Плач Минотавра - читать онлайн книгу. Автор: Хавьер Аспетья cтр.№ 27

После того случая я поклялся больше никогда никому не давать фальшивых пророчеств. Только тогда я понял, как сложно бывает порой сбросить с себя маску, которую носишь изо дня в день. Мои друзья решили, что я отказываюсь переводить им слова животных, потому что возгордился или потому что вознамерился брать с них за это деньги, как с приезжих.

Узнав о решении Пасифаи взять меня на Кносс, Минос призвал меня к себе. Идя к царю, я терзался сомнениями: хоть я и обещал никогда больше не браться за старое, меня словно магнитом тянуло к Ариадне, и я ни за что не хотел расставаться с ней. Подумав, я решил ничего царю не обещать. На нашей встрече присутствовал один из жрецов Аполлона.

— Итак, — сказал мне Минос, — ты, как я слышал, понимаешь язык птиц…

— Так говорят, господин, — ответил я.

— Так говорят? Ты хочешь сказать, что те, кто так говорит, заблуждаются?

— Люди часто ошибаются. Птицы — нет.

— Ясно. Скажи-ка, о чем поет та птица, слышишь?

Где-то вдалеке, приветствуя ночь, кричала кукушка.

— Ни о чем, мой господин.

— Да что ты?!

— Она просто поет.

Жрец Аполлона нервно заерзал на стуле.

— Послушай меня, юноша. — Миноса быстро утомляли разговоры, которые шли не так, как ему хотелось. Царь заговорил резче: — Я человек терпеливый, но не люблю, когда мне врут.

— Да, мой господин.

— Так будь любезен, объясни мне, чем ты сможешь нам помочь. Ты ведь не будешь со мной спорить, что, если мы увезем тебя на Крит, а ты не сможешь помочь моему сыну из-за того, что, например, все птицы будут лишь петь ни о чем, люди поднимут нас на смех.

Оживить его сына? До этого момента я и не подозревал, чего на самом деле хотела от меня царская семья. Мысль о том, что придется всего-навсего оживить человека, грела меня мало. Едва ли теперь удастся выкрутиться с помощью умения красиво и вдохновенно врать.

— Ты что-то сказал? — спросил меня Минос, впустую прождав моего ответа. — Мне кажется, что я что-то слышал, или это была все та же поющая птица?

— Я не Асклепий, мой господин.

— Я знаю это, парень. Будь ты богом врачевания, мне бы вряд ли так хотелось влепить тебе пару хороших оплеух.

Похоже, дело мое было плохо.

— Я не считаю себя способным оживить кого бы то ни было, господин. Тебе лучше испросить совета у Аполлона.

— А зачем же мы еще, по-твоему, приехали, умник?

— Если Аполлон скажет, что я должен кого-то оживить, я исполню его волю.

Это было хорошим выходом, может быть, единственным. Минос на мгновение задумался. В присутствии жреца Аполлона ему не хотелось выражать сомнение в силе Бога Солнца.

— Хорошо! — воскликнул он наконец. — Моя жена утверждает, что тебя избрал Аполлон. Мне лично кажется, что ты бессовестный плут, но боги часто распределяют таланты, следуя своей, непонятной нам логике. Вот как мы поступим: я отвезу тебя на Крит, и если ты сумеешь воскресить моего сына, щедро вознагражу. Если же ты, как мне и кажется, окажешься презренным шарлатаном, я спущу с тебя кожу и отправлю кормить кносских птиц, пусть поют на радостях.

На следующий день все Дельфы собрались посмотреть, чем закончится спор двух зодчих. Дедал сидел на большом валуне и ждал, пока появится коринфец, а тот пришел одним из последних, сияя улыбкой победителя: ученики уже донесли ему, что никакого храма построено не было.

— Ну, глубокоуважаемый и великомудрый Дедал, — воскликнул коринфец, — где же твой храм? Только не пытайся убедить нас, что его могут увидеть только истинные последователи бога, а нам, простым людям, красоты его недоступны. Лучше сразу заплати свой проигрыш и убирайся восвояси, поджав хвост.

— Ты ошибаешься, мой дорогой друг. Очень скоро взору твоему предстанет храм, прекраснее которого ты еще не видел. Однако, хоть я знаю тебя совсем недавно, мне кажется, что ты заносчив и твердолоб, поэтому я прошу тебя назначить судей, которые определят, действительно ли перед нами самый прекрасный храм в мире, и удостоверятся в том, что его описание в точности соответствует тому, что я говорил вчера. Само собой, среди судей не должно быть ни критян, ни коринфцев.

Озадаченный коринфец, предчувствуя неблагоприятную для него развязку, отобрал пять зодчих-судей из числа тех, кто присутствовал при заключении пари. После этого Дедал слез с камня и направился к небольшому свертку, на который никто до этого не обращал внимания, эффектным жестом мастер сдернул ткань, и взору окружающих предстал маленький, но прекрасный храм из воска, украшенный разноцветными перьями. Его центральная часть была составлена из двенадцати ярусов, окруженных двадцатью башнями. В окошках храма то и дело появлялись и исчезали пчелы. Раздался всеобщий вздох восхищения, и судьи, к вящему неудовольствию коринфского архитектора, которому пришлось заплатить далеко не маленькую сумму, единодушно признали победу за Дедалом.

Насколько мне известно, храм Аполлона до сих пор стоит в Дельфах, паломники со всех окрестных островов приезжают поклониться ему и с нетерпением ждут, когда будет построен настоящий, каменный храм.

Когда поздно вечером корабль вошел в порт Катсамба, что стоит в устье реки Амнис, я своими глазами увидел, как на горе Палеогора зажегся огонь, затем вдали вспыхнул еще один, потом еще и еще: так передавалась весть о возвращении Миноса, в считанные часы облетевшая Крит. В порту нас ждала царская свита, которая встретила царя символическим танцем, изображавшим воскрешение Главка и его освобождение из медового плена.

На двухколесных повозках, влекомых мулами и волами, мы направились в Кносс, неспешно продвигаясь по бесконечной аллее. За последним поворотом дороги мы наконец увидели дворец, окруженный волшебными садами. Здания словно зависли в предрассветном воздухе над пологим склоном горы Кефала, вокруг раскинулись плодородные земли, поросшие фруктовыми деревьями и виноградниками, а неподалеку маленькая, но быстрая речушка Влихия вливалась в Кератос.

Но еще до того как я вошел во дворец, меня околдовал город, раскинувшийся в долине по другую сторону Влихии. Мне казалось, что эти мощеные улицы, по которым, кряхтя, во все стороны разбегались толстые гуси, эти невысокие, непохожие друг на друга двух-, трехэтажные дома, прилепившиеся друг к другу, — лишь сон. К своему стыду, я должен признаться, что решил было, будто весь город высечен из камня умелыми скульпторами и камнетесами. По мере того как мы продвигались по улицам, из окон домов выглядывали люди, своим уважительным молчанием выказывая свою скорбь и сочувствуя горю Пасифаи.

Войдя во дворец, мы поднесли дары в жертву Дионису: положили фрукты и несколько голов сыра у подножия поражавшей воображение девятифутовой статуи божества из крашеного дерева, лицо которой было неотличимо от лица молодого, гладко выбритого Дедала.