Стратегии гениальных мужчин - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Бадрак cтр.№ 58

Вырабатывая почерк живописца, он кропотливо испробовал большинство существующих способов нанесения рисунка: уголь, серебряный карандаш, темперу… Все более углубляясь в анатомию для совершенного понимания строения человеческого тела и его изображения в одежде, Леонардо изготавливал модели фигур, которые облачал в пропитанные глиной тряпки. Мимо внимания страстного ученика не проходило ничего: он с тщательностью запрограммированной машины анализировал жесты, мимику, изменение осанки людей с возрастом – все то, что остальным часто казалось несущественными мелочами. Леонардо почувствовал великую связь между внутренними порывами и внешними жестами, движениями конечностей; его понимание языка тела было настолько точным и ясным, что он мог бы описать поведенческие закономерности тех, чьи фигуры и лица запечатлевал на своих полотнах с фотографической точностью. Он, бесспорно, двигался глубже, мягче и обширнее, чем его известный учитель. Он пытался забраться в самую суть, достичь корня и ответить на те вопросы, на которые мастера-современники еще не знали ответов. Хорошего художника не бывает без философии – философия же Леонардо да Винчи настолько опередила мировоззренческие стандарты его века, что ответ на этот феномен может быть лишь один – своему уникальному проникновению в глубь Человеческого мастер обязан исключительно своим самоотверженным поискам. Уже к тридцати пяти – сорока годам его жизнь приобрела такую форму, при которой не остается ничего для мирского счастья и все становится подчиненным счастью познания и победы над собой.

Небезынтересным является тот факт, что во время сложного шествия к своему художественному образу и уже по достижении определенных успехов один заказ – на «Поклонение волхвов» (от монаха Сан Донато) – Леонардо получил благодаря посредничеству отца. Даже в период, близкий к становлению, в нем продолжала жить сжигающая боль оставленного без любви ребенка, все еще жаждущего получить ее. Леонардо, как в детстве, все так же с вожделением искал возможности заполнить болезненный вакуум.

Обескураживающая искренность и бесконечная сентиментальность, пронизавшая все его творчество, была скорее всего следствием этой неугасающей внутренней боли и бегства к искусительным воздушным иллюзиям побед великого и выстраданного над мелочностью обывательщины. Леонардо поначалу не мог не верить, что своим самоистязающим творчеством он приносит себя в жертву для всего человеческого рода и будет рано или поздно им высоко оценен, но время и познание человеческой натуры убедили его, что лишь немногие будут способны ответить ему такой же любовью, какую он сам бросил к ногам человечества.

Главный перелом в душе живописца произошел в течение десяти лет после своего двадцатилетия, когда буря смятения и внутреннего натиска сменились совершенным спокойствием, ставшим главным козырем. В этот период Леонардо да Винчи пишет целую серию блистательных полотен, среди которых ставшие бессмертными «Благовещение», «Мадонна Бенуа», «Мадонна Литта» и оставшаяся недописанной, но уникальная по глубине работа «Поклонение волхвов».

С внутренним переломом и приближением тридцатилетия у художника появляется стойкое желание покинуть родную Флоренцию и начать новую жизнь. Скорее всего, такой поворот в жизни Леонардо обусловлен окончанием периода творческой зависимости и начало собственного пути в живописи. Некоторые исследователи, правда, считают, что это связано с разочарованием в любви. Вполне возможно, учитывая найденные записи о воздыханиях молодого мастера. Но так же верно, что места для женщин в сердце Леонардо было несоизмеримо меньше, чем для творчества. Поэтому скорее всего истинные причины отъезда – в первом серьезном творческом поражении, которое художник впервые испытал в этот период. Речь идет о том, что как раз в этот период происходил отбор лучших живописцев для росписи Сикстинской капеллы, и Леонардо не попал в список избранных. В то время как для работы были приглашены художники, которых Леонардо знал лично и которых не считал более одаренными, чем он сам: Боттичелли, Гирландайо и Перуджино. Самолюбие Леонардо было ущемлено настолько, что он некоторое время даже ушел в изучение музыки и создание музыкальных инструментов. Потом таких земных поражений, связанных с непониманием его устремлений, в будущем еще было предостаточно, и с каждым новым толчком-отторжением связь Леонардо с миром становилась все тоньше, но его вера в себя неизменно крепла, появлялось желание действовать, однако не для современников. Леонардо научился не воспринимать человеческие укусы, имеющие чуждую ему меркантильную природу.

