Здесь, под небом чужим - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Долинин cтр.№ 55

Пока ехали на извозчике, я развернула Володин листок. Он сохранился у меня до сих пор. Там были стихи:

Господь во всем. Господь везде:

Не только в ласковой звезде,

Не только в сладостных цветах,

Не только в радостных мечтах,

Но и во мраке нищеты,

В слепом испуге суеты,

Во всем, что больно и темно,

Что на страданье нам дано…

Передала листок Антоше. Он прочел и сказал:

– Что же тут с ними будет…

– А с нами? – спросила я.

Антон хмыкнул, потом сказал:

– Одолеем. Пройдем.

Уверенность ему придавала, наверное, медицина. Недавно у него лечился один высокопоставленный железнодорожный чиновник, один из тех, кого еще не прогнали большевики. Да и как было прогонять? Без специалистов своего дела железные дороги встали бы окончательно. Словом, этот человек обеспечил нам купе! Оказалось, что отдельные купе еще существовали. Также существовали проводники. Антоша дал проводнику денег, чтобы он никого не пускал к нам. Поезд шел медленно, часто останавливался. Почти на каждой остановке заходили в вагон вооруженные солдаты и матросы, проверяли документы. Я тряслась от страха, прислушиваясь к тяжелому топоту и громким голосам в коридоре, сердце бешено колотилось. Но проводник крепко стоял у нашей двери, не позволяя никому к нам войти, рассказывал проверщикам разные легенды: то о тяжело больной тифом женщине, то о каких-то инженерах, которые едут по приказу самого Троцкого. Ехали мы, кажется, две ночи и два дня, может быть, и дольше, но, наконец, приехали в Оршу. Приближался вечер. Сошли с поезда, вышли с вокзальчика, и тут как тут возникли двое матросов, один круг лый, совсем молодой, деревенского облика, второй – постарше, сухой, усатый, похожий на пролетария: документы! Вот и конец, подумала я.

– Где тут у вас, братишки, лазарет? – не медля, спросил у них Антоша.

– Документы! Лазарет…

Антон стал рыться в карманах, говоря:

– А я, братцы, – доктор, нас к вам служить прислали. А это – моя жена, она сестрица.

И протянул им свое военное медицинское удостоверение. Тот, что постарше, усатый зашевелил губами, вчитываясь.

– Полковник, – ощурился он.

– Ну да. Я начальником госпиталя был, на германской. Вот и сделали полковником. Так-то я просто врач. Где тут госпиталь?

Усатый матрос-пролетарий задумался, нахлобучил бескозырку на лоб, на заскорузлом пальце его блеснуло золотое кольцо с рубином. Я похолодела. Откуда у него такая прелесть? Ясно откуда – кого-то убили, ограбили. Кольнуло – Керенский, его перстень. Революционеры, независимо от партийных окрасок, любят перстни.

– А чего ж лекари вас не встретили? – спросил он. – У них и пролетка имеется.

– Ну, случается, телеграмма не пришла. Сейчас, сами знаете, всякое бывает.

– Это верно, бывает всякое, – он недоверчиво приглядывался, изучал Антошу, меня.

– По какой части вы доктор? – спросил, наконец.

– Хирург. Раны лечу.

– А-а-а. Ну-ну. Это ладно, раны, – он отвернулся, опять, наверное, что-то обдумывая. Подумал и спросил: – А про эти вот болезни знаете? – он покосился на меня. – Которые от греха?

– Сифилис, что ли? – спросил Антон.

– Ну, и это тоже…

– Это тоже лечить умею. На войне все приходилось.

– А то у нас тут молодые развели… это самое, кафешантан…

И легонько ткнул молодого коленом в зад.

– Вылечу, – уверенно сказал Антон. – А что ж здешние? Не лечат?

– Не, не получается. Всё толкуют, что нет у них снадобья подходящего.

– Справлюсь. Я, брат, на японской был, так от китайцев разные секреты узнал. Вылечу.

– Ну, идите туда, около версты будет, прямо, никуда не сворачивайте, – усатый махнул рукой. – Чего же это они вас не встретили…

Мы пошли, а через несколько шагов оглянулись. Матросы стояли на прежнем месте, о чем-то переговариваясь и поглядывая нам вслед. Мы ускорили шаг, а после, через минуту, опять оглянулись. Матросы исчезли. Но нам следовало торопиться, могли ведь они попозже и в лазарет заглянуть, проверить.

Шли мы по главной улице городка. Пустынно. Редкие встречные как-то жмутся к стенам, идут, вжав головы в плечи. Солнце опустилось до самого горизонта. Поперек улицы легли длинные синеватые тени. В Петербурге нам дали адрес одного еврея, резника, который может за деньги переправить нас через границу. Нужно спросить дорогу, да не решаемся, идем себе к госпиталю. Прогрохотал по булыжнику дымящий грузовик. В кузове солдаты с винтовками, штыки посверкивают. Сбоку от улицы пустырь, открытый оранжевому солнцу, там рычит, клубится и грызется стая бродячих собак, вздымая пыль.

– Не смотри, не смотри туда, – вдруг сказал Антон и отворотил мою голову.

Всё же глянула. Одна собака оторвалась от стаи и неслась в нашу сторону, волоча нечто, зажатое в зубах. Рука! Человеческая рука. Лохмотья. Пальцы. Помню судорогу тошноты и как я вдруг по-идиотски захихикала и вымолвила:

– Ампутация…

Антон на меня покосился, я испуганно замолчала.

– Идем, идем, – заторопил он.

Возле провинциального, видимо, театрика толпится народ. Между хилых колонн висит тряпочная отечная вывеска: «Клуб просвещения и культуры». Пониже к колонне прибит бумажный лист: «Приезжие знаменитости: писатели Аркадий Аверченко и Тэффи, артистки Петроградских театров Петрова-Славина и Мелисса Гордина». Здесь дорогу спрашивать побоялись.

Наконец достигли лазарета. Догадались по запаху. На лавке у ворот сидел солдат в накинутой на плечи шинели, покуривал. Он нам дорогу и показал. Перешли мы по мосту небольшую речушку, свернули влево и углубились в квартал убогих кривых домишек. Ни номеров, ни фамилий владельцев, ничего нигде не обозначено. Наконец увидели дом побогаче, оштукатуренный, крашенный, с забитыми, правда, досками фасадным крыльцом и окнами. Над крыльцом прямо по штукатурке полустершиеся неровные буквы: «Мясо кошерное Моисея Гарцмана». Именно этот самый Гарцман нам и был нужен. Вошли во двор, на веревках сушились три коровьих шкуры, в сарае мыкнула корова. Лавка хоть и заколочена, но Гарцман дело свое, видимо, продолжает. Антон постучал в дверь. Никто не показывался. Огляделись.

Солнце уже село, наступили сумерки. Окна в доме прикрыты щелястыми ставнями, и через щели эти видно, что внутри горит слабый желтый свет. Постучали еще раз. Свет в доме зашевелился, заморгал, исчез. Похоже, что лампу или свечу унесли в другую комнату или попросту задули. Антон постучал снова. Тишина.

– Давайте отойдем от крыльца, – сказал Антон. – Пусть они нас в щели увидят.

Так и сделали, постояли против темных окон, потом снова постучали в дверь. Наконец послышались шаги, дверь заскрипела и распахнулась, на пороге появилась смутная фигура со свечой в руке. Очень крупный, могучий мужчина. Другой рукой он прикрывал свое лицо от света свечи. На плечи его накинуто нечто вроде белого платка.