Француженки не терпят конкурентов - читать онлайн книгу. Автор: Лора Флоранд cтр.№ 16

Во всяком случае, до тех пор, пока Филипп Лионне не вознамерился лишить ее этого тихого уголка.

И с его появлением изменилось и само время.

Газеты объявили дату планируемого открытия его кондитерской: пятнадцатое января, после рождественской суеты. Островитяне затопили «Волшебную избушку» огромными волнами жалости, ежедневно заполняя их кафе и обещая хранить верность с таким пылом, словно считали Магали наивной дурочкой. Никто и не вспомнит о них, если переменчивая жизнь сделает крутой поворот. Она просто не понимала, как вести себя в этой реальности, и предпочла бездействие, хотя мир вокруг нее мог все-таки измениться.

Магали делала все возможное, чтобы те последние три месяца прошли наилучшим образом, стремясь пополнить хозяйственные запасы так, чтобы их хватило еще по крайней мере на полгода вне зависимости от того, много ли клиентов они потеряют. Она готовила свой шоколад с такой самоотрешенностью, что тетушки начали озабоченно поглядывать на нее.

– Магали, как можно так исхудать, имея дело с шоколадом? Что с тобой происходит? Милочка, тебе не обязательно стараться потрясти всех, чтобы аромат твоего напитка долетел аж до самого Тимбукту. Тебя уже и так нахваливают, передавая похвалы из уст в уста. Так что скоро к нам обязательно залетит какая-нибудь принцесса прямо из Тимбукту. Не переживай и успокойся.

Разумеется, у этих женщин, умудрившихся прожить на одном месте почти сорок лет, могло сложиться обманчивое чувство безопасности.

Чуть дальше на их улице вокруг фасада одного дома уже кипела бурная жизнь, рабочие сновали туда-сюда, убирая строительный мусор, и вскоре чистая роскошь нового заведения начала заражать своими сияющими лучами спокойное тихое окружение. Даже их самые преданные друзья на острове, предвосхищая скорое открытие этой фирменной кондитерской, порой заглядывали в ее окна, горя желанием хоть мельком увидеть грандиозные интерьеры: с лепными львами, с полированными колоннами зеленого мрамора, увитыми бутонами роз. И с выставочными витринами… О, разумеется, даже пустые витрины поражали взгляд своими легкими, но очень изящными изгибами. Какая же затейливая выпечка вскоре заполнит их, явив миру прекрасные драгоценные десерты, в недрах этого сказочного чертога?

Над входом водрузили и вывеску с его именем. «Лионне». Золотое фирменное клеймо на фоне дымчато-зеленого фасада явно претендовало на господство на этой улице.

Иногда их пути пересекались. Филипп появлялся в кондитерской, чтобы дать нужные указания рабочим, приглядывал за соблюдением графика работ. Он смотрелся крайне озабоченным и целеустремленным – в джинсах, кашемировых свитерах и дубленках из овчины. Лев, вырядившийся в шкуру убитой овечки, – весьма подходящая маскировка. Магали бросала на него ледяные взгляды, даже не переходила на его сторону улицы и, заметив его приветственный поклон, быстро удалялась еще до того, как он успевал перейти на ее сторону. Впрочем, видимо, он и не собирался догонять ее. Он просто поворачивал голову и смотрел ей вслед странным, донельзя удрученным взглядом.

К Рождеству он прислал им коробку своих непревзойденных восхитительных макарун. Подобно шкатулке с драгоценностями, ее открывали с такой осторожностью, будто внутри могла притаиться гадюка, но обнаружили лишь удивительные миндальные пирожные, окрашенные в тона изысканных самоцветов: рубина, оникса, янтаря, нефрита и изумруда.

К подарку прилагалась почтительная записка: «Avec mes meilleurs voeux, Philippe» [31] .

Поскольку он не пытался больше вторгаться в их кафе, где с октября стал нежеланным гостем, Магали с презрительной резкостью отвернулась от подарка и тут же, запаковав три шоколадных гнездышка Женевьевы, отослала ему пакет, но без всяких записок. После чего все три ведьмочки уложили вещи в дорожные сумки и поспешили на юг, чтобы провести Рождество и праздник Нового года с близкими Магали.

– Ты что, поджидаешь кого-то втайне от нас? – спросила Ноэми тоном, в котором подозрительность уживалась с радостью.

Если есть хоть малейшая вероятность, что Филипп задумал пригласить кого-то на семейные рождественские праздники, то его сестре хотелось первой узнать об этом, чтобы начать сплетничать и строить догадки.

Филипп взглянул на столовые приборы и на лишний бокал у себя в руках. Ноэми осторожно высвободила ножку бокала из его пальцев.

– Сколько раз мне придется напоминать тебе? Нас семнадцать, а не восемнадцать!

Сам Филипп, Ноэми с мужем, его племянница, маленькая Осиана, два брата отца Филиппа и Ноэми со своими семействами, их с Ноэми крестный, старинный друг семьи, чья жена несколько лет назад умерла от рака легких, – все съехались к Рождеству, шумная родственная толпа.

– Верно, – согласился Филипп и сосредоточенно отсчитал восемнадцать серебряных ножей из набора, подаренного одной герцогиней его прапрапрапрадеду после особенно успешного приема у короля.

Ноэми отобрала у него лишний нож и опять с подозрением испытующе взглянула на брата.

– Семнадцать, – выразительно повторила она, когда он принялся отсчитывать вилки, предназначенные для праздничной сервировки.

– Я уже умею считать до семнадцати! – гордо объявила четырехлетняя Осиана. – Тебе помочь, Тonton [32] ?

Филипп рассмеялся и передал ей часть приборов. Ноэми из кожи вон лезла, стараясь помочь накрыть церемониальный стол для ожидающейся толпы родственников.

Но время летит быстро, и вот уже вся семья оценила праздничные закуски и поднялась из-за стола, желая размять ноги перед второй переменой блюд да обменяться веселыми шутками, поддерживая в детях оживление, чтобы они не заснули до полуночного вручения подарков, однако Филиппа целый вечер не покидало ощущение, что на празднике кого-то не хватает.

Может быть, семейные праздники просто подчеркнули его одиночество? Супружеские пары вокруг выглядели такими счастливыми, несмотря на их ставшую им привычной словесную пикировку, не всегда исключительно добродушную. Его родители внимательно следили за собравшимися, обмениваясь взглядами, в которых читалась родительская гордость. Приятно сознавать, подумал Филипп, что они с Ноэми дали родителям возможность гордиться детьми, даже если он, сын, частенько раздражал отца до безумия.

Отец его был среднего для мужчины роста. А вот мать, уроженка Эльзаса, передала детям гены высоких немецких предков. Но вышло так, что его высокая мать и не слишком высокий отец имели одинаковый рост, что обоих безмерно радовало. Мать лишь изредка вставала на высокие каблуки, желая покрасоваться на каком-нибудь из особых приемов, и в таких случаях отец восхищенно посвистывал.

Филипп вдруг задумался: а как бы они восприняли женщину, которая и на каблуках слегка не достает ему до плеча? Он усмехнулся, вообразив эту черноволосую ведьму в своей семье, сплошь рослой и рыжей. Ему страстно захотелось заманить ее сюда и усадить за стол рядом с собой. За этот вот стол. Во время такого семейного праздника. И он представил себе: вот он, обнимая ее, болтает с родными, а она сидит рядышком, тесно и доверчиво прижавшись к его боку.