Однако конкуренция всегда являлась исключительным стимулом, и особенно для сильных и терпеливых людей. И в жизни великого живописца создание им оригинальной лютни в конце концов также сыграло судьбоносную роль – его рекомендовали влиятельному в Милане вельможе. Подыгрывал ли Леонардо современному ему обществу? Бесспорно. Живя в невообразимом, возведенном своим могучим пламенным воображением мире, с одной стороны, абсолютно недоступный для окружающих – с другой, Леонардо очень даже нетвердо стоял ногами на земле, был легко уязвим и находился в глубокой зависимости от сильных мира сего. Он вынужден был следовать светским правилам еще и потому, что именно эти короли, герцоги, высочества и превосходительства, которых мастер в душе презирал, были способны оградить его от внешних мирских потрясений и отвлечения от того, что он определил своей главной миссией. Именно поэтому Леонардо, не благоговея перед придворной камарильей и слегка напуская на себя таинственности, настойчиво обещал им «приоткрыть некоторые секреты, постигнутые благодаря долгим и тщательным упражнениям».

Порой он действовал с просто блестящим использованием законов психологии, пытаясь завоевать свое место под крышей этих знатных и всесильных вельмож. Многие недоумевают, почему, посылая письмо правителю Милана с просьбой взять его на службу, Леонардо предлагает себя прежде всего в качестве опытного конструктора военных машин, создателя огнеупорных сооружений, архитектурных новинок, а уже потом – в качестве скульптора и художника. Причем прекрасно осведомленный относительно желания миланского правителя водрузить огромную конную статую своего отца, Леонардо, не мешкая, среди прочих осторожно предложил ему эту услугу. Другими словами, художник в поисках спокойного и недостижимого для грубого вмешательства пристанища для своего творчества просто перечислил все то, что хотел услышать и чего, собственно, искал герцог, причем назвал в порядке потребностей герцога, а не в порядке своих собственных желаний и интересов. Расчет мастера попал в десятку, и он добился тактической цели – работать некоторое время над своими собственными задумками, пребывая в состоянии полнейшего спокойствия и отрешенности от суетливой возни реального мира. Несмотря даже на то что порой его сильно отвлекали, беззастенчиво поручая подготовку эффектных пиршеств, разработку пышных костюмов для придворных дам и реализацию еще многих сумасбродств камарильи. Становясь известным в придворных кругах именно благодаря способности организовывать фантастические зрелища, сам ученый не придавал им практически никакого значения – его мозг был занят глобальными проблемами…

Его центростремительные чувства и непрекрагцающееся желание творить ничуть не изменились даже в период мрачного нашествия эпидемии чумы, когда страх и смятение обуяли всех, даже его богатого и властного покровителя Людовико иль Моро. Единственное, что заставило отвлечься и задуматься, – бессилие врачей. Оно же, очевидно, и подтолкнуло Леонардо к более скрупулезному изучению природы человека: его физического строения и его страстей. Как с ножом анатома Леонардо внедрялся в неведомые глубины человеческих тканей, так и пытливым, проницательным, порой фотографическим взглядом он фиксировал тайны оборотной стороны человеческой души. Он пытался воссоздать для себя цельный человеческий образ и так потом перенести его на полотно – в этом заключалась немыслимая и непредвиденная сила его могучего творчества.