Стратегии выдающихся личностей - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Бадрак cтр.№ 33

Страница

Русская императрица Екатерина Вторая продемонстрировала великолепный ответ на угрозу жизни и социальному статусу. Отторгнутая полоумным, едва ли полноценным мужем, она оказалась на краю гибели. Это опасное социальное отторжение вызвало эффект поведения крысы, безнадежно загнанной в угол. Такие либо умирают, либо отчаянно кусаются, борясь из последних сил до самого конца. Женщина, которая и самое замужество, как место в жизни, отвоевала в тяжелой борьбе, с применением хитрости, мужской воли и демонической гибкости, была абсолютно лишена слезливой мечтательности. Зато развила в себе стремительность ястреба, пулей летящего на добычу. Но, даже принимая во внимание ожидание подвоха от императора Петра, окружив себя многочисленными союзниками, сторонниками, поклонниками, Екатерина не могла не оказаться перед ужасающе сложным выбором. С одной стороны ей подмигивала пиковая дама смерти, с другой – ее ждало царствование, величие, необъятные возможности. Ставка – жизнь. Она никогда бы не решилась действовать с той непреклонной решимостью, какую в конце концов продемонстрировала, если бы не точка бифуркации в ее жизни. Но это «или – или» каждый решает по-разному, и Екатерина Вторая продемонстрировала все качества выдающейся личности. Идея подкралась, как ловкий, неприметный, бесстрашный самурай, потому-то ее авантюрная храбрость кажется неотразимой. Она, конечно же, много думала над таким исходом событий, не раз прокручивала в голове картины своего превращения в правительницу, но отсчет времени действия идеи начался в момент ответа на возникшую фрустрацию, в миг решительного подрыва мостов, через которые еще возможны были пути к отступлению. И идея стала работать на нее – всю оставшуюся жизнь.

Слишком многие заметные исторические деятели рано потеряли одного из родителей, что не только резко ускорило процесс их созревания, но и подвело к порогу фрустрации. Горькие события давили тяжестью неотвратимости смерти, демонстрировали в один миг все стороны жизни, заставляя взрослеть в считаные минуты, становиться самостоятельными и уверенными поневоле. Фридрих Ницше пережил ужасающую смерть безумного отца – когда ему было четыре года, отец упал с лестницы крыльца, фатально ударившись головой. Последующее дикое безумие, завершившееся маслянистой, апокалиптической картиной похорон, навсегда засело незаживающей раной в душе новоявленного мытаря, вышедшего за рамки времени и пространства. Михаил Ломоносов, который с девяти лет знал только жестокосердную мачеху, чем-то походит на сказочного персонажа, самоотреченного и самоотверженного в своих поисках себя и истины. Родной отец Исаака Ньютона не дожил до рождения сына, а решение матери выйти замуж повторно оказалось для мальчика роковым. Подобно Ломоносову Ньютон испытал боль недостаточности любви и отторжение в раннем возрасте; у обоих жизнь стала борьбой за выживание, что предопределило неиссякаемую мотивацию действовать. Лев Толстой, мать которого умерла, когда будущему писателю не исполнилось и двух лет, также находился под вечным впечатлением ее ранней смерти. Таких случаев в истории достаточно много: Николай Коперник лишился отца в десятилетнем возрасте, Александр Гумбольдт остался без родителя девятилетним, Лейбниц испытал горе утраты, когда ему минуло шесть, и т. д. Разумеется, и такая потеря автоматически не ведет к идее. Но кладбищенская аура стимулирует метаморфозы, прямо и косвенно влияет на дальнейшее формирование личности, поэтому нередко просто переписывает сценарий. Неминуемое переосмысление прожитых и предстоящих лет, которое никогда бы не случилось без потери, подключение анализа и формирование четких представлений о целях – это почти всегда происходит на фоне смерти близких людей. Агриппине Младшей было четыре года, когда ей объяснили, что совершено убийство ее отца. Позже на ее глазах были уничтожены родные братья, а затем и родная мать. Смещение центра восприятия происходящего в плоскости жизни и смерти изменили девушку до основания. Эти события нашли выражение в ее коварстве и изворотливости, но главное – это дало ей импульсы мышления иного толка. Она стала видеть мир по-другому и относиться к нему совсем не так, как большинство других девочек и женщин. У нее появилась устойчивая убежденность, что властвование – это жизнь, пребывание за скобками власти – путь к неминуемой смерти. Отождествление власти с самой жизнью переформатировало ее поведение – все стало подчинено достижению власти, любой поступок осмысливался и обдумывался исключительно сквозь призму этих намерений. Поэтому ни совершенные убийства, грехопадения, эксплуатация сексуальности, плетение сетей коварных интриг не могли рассматриваться как преступления и пороки в обычном понимании. Это были средства обеспечения жизни, властвования любой ценой и потому были оправданны. Идея культа власти выросла из неистребимого желания, ограненного вечными страхами.

Страх смерти или неизлечимой болезни во все времена являлся не только оглушающим сознание сигналом, но и могучим импульсом действия последнего шанса, новым началом для людей, которые решили бороться до конца. Немаловажное значение имеют факты о пробуждении у обреченного человека инстинкта жизни и затем прогрес-сирования этой феноменальной способности цепляться за любую возможность. Они свидетельствуют: человек сам по себе готов к неимоверной борьбе за жизнь и за проявление собственной идентичности. Человеческий организм является огнеупорной клеткой, способной на выдающийся результат. Его мощь вовсю проявляется уже тогда, когда человек еще ничего не знает о существующей в нем способности, дополнительной к силе веры и обратной к силе неверия в себя и отчаянию, которые искусственно убивают возможности, данные Природой каждому.

Обреченные в детстве из-за хлипкости и слабого здоровья Исаак Ньютон и Марк Шагал прожили, тем не менее, долгую насыщенную жизнь. С первых дней их личная природа показала неординарную цепкость, и этот непроизвольный акт воли отпечатался на их характерах и идеях, хотя внешне области их самовыражения далеки друг от друга. Каждый из них нашел форму собственного представления, которую результативно использовал долгие годы. Еще более интересной в этом контексте кажется другая история, в которой от неизлечимой болезни до сказочного успеха можно начертать прямую линию. Итак, ничем особым не выделяющаяся дочь американского фермера Мэри Беккер-Эдди прожила до сорока лет забитой, всеми брошенной духовной калекой, настоящим моральным уродом, от которого, морщась, отворачивались родные и окружающие. Невротический характер придуманной ею с детства болезни являлся не чем иным, как реакцией на отсутствие признания, отказ от восхищения ее в высшей степени демонстративной, демонической натурой. Скверная в быту из-за своего прогрессирующего невроза, эта женщина может служить уникальным примером итогов бездеятельности человека, постепенной деградации вследствие отсутствия даже подобия идеи. Но когда отчаявшаяся, до основания разрушенная женщина, стоящая на перекрестке между полным падением в бездну и чудесным выздоровлением, вдруг встретила человека, взявшегося ее излечить «духовным методом», путем воздействия на ее душу, она в считаные дни полностью изменила свою жизнь. Она не только начала ходить, двигаться, как это делают обыкновенные здоровые люди, но сама возвысилась до вещания новой формы воздействия. Она приобрела идею, причем пропустила ее через себя, как будто волшебная молния разрядом пронеслась через все ее естество. В итоге Мэри создала собственное учение, направленное на исцеление больных путем самовнушения и самопрограммирования. К концу насыщенной жизни длиной в восемьдесят семь лет она добилась почти безграничного почитания, была приближена по восприятию к святым, не говоря уже о приобретенных миллионах.

Страница