10 вещей, которые я теперь знаю о любви - читать онлайн книгу. Автор: Сара Батлер cтр.№ 54

Только здесь все разрушено. Пробираюсь между кустами и смотрю — не наверх, на разноцветные гирлянды, а вниз, на их ошметки, разбросанные по земле. Нитки свисают с ветвей, разорванные и бесполезные. Я опускаюсь на колени. Поднимаю ярко-розовую заколку, отливающую серебром в потертых уголках; почтовую марку со смятыми золотыми краями; кусок фольги, сложенный в гладкий квадрат; обрывок оливково-зеленого шнурка; шариковый стержень — синие чернила в нем похожи на кровь в капилляре; бледно-синее горлышко от бутылки; огрызок бумаги, исписанный выцветшими чернилами. Я перебираю свои находки снова и снова, будто мои прикосновения могут все исправить.

Вспоминаю лицо Даниэля: тонкий шрам на щеке, взгляд потерянного ребенка. Он не мог этого сделать. Наверно, кто-то нашел его тайник и подумал, что забавно будет все тут порушить. Вот почему мне хочется сбежать отсюда, из города, где любой может просто так, безо всякого повода, уничтожить то, что было сделано с такой любовью. «Но ведь это могло случиться где угодно», — говорю я себе. И в любом случае, глупо создавать нечто настолько хрупкое и бессмысленное. Так что он сам спровоцировал ситуацию.

На другом конце полянки я замечаю пустую бутылку из-под виски. Название на этикетке мне незнакомо. Думаю, что, возможно, смогу ощутить запах этого виски на чьей-то коже. Представляю, как злоумышленник пил его, скрючившись среди листвы.

Выкурив две сигареты, я засовываю окурки обратно в пачку. Потом беру заколку, поднимаю ее и привязываю к голубой нитке. Отпускаю ее, и она покачивается, словно на воображаемом ветру. Беру шариковую ручку — ее кончик забит засохшими чернилами — и подвешиваю рядом с заколкой. Я работаю медленно, хаотично и понемногу успокаиваюсь, концентрируясь на том, как лучше привязать предметы к ниткам.

По всей полянке разбросано множество мелких клочков бумаги со следами выцветших чернил. Это единственное, что здесь хоть как-то взаимосвязано. Пытаясь сложить их обратно, я смутно догадываюсь, что на листке было нарисовано женское лицо. Вижу глаз, краешек уха — и тут мне приходит в голову, что рисунок очень похож на тот мамин портрет, который я нашла на чердаке. Глупости, не стоит даже думать об этом. Я складываю обрывки в уголке и продолжаю связывать гирлянды, но чувствую, что выбита из колеи.

Нет, все не так. Ложусь на землю и смотрю наверх. Тут наверняка была какая-то последовательность, все висело в определенном порядке. Смотрю на разноцветные предметы. Много синего и серого, с вкраплениями золотого и ярко-розового. «Что же это?» — выдыхаю я едва слышно, но различимо.

Лежу и жду, но ничего не происходит. Тогда я сажусь и подтягиваю к себе сумку. Один за другим я вынимаю подарки — его подарки — и тоже привязываю к веткам. Цветы я оставляю напоследок: крошечный серебряный, увядший розовый и еще один, сделанный из газеты, запачканный и смятый, — я все-таки вытащила его тогда из мусорного бачка. Кручу его в руке, читая фрагменты слов: там, тец, мья, чит, иск, конкре, утр. Потом выкапываю ямки и сажаю цветы в землю, рядом друг с другом.

Все готово. Мне пора. Пойду в кафе, возьму себе еще кофе. Выпью его, выкурю сигарету и заставлю себя думать. Нет, не так. По дороге в кафе я куплю блокнот и ручку — гелиевую, одну из тех, что позволяют писать почти без усилий. Закажу кофе, сяду за столик и открою блокнот. На первой странице, на верхней строчке, я выведу «Список дел»… нет, «Что дальше?» или, может, «Что теперь?». А ниже я напишу… понятия не имею что именно. Но когда я буду уже там, в кафе, с блокнотом и ручкой, что-то наверняка придет в голову.

Сижу и прислушиваюсь.

Пение птиц: одна заливается где-то рядом, вторая подальше — ее голосок слышится чуть слабее. Помню, однажды по радио говорили о том, что птицы в долине Амазонки научились подражать звуку бензопилы. Тогда мне эта история показалась забавной, но позже, пересказывая ее Кэлу, я вдруг поняла, как на самом деле это печально.

Шелест листьев. Ветра почти нет, и все же они соприкасаются друг с другом, словно люди в толпе.

Шорох шагов по мелкому гравию.

Стук футбольного мяча.

Щебет еще одной птички, настойчивый и прерывистый. Я жду, что кто-то отзовется, но ответа не слышно.

Пора идти. Пора уходить. Но я остаюсь. Смотрю на часы: семь вечера. Си готовит тосты с сыром, режет шоколадный торт на аккуратные треугольники. Мальчики валяются на диване перед телевизором. Тилли читает «Путеводитель по беременности» или пытается решить, что делать с Тоби. А Даниэль… понятия не имею, что делает Даниэль. Представляю его крошечной точкой на карте Лондона. В городе слишком много порогов и углов, чтобы знать, где он сейчас. Слишком много для одного человека.

Я не собиралась думать о Кэле. Наверное, он сейчас с этой… как ее там. В воскресенье вечером мы всегда заказывали еду на дом и смотрели кино. Не слишком изобретательно, но мне нравилось. Я скучаю по нашим посиделкам на мягком кожаном диване — слишком большом для нашей комнаты, — который он купил, когда сдал экзамены. Скучаю по столу, заваленному коробками из-под еды, и по свечению телеэкрана на нашей коже.

Достаю из сумки сигареты и телефон. Пропущенных вызовов нет. Звоню Тилли.

— Привет, Алиса.

— Привет.

— Ты в порядке?

— Сегодня чудесный вечер, правда? — Я ложусь на бок, прижимаю телефон к уху.

— Спасибо за вчерашний день, Алиса.

— Она привыкнет. Ты ведь ее знаешь.

— А ты правда собираешься снова уехать?

— Я же тебе уже говорила.

Запах виски улетучился, или я привыкла к нему. Теперь я вдыхаю аромат земли с нотками металла и свежих листьев с нотками летних каникул.

Отец настаивал, чтобы каждый год мы отдыхали всей семьей — даже когда Тилли училась в университете. Он возил нас смотреть на памятники древней архитектуры: Кносский дворец, Акрополь, Альгамбру, — а мы ходили за ним следом, ругаясь и подшучивая. Закрываю глаза и прижимаю ладонь к земле. Что бы я только не сделала сейчас ради пяти минут таких каникул. Снова ощутить боль в ногах от новых сандалий, эйфорию от прогулок по неизвестным улицам, пропитанным незнакомыми запахами и неизвестными словами. И чтобы папа шел со мной рядом.

— Помнишь наши летние каникулы? — спрашиваю я.

— Где ты? Там птицы поют. Ты в саду?

— Помнишь, как мы отравились? Где же это было-то?

— По-моему, в Брюгге. Наелись устриц с картошкой, а потом всю ночь участвовали в туалетной эстафете.

— Я виделась с Кэлом, — говорю я.

Тилли молчит. Только телевизор бормочет где-то на заднем фоне.

— Ты всегда хорошо отзывалась о нем, — продолжаю. — Я очень ценю это.

— Ты в порядке?

— Мне кажется, ты совершила очень смелый поступок, Тилли.

— А вот Си думает, что это глупость.

— Не бери в голову.

— Мне страшно.