в качестве опоры. Михаила Анатольевича тянет к женщинам определенного типа. Впрочем, это не странно, а закономерно. Физика, философия — области, нехарактерные для женского ума.

Михаил все молчал.

«Это связано с недостаточно организованным мышлением самого Михаила, со слабой волей и недостатком мужественности. Но зато какой интеллигент!» — Она вздохнула. И зачем Евгении Юрьевне томограф?

А мужа вдруг прорвало:

— У нее вся семья физиков. И мать физик, и отец работал в научно-исследовательском институте.

— Закрыли? — с сочувствием спросила Евгения.

Михаил взглянул на нее с благодарностью:

— Да, с этого дня все и началось. Он ударил «Мерседес» Мокрухтина своей «копейкой».

— Ну, дальше можешь не рассказывать. Мокрухтин явился со своими головорезами к ним домой, а потом увидел там красивую дочку — она красивая?

— Красивая, — прошептал Михаил.

— И сделал ее своей любовницей Ты сказал, что капитан Завадский к ней бегал. Она живет поблизости?

— Этажом выше, — обреченно вздохнул Михаил.

— Квартиру купил Мокрухтин, — констатировала Евгения.

— Женька, я иногда тебя боюсь. Нельзя быть такой беспощадной.

— Не бойся. Тебя я убивать не стану.

Михаил, который смотрел во время всего разговора мимо жены, услышав последнюю фразу, повернулся с вытаращенными глазами.

Евгения засмеялась:

— Я хотела сгладить возникшее напряжение. Не рассказывай мне подробно, чем занималась эта женщина. Я догадываюсь.

— Ну и как ты к этому относишься?

— Мне ее жалко, — просто сказала Евгения.

Михаил испытал облегчение. Все же жена у него — редкое золото.

— От нее, — продолжал Михаил, — мне удалось узнать, что Мокрухтин занимался нефтью.

— Бензоколонки? — уточнила Евгения. Про это она и без него знала.

— Нет. Он ждал танкер в Новороссийске.

— Какой танкер? — быстро спросила Евгения.

— Представляешь — либерийский.

Евгения встала:

— Я могу дать совет старшему следователю прокуратуры?

Михаил кивнул.

— Расследуй убийство Мокрухтина, занимайся Огарковым, охранниками, этой женщиной, но обещай мне одно: к трубе ты приближаться не будешь. Тебя убьют, и не только тебя, — Евгения выразительно посмотрела на мужа, — но и весь наш дом. Шарахнут пару раз из подствольника, и ты испаришься вместе с эркером. Пойдем спать, уже поздно.

Она зашла в комнату, а Михаил остался сидеть, пораженный не опасностью, подстерегающей его, не предупреждением, исходившим из уст жены, а тем, как привычно она назвала подствольный гранатомет подствольником. Если бы это сказала его мать, смотревшая по телевизору боевики, фильмы ужасов, чтобы потом было что ругать, он бы так не удивился. Жена же из фильмов крутила по видику только один «Кабинет доктора Калигари», черно-белый немой немецкий фильм двадцатых годов. То, что называется профессиональными критиками паралитературой, Евгения никогда не читала. Последнее, что он видел в ее руках, — «Единственный и его собственность» Штирнера. Да еще на немецком! При чем здесь гранатомет?

Римляне говорили: «Nil fit ad nihilum» — ничто не превращается в ничто. Во времена Капитолийской волчицы, возможно, так оно и было. Но в наш виртуальный век компьютеров и спутниковых телефонов, сверхзвуковых самолетов и ветеринарных лечебниц все по-другому. Нынче по Марксовой формуле товар — деньги — товар или деньги — товар — деньги прибыль делают только Малинычи. А вот из ничего, из воздуха, из телефонных децибел умеют делать деньги либо доктора физико-математических наук, подавшиеся в коммерцию, либо философы. О чем мы вам и рассказываем.

Получив факс из Ульяновска, что спирт к отправке готов, Евгения засела за компьютер. Прежде всего надо было выработать маршрут.

В эвклидовом пространстве кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая. В пространстве же коммерции все по-другому. И рельсы-то, как водится, у горизонта сходятся, и прямой угол не девяносто градусов, а девяносто шесть, и кратчайшее расстояние между двумя точками не прямая линия, а такая, понимаешь, фуга Баха. В общем, как в геометрии Лобачевского.

Диспетчер файлов. Чего здесь у Евгении только не было! Как у всех: договоры, бланки платежек и накладных, телефонный справочник Москвы, адреса фирм. Но были и файлы необычные. Например, карты. Схемы нефтепроводов, карта единой энергосистемы, морские карты, авиационные, железнодорожные. Сейчас ей потребовалась железнодорожная.

На экране компьютера территория СНГ была испещрена сеткой железных дорог с точным расстоянием между городами. Все дороги имели свою цену. Она пробежала их глазами: Московская, Западно-Сибирская, Уральская, Закавказская… К примеру, Закавказская железная дорога в наше беспокойное время была насколько опасна, настолько и дешева. Переправлять по ней грузы не имело никакого смысла. Даже автоматчики не помогали. Зато дешево в части тарифа. Но зачем этот тариф, если груз бесследно исчезает в горах Кавказа? А ей надо было переправить не просто груз, а спирт. Что такое спирт? Химическое вещество? C2H5OH? Но это лишь формула. А на самом деле стратегическое сырье, вызывающее необратимые изменения в умах и сердцах соотечественников. Именно изменения в умах и сердцах сеют смуту, сметают правительства, ввергают державу в хаос. Пробовали с химической формулой бороться — ничего не вышло. Вырубили виноградники — и коммунисты вместе с Горбачевым канули в Лету. Хотели ввести государственную монополию — и Примаков не усидел. Вот и получается: кто контролирует спирт, тот контролирует и страну.

Евгении не нужно было контролировать страну, ей нужно было проследить за движением всего двадцати цистерн со спиртом. Поэтому она и звонила Ивану, назвав ему несколько областей и возможные пути транзита. А тот сообщил, где у него есть связи и где он спокойно проведет груз.

Евгения пометила стеклографом на мониторе города, через которые можно перегнать цистерны. Получилась не совсем чтобы прямая, а такая, понимаешь, загогулина. По этой загогулине ульяновские фээсбэшники (бывшие, конечно; хотя такие люди бывшими не бывают) доведут состав до границы области, а дальше передадут его по эстафете той организации, которая эти цистерны закупила. То есть людям Ивана.

На границе Ульяновской области со спиртом должны произойти чудесные превращения. На цистернах появится надпись: «Опасно! Серная кислота». Железнодорожники будут удивляться: почему серную кислоту надо охранять автоматчикам? Им ответят просто: сама по себе концентрированная серная кислота, или купоросное масло, не опасна, но, разбавленная водой, превращается в страшный окислитель аж с четырьмя атомами кислорода. Вы хоть понимаете, что это значит